Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Мы вкусно и неприхотливо позавтракали в битком набитом шумном ресторане при старой темной гостинице с узкой лестницей, с номерами без ванны и душа. Город был переполнен крестьянами, съехавшимися из всех окрестных деревень. Сьюдад-Реаль расположен на краю обширного винодельческого района, поэтому вино лилось рекой и настроение было приподнятое. Хотч и Антонио одевались в маленьком номере Антонио, и мне еще не доводилось видеть таких беззаботных приготовлений к бою быков. Обоих одевал Мигелильо.

— А точнее — что я должен делать? — спросил Хотч.

— Перед выходом делайте то же, что я. Хуан поставит вас

на ваше место. Потом выходите на арену в точности так, как все, и делайте то же, что я. Потом зайдите за барьер, станьте возле Папы и делайте то, что он вам велит.

— А что мне делать, если придется убивать быков?

— Вы что — трусите?

— Просто хочу знать.

— Папа все в точности скажет вам по-английски. В чем вы сомневаетесь? Папа заметит каждую мою ошибку или ошибку Мигеля. Это его ремесло. Он этим деньги зарабатывает. Он вам объяснит, в чем наши ошибки, а вы слушайте внимательно и не повторяйте их. Потом он вам объяснит, как нужно убивать быка, и вы так и делайте.

— Держитесь поскромнее, Пекас, — сказал я. — Нехорошо, если вы сразу затмите остальных матадоров. Это будет не по-товарищески. Подождите хоть до вашего вступления в союз.

— А можно мне сейчас вступить в союз? — спросил Хотч. — Деньги у меня есть.

— Не думайте о деньгах, — сказал Антонио, после того как я перевел ему слова Хотча. — Забудьте про союз и прочие меркантильные дела. Думайте только о том, как великолепно вы будете выступать и о том, как мы гордимся вами и надеемся на вас.

В конце концов я ушел от них и спустился вниз, к остальной компании.

Когда они сошли с лестницы, лицо у Антонио, как всегда перед боем, было суровое, замкнутое, сосредоточенное, и взгляд его ничего не выдавал посторонним. По веснушчатому лицу Хотча — лицу заядлого бейсболиста — его можно было принять за бывалого новильеро, впервые выступающего в качестве матадора. Он мрачно кивнул мне головой. Никто бы не подумал, что он не тореро, и костюм Антонио сидел на нем безукоризненно.

Когда мы, войдя в цирк, остановились под аркой у выбеленной кирпичной стены перед красными воротами, Хотч, который стоял между Антонио и Луисом Мигелем, был просто великолепен на фоне белой штукатурки. Антонио уже был весь во власти предстоящего боя и приводил себя в обычное перед выходом состояние абсолютной внутренней пустоты. Для Луиса Мигеля последние минуты перед открытием ворот давно были трудными. Они стали труднее после Малаги.

Кто-то подошел ко мне и спросил:

— Кто sobre-saliente?

— Эль Пекас, — ответил я.

— А-а, — спрашивавший кивнул головой.

— Sierte 6, Пекас, — сказал я Хотчу.

Он слегка наклонил голову. Он тоже старался привести себя в состояние внутренней пустоты.

Я прошел по кальехону до того места, где Мигелильо и его помощник раскладывали боевые плащи и шпаги, закрепляли мулеты на деревянных древках. Я отхлебнул воды из кувшина, огляделся и увидел, что на трибунах много свободных мест.

— Как Пекас? — спросил Мигелильо.

— Молится в часовне о благополучии других тореро, — ответил я.

— Смотрите за ним, — сказал Доминго Домингин, — любой бык может кинуться.

— Идут, — сказал я. Парадное шествие началось.

— Настоящий тореро. Доминго никогда не выглядел так на арене, — сказал кто-то, но Доминго не

слышал. Мы все смотрели на Пекаса. В осанке его было ровно столько скромности и спокойной уверенности в себе, сколько нужно. Я перевел взгляд на Луиса Мигеля — не хромает ли он? Нет, он не хромал. Он ступал твердо и уверенно, но лицо его омрачилось, когда он увидел пустые места на трибунах. Антонио вышел на арену с видом победителя. Он тоже увидел пустые места, но остался равнодушен.

Хотч зашел за барьер и остановился возле меня.

— Что я теперь должен делать? — спросил он вполголоса.

— Стойте возле меня, делайте умное лицо, изображайте готовность, но без нетерпения.

— Мы с вами знакомы?

— Более или менее. Я видел вашу работу. Но мы не приятели.

На арену вышел первый бык Луиса Мигеля. Из трех доставшихся ему быков — низкорослого, среднего и крупного, — он для первого боя выбрал среднего. Мигель работал плащом, и больная нога, видимо, не мешала ему.

Публика награждала аплодисментами каждую веронику.

— Присмотритесь к быку, — сказал я Хотчу.

— По-моему, он недурен.

— Какие-нибудь изъяны?

— Ужасно длинные рога.

— Отсюда они всегда кажутся длинными, — сказал я.

— А не слишком усердствуют пикадоры?

— Слишком.

— Зачем?

Хотч говорил тихо, не шевеля губами.

— Его усмиряют для Мигеля, потому что он еще не совсем оправился от ушибов в Малаге. У него не хватит силы в ногах, чтобы справиться с ним. Для боя быков нужны надежные ноги.

— Запомню, — сказал Хотч.

— А как ваши ноги?

— Трясутся, но я держусь.

Луис Мигель делал пассы мулетой прямо напротив нас. Сперва он работал хорошо, в строгом стиле, потом еще лучше, наконец, превосходно, — но тут бык, ослабевший от чрезмерного усердия пикадоров, начал сдавать. Они выпустили из него много крови, но утомить мускулы шеи не сумели.

— Что вы сейчас можете сказать о быке?

— Он устал, и ему надоело.

— Теперь Мигелю придется самому наступать, а он не надеется на свои ноги.

— Уж скорей бы убивал, — сказал Хотч.

Он был прав. Но Луис Мигель убил только с седьмого раза, и то ему пришлось прикончить быка двумя ударами дескабельо.

— Почему так получилось? — спросил Хотч.

— По многим причинам, — сказал я. — Отчасти виноват бык, отчасти — Мигель.

— Может, он опять не сможет убивать, как уже было?

— Не знаю. Правда, бык ему не помогал, но он не сумел ни опустить мулету достаточно низко, ни вонзить шпагу как следует.

— А почему трудно низко опустить мулету?

— Опасно для жизни.

— Понятно, — сказал Хотч.

Первый бык Антонио уже вышел на арену, и он демонстрировал свое прославленное уменье владеть плащом. Но быка он выбрал самого низкорослого, и зрители не принимали всерьез работу с ним. Быки принадлежали Арелиано Гамеро Сивикос из Саламанки и были неравноценны по качеству. Два низкорослых, один очень крупный и три средних. Даже Антонио заметил, что зрители не принимают быка всерьез, когда взял в руки мулету и начал показывать подлинно классические приемы; тогда он перешел на стиль Манолето, при котором любой бык кажется опасным, и проделал весь выработанный Манолето репертуар, поглядывая на публику каждый раз, как бык проскакивал под мулетой.

Поделиться с друзьями: