Опасная любовь

Двадцать с лишком лет допросы, очные ставки, выезды на происшествия…

Дни, проведённые в камерах следственного изолятора… Дикие преступления, хамская молодёжь, глупые начальники…

Нет, следственную работу я любил, но хотелось дела выбирать.

Те, которые нравятся, - необычные и оригинальные. Например, связанные с мистикой.

Но такие возможны, если ты хозяин какого-нибудь частного сыскного агентства…

Почему я с утопленником заспешил? Ведь не криминал, а несчастный случай. Тут вся работа сводилась к опознанию личности, да глянуть бы акт вскрытия. Бывало, скончавшийся от гриппа имел на спине пулевое ранение.

Минут через сорок парень с пляжа был у меня. Он объявил с порога:

–  Я же вам всё рассказал…

–  А добавить?

–  Что добавить?

–  То, что ещё вспомнил.

–  Ничего не вспомнил.

–  Например, цвет её волос.

–  Говорил уже, шляпа на ней развесистая. Ни волос не видно, ни лица.

–  А какого она роста?

–  Так не вставала.

К его памяти, зашоренной ежедневным пивом, лобовой подход не годился. А я не вспыхивал, потому что допрос пустяковый.

–  Миша, детективы любишь?

–  Люблю триллеры.

–  Детективы же интереснее, в них загадка. А в триллерах бьют по морде да стреляют.

–  Зато живенько.

Он ничего не видел, потому что на пляже не дрались и не стреляли. Росло - или уже выросло?
– сериальное поколение. Выпивать, бить ногами, носиться на автомобилях и заниматься сексом учились у телевизора. На этого парня я не разозлился, но по спине пробежало раздражение.

–  Миша, сыщик из тебя бы не вышел.

–  Потому что я за ними не следил?

–  Потому что окружающий мир тебе неинтересен.

–  Что в них интересного: мужик клеит девку.

–  Как ты узнал, что он её клеит?
– спросил я, не зная точного смысла выражения «клеит».

–  Что же ещё: она девчонка, а он мужик.

–  Она купалась?

–  Не, загорала.

–  Одежду его видел?

–  Лежала кучкой.

–  И что в этой кучке?

–  Только подтяжки заметил, синие.

–  Миша у тебя острый глаз.

Улыбнулся он довольно. Затем нахмурил лоб, явно пробуя вспомнить что-то ещё. Я ждал. Надо было помочь:

–  Миша, а куда эта одежда делась?

–  Не видел. Когда я вылез из озёра, его уже тащили на берег.

–  А где была девушка?

–  Я её больше не видел.

–  А слышал?

–  Что слышал?

–  Её крик, призыв на помощь, плач… Утонул же её знакомый.

–  Ничего не слышал. Я не допрашивал, а тащил глубоко забитые проржавевшие гвозди. Нудно и неинтересно. И, в сущности, ни единой зацепки. У меня остался один вопрос:

–  Миша, куда же делась его одежда?

–  Наверное, она унесла.

–  А украсть не могли?

–  Некому, там дети в песочке играли.

–  Всё, Миша, подпиши протокол.

Но он решил, что не всё. Вспомнив, даже засмеялся:

–  Они кушали.

–  Что кушали?

–  Толстых коротких червей.

–  В смысле?…

–  В смысле, липких.

Ага, вот и зацепка для задания уголовному розыску: отыскать в городе девицу, которая ест толстых, коротких и липких червей.

О своём приключении Палладьев майору не доложил. Стыдуха. Что за опер, которого так просто свалить двумя чашками кофе? Но как объяснить начальнику, что на встречах с этой Мамадышкиной он не включал сыскные способности, потому что они как бы не требовались - криминалом и не пахло. Требовалось лишь расспросить о вкусах и привычках исчезнувшей подружки.

Теперь ситуация изменилась. Весь следующий день капитан плавал в каком-то умственном напряжении: что бы ни делал, память выхватывала сон на столе. Ему даже чудился запах выпитого кофе.

Наверняка Антонина что-то подсыпала. Зачем? Глянуть его карманы. Зачем? Проверить документы. Зачем? Убедиться, что он не мент. Зачем? Чтобы доверять. А что доверять? Теперь уже не знает, а почему она боится милиции? Это имеет отношение к пропавшей подруге или к тем чемоданам, которые она хотела отвезти в пригород? Что там, в пригороде?

Капитан понял, что ленивое изучение Антонины кончилось и начинается оперативная работа…

Он подъехал к остановке. Антонина уже стояла, но без всяких чемоданов и без эмоций. Кивнула, как старому полузабытому знакомому.

–  Игорь, вылезай, тут рядом.

Её квартира, на окна которой он глаза просмотрел. Теперь вошёл в неё свободно, на правах хорошего приятеля. Капитан оценил предосторожность Антонины: привела домой, лишь убедившись, что он не из милиции. Опять-таки странно: ей же надо радоваться, что подругу ищут.

Двухкомнатная квартира произвела на капитана впечатление, только он не мог понять - какое. То ли пыльной, то ли давно не убираемой… Антонина хозяйкой здесь не смотрелась. И только на кухне, увидев отключённый холодильник, он догадался: квартира была нежилой.

Он нагрузился, как вьючное животное: две сумки и чемодан. Машина двинулась, капитану хотелось спросить, не переезжает ли она. Но для расспросов ещё рановато. Ей было в самый раз:

–  Игорь, вчера отошёл?

–  Дома взбодрился рюмашкой.

–  Что значит быть холостым…

–  А какая связь?

–  Жена бы рюмашку не допустила.

Тема для разговора подворачивалась информационная. Главное, преждевременно не соскользнуть на пропавшую подругу.

–  Антонина, а ты замужем была?

–  Осчастливилась.

–  Не повезло, что ли?

–  У муженька было очень сильное биополе.

–  В чём же оно выражалось?

–  В хамстве да в пьянстве. Прокормить себя не мог, а пропить выходило. Когда-то был специалистом…

–  Профессионализм не пропьёшь…

Капитан опасался, что привезёт сумки, выгрузит и она распрощается. Поэтому тянул время: ехал медленно, говорил тягуче. И вспомнил их давешний разговор о мужьях:

–  Антонина, значит, теперь ты ждёшь мужчину с недвижимостью в Испании?

–  Теперь я хочу быть иной.

–  Умной, деловой, образованной?
– предположил капитан, показывая тоном, что он шутит.

–  Если баба одна, то мутота ей на хрена.

–  Не врубился…

–  Я хочу быть конкурентоспособной.

–  Ага, - согласился Палладьев, не выясняя, в какой области и с кем намерена она конкурировать.