Опасная находка

Мы с Филом ждем. Наконец она поднимает глаза.

— Простите. Извините за это. Кофе? — Она включает чайник, и тот ревет, поскольку недавно кипел. — Ладно, хорошо, извините. Вы, наверное, уже догадались, что Холли здесь нет. — Мишель с деловым видом переводит взгляд с меня на Фила. Мы догадались.

Она кивает.

— Да. Она вчера сбежала. Просто исчезла. Я принесла ей утром тосты в постель, но ее уже не было. С тех пор мы ее ищем и понятия не имеем, где она в данный момент. Полиция над этим работает. Энди возглавляет поиски. Он… — Осекшись, она смотрит в мрачное окно с двойной рамой, расположенное над раковиной. Чайник щелкает и понемногу затихает рядом с ней. Мишель приходит в себя и улыбается. — Давайте присядем, хорошо?

Она церемонно расставляет кофейные чашки на складном сосновом столике, и мы садимся.

Фил продолжает снимать ее, пока Мишель отпивает кофе из исходящей паром кружки. Судя по надписи на этой кружке, «Кофе делает мой день лучше». Очень на это надеюсь, потому что всем нам не помешает чуть-чуть исправить сегодняшний день.

Я смотрю на серо-коричневую бурду в своей чашке, на крупинки кофе, не растворившиеся и отчаянно цепляющиеся за белую керамику.

Черт. Ситуация определенно скверная. И я бы с удовольствием без нее обошлась. Я думаю о мешочке, спрятанном на чердаке. И ошибка за ошибкой начинают опрокидываться, как костяшки домино. Мне нужно сосредоточиться. Мне нужно справиться с этим чувством, пока сюда не добрался полицейский Энди.

И где, черт возьми, Холли?

Мишель аккуратно, обеими руками, отставляет кружку и начинает объяснять.

— Ладно. Вот что нам известно.

Она смотрит с уверенностью человека, придерживающегося официальной линии. Наверняка она проходила через это уже десятки раз, не спала всю ночь. Я это вижу. По ее взгляду. За эти годы я брала интервью у множества разных людей, и она явно не впервые перемывает те же кости. А теперь делает это снова, для нас.

— Итак, я встретила Холли, забрала ее, как вы поняли, с черного хода тюрьмы примерно в восемь утра двенадцатого сентября. Это было семь дней назад. Прошлую неделю она в основном провела в квартире. Смотрела телевизор, спала. Не думаю, что в тюрьме ей удавалось как следует поспать. Она была истощена. Затем, позавчера, в субботу, мы договорились заскочить домой к Шинед — это ее подруга с работы, раньше была парикмахершей, — чтобы та привела в порядок волосы Холли. Она, Холли, все печалилась по поводу того, что стало с ее мелированием в тюрьме, и Шинед сказала, что покрасит ее бесплатно. Вот мы и поехали. Я купила ей новую одежду — «Адидас», знаете, они его сейчас любят. — Она улыбается, как мать, которая знает своего ребенка. — И Холли переоделась. А потом мы отправились в «Нандо», поесть курицы. Ей ужасно хотелось в «Нандо». Она твердила об этом не умолкая. Ну, понимаете, в тюрьме с едой особого выбора не было. Она была худой как спичка, когда приехала домой. Вы же ее видели, сами знаете. В общем, она любила бывать в «Нандо». В этот раз заказала себе половину цыпленка и по одному виду каждого гарнира. Счастья было до небес. Потом мы приехали домой, и она сказала, что хочет сделать несколько звонков с ноутбука, поэтому пошла в свою комнату, и довольно долго ее не было, а потом мы посмотрели несколько старых серий шоу Кардашьян на повторе. Она очень устала и отправилась спать около девяти. Все было, как обычно. Она казалась счастливой. Словно снова стала прежней. А когда вчера утром я зашла в ее комнату, ее там не оказалось. Она взяла с собой только несколько вещей. Не оставила ни записки, ничего. Но я сказала Энди, одно она взяла: нашу фотографию, где мы с ней вместе. Ту, которая была у нее в тюрьме. Она всегда держала эту фотографию возле кровати. Ей нравилось это фото. Она говорила, что смотрит на нее и радуется каждый раз, когда скучает по мне. А такие вещи она говорила очень редко, так что я запомнила. — Мишель смотрит на нас. Больше ей сказать нечего. Таков ее взгляд на историю.

— Вы знаете, куда она могла пойти? — спрашиваю я.

Она смотрит себе в кружку и хмыкает.

— Нет, ничего конкретного. Есть только догадка. Полиция ее рассматривает, и, честно говоря, я не знаю, сколько они мне об этом расскажут. Энди работает в СО-15 [22] , а из них очень сложно что-то вытянуть. Вы знаете об этих отделах? Борьба с терроризмом, все такое.

Это так неожиданно, что я едва удерживаюсь от смеха. С большим трудом. Фил оглядывается на меня. СО-15. Черт возьми! Я всматриваюсь в лицо Мишель, но оно ничего не выражает — только отстраненность и усталость. Она не шутит. Я качаю головой. Нет. Я ничего не знаю о контртерроризме, естественно.

22

Специальный отдел по борьбе с терроризмом.

— Я просто… Мне очень сложно поверить, что моя Холли в чем-то подобном замешана. Она никогда ни во что не ввязывалась, никогда даже не упоминала Бога или любого рода религию. Энди милый, но тут он ошибается. Я верю ему, но… Я не знаю, пусть он просто ее вернет, это самое главное. Только это имеет значение.

Мишель выхватывает мятую пачку из кармана, выуживает из нее сигарету. Я мельком вспоминаю о тесте на беременность, о синем кресте, когда зажигалка щелкает и крошечную комнату наполняет свежая волна дыма. Мишель смотрит через стол на нас обоих, подается вперед на локтях.

— Холли не особенно умная девочка, понимаете. Очень норовистая, это да, но она легко поддается влиянию. Так всегда было. Это из-за соперничества. Боевитость такая. «Я круче тебя, я могу это сделать лучше, чем ты». Понимаете? А «это» может быть чем угодно. Хоть действие на спор, хоть поджог автобуса, что угодно. Ей нравится драма. Она просто рисуется. Вот и все. Она всегда такой была. Только в последнее время все стало опасней. Чем старше она становится, тем дальше готова зайти. Я знаю, что это, наверное, моя вина. Ее отец был не лучшим примером, а потом она связалась с Эшем… простите, с Ашаром и его бандой. Это странно; Ашар в школе был таким хорошим мальчиком. Милая турецкая семья. Я как-то встретила его маму. И просто не понимаю… Возможно, мне стоило уделять ей больше времени. Но кому-то нужно было работать, а ее папаша определенно не собирался. — Она замолкает, понимая, что разговор ушел не туда. Она потерялась в собственных катакомбах и тянет нас за собой. Ее нужно вывести обратно к свету.

— Холли ушла одна? — спрашиваю я. — Или с кем-то? — Это следующий вопрос, по логике вещей. Но мне кажется, что я уже знаю ответ.

— С Эшем… Ашаром, — быстро поправляется она.

Я киваю. Теперь все начинает складываться. Эш был тем самым приятелем Холли, который тоже отличился в истории с автобусом. И в голосе Мишель сейчас звучит не вина, а самооправдание. Она ни в чем не виновата. Что она могла сделать, чтобы остановить их? Это все Холли и Эш. С ее точки зрения, вина разделена пополам. Дети просто балуются… Угроза, с ее точки зрения, нереальна. Хотя двое детей на этот раз могли слегка заиграться.

Конечно же, невозможно не вмешаться в то, что происходит. Кусочки мозаики складываются в картину, как детали в «Тетрисе». Я уверена, что Энди из СО-15 посвятит нас в них, когда приедет. Но, без сомнения, не позволит нам его снимать. Нам нужно заснять как можно больше, пока он не приехал, и это тоже очевидно. Пока нас не попросили прекратить съемку.

Я встаю и начинаю деловито распоряжаться, меняя атмосферу в захламленной квартире.

— Мишель, сейчас нам нужно осмотреть ее комнату. Поснимать там. — Это не вопрос. Я не спрашиваю ее разрешения.

Мой режиссерский мозг включился, а для фильма нам нужно больше, как можно больше всего, что я только сумею уловить и схватить. Поверьте, я не хочу пользоваться ее состоянием, но Мишель уже показала, что верит авторитету и повинуется властям. Если она решит, что это к лучшему, мы получим то, что нам нужно. А нужно нам заснять комнату Холли, и это видео у нас будет. Я намеренно удерживаю ее взгляд чуть дольше необходимого. Она отводит глаза.

И это срабатывает. Она послушно поднимается.

— Да, да, конечно. Полиция там уже все обыскала, и они забрали все ее фотографии, так что, думаю, вам вполне можно туда заходить и делать, что нужно. — Она смотрит на меня, ища одобрения, поддержки.

Она хочет знать, что полезна. Что она не создает проблем, как Холли.

Мишель ведет нас из кухни по коридору. Фил бросает на меня взгляд, который, как я понимаю, должен быть обвиняющим. Ему это не нравится. То, что я сейчас сделала. Это на меня не похоже. Это жестоко.

Ну и к черту. Я не уверена, что сегодня меня волнуют подобные вещи. Я не чувствую себя собой. Чтобы это ни значило. Я даже больше не уверена в том, кто я такая. Возможно, я умерла в Тихом океане вместе с Салли Шарп.

Комната у Холли маленькая. Подростковая. Простая. Фил медленно обводит ее камерой. Журнальные постеры расклеены по стенам. Модели с жесткими взглядами сжимают флаконы духов. Сексуальность. Деньги. Блестящие стикеры. Дохлые мухи на подоконнике. Томный взгляд Гарри Стайлза [23] с постера. Плакаты с Канье [24] . Плакаты с «Ву-Танг Клан» [25] . Показуха. Опасность. Всё — отголоски старого сумрачного Кройдона, всё дотюремного периода, и лица на плакатах выгорели, почти пять лет глядя в пустую комнату.

23

Гарри Стайлз — британский певец и актер, получивший известность благодаря группе One Direction. (Примеч. ред.)

24

Канье Уэст — американский хип-хоп исполнитель, рэпер, продюсер, композитор и дизайнер. (Примеч. ред.)

25

«Ву-Танг Клан» (Wu-Tang Clan) — хардкор-рэп группа из Статен-Айленда, Нью-Йорк, США. (Примеч. ред.)