Опасное влечение

Мистер Потсботтом фыркнул, издал булькающий звук и захрапел.

— Только портит воздух, — проворчал Хантер.

Над его головой послышался тихий смех, и когда он посмотрел вверх, то увидел большие карие глаза на детском личике, выглядывающем из-за охапок сена, — наверху был сеновал. Хантер наклонил голову, соглашаясь с такой реакцией:

—Добрый вечер, парень. У тебя есть имя?

— Симон, сэр.

—Хорошо, Симон. — Он вытащил несколько монет и поднял одну, чтобы конюх увидел. — Хочешь заработать?

Мальчик выбрался из сена и сел на корточки на краю сеновала. Ему, по меньшей мере, двенадцать лет, предположил Хантер. Достаточно взрослый, чтобы все понимать. Он бросил ему монету:

— Скажи мистеру Потсботтому, когда он встанет, что он должен сесть на свою лошадь и ехать домой. Он может послать за своими вещами. Если он сделает хотя бы один шаг по направлению к Поллтон-Хаусу, я лично отрублю ему ногу, которая нарушила запрет.

Симон кивнул.

Хантер бросил ему еще одну монету:

— Также скажи ему, что, если он скажет кому-нибудь хоть слово о том, что произошло сегодня вечером, я лично отрублю ему голову.

Симон снова кивнул.

— Если с ним возникнут какие-то проблемы, найди меня. Понял?

— Да.

—Молодец.

— Вы мне отрубите голову, если я проговорюсь?

— Мне не придется это делать, не так ли? Вот для чего все это. — Он подмигнул ему, чтобы он понял, что это шутка, и бросил ему последнюю монету — соверен. — Я не представляю для тебя опасности, Симон. Но я рассчитываю, что ты это заработаешь и будешь следить за тем, что говоришь.

—Да. — Мальчик вздохнул. Он повертел в руке монету, округлив глаза. — Это я сделаю.

Хантер предпочел бы пойти прямиком в свою комнату и там насладиться выпивкой и уединением, поскольку у него было отвратительное настроение. Однако он заставил себя остановиться у библиотеки. Распахнув дверь, он заглянул внутрь и увидел, что лорд Мартин спит на канапе, мистер Кепфорд громко храпит на полу перед канапе, а мистер Вудрафф, перевалившись через высокую спинку стула, пускает слюни.

Он сразу же подумал о том, что было бы неплохо ощупать их карманы в поисках ключей от их комнат, но потом решил, что легче и безопаснее просто взломать дверные замки. Он был хорошим карманником в подростковом возрасте, но воровать у него получалось лучше.

Сначала он проник в комнату лорда Мартина с помощью инструмента, извлеченного из небольшой кожаной сумки, с которой Хантер редко расставался. От тех инструментов, которые он использовал, когда пошел воровать в первый раз, пользы было мало. Это были всего лишь мамина шпилька и маленький нож. Кроме этого, он обладал элементарными знаниями о том, как устроен замок.

Он до сих пор помнил ту ночь, как будто это было только вчера: страх, когда он стоял в темном коридоре работного дома, отчаянное желание заполучить то, что находилось по другую сторону запертой двери кухни, решимость добыть это во что бы то ни стало. Но самым ярким воспоминанием были его ощущения после того, как ему улыбнулась удача и он ушел из кухни с полными карманами хлеба. Он чувствовал себя полезным, уверенным, даже сильным. Оказывается, он мог сделать что-то, чтобы помочь, как-то повлиять на ситуацию. Это было впечатляющее событие для мальчика — такое, какое он неоднократно хотел бы пережить даже несмотря на то, что ощущение власти оказалось ложным. Он смог сохранить то, что украл, но не удержал того, для кого он крал.

Хантер прогнал воспоминания. Он уже давно не был беспомощным ребенком. И у него была работа, которую нужно сделать. Он быстро, но тщательно обыскал комнату, открывая каждый ящик, переворачивая каждый листок бумаги и засовывая руку в каждый карман. Его поиски увенчались успехом — он обнаружил простую записку в ящике стола.

«Милейший Мартин,

как ты прекрасно знаешь, груз прибудет через две недели. Пожалуйста, прояви терпение».

Хантер перевернул записку. На ней не было ни подписи, ни даты. Очевидно, ее кто-то передал ему, но невозможно было определить, произошло это на домашнем приеме или еще до прибытия лорда Мартина сюда. Что было ясно, так это то, что лорд Мартин хорошо знал отправителя. Этот человек увещевал его, и тон был фамильярным.

Хантер изучая записку до тех пор, пока не удостоверился, и что узнает почерк, если увидит его снова, потом сунул записку обратно в ящик и пошел в комнату мистера Кептфорда. Он обыскал ее и комнату мистера Вудраффа менее чем за пятнадцать минут и не нашел ничего интересного. К его разочарованию, образцы подчерка обоих джентльменов не совпадали с тем, каким была написана записка, адресованная лорду Мартину. Написавший ее оставался неизвестным. Хантер ненавидел неизвестность. Человек не может разработать стратегию, не зная все переменные, всех участников. Будучи вором, он изучал свою цель в течение нескольких недель, прежде чем действовать. Будучи бизнесменом, он знал все о личной жизни и профессиональной деятельности каждого из своих конкурентов. А в качестве агента ему приходилось изучать тайные, неподписанные записки, написанные неизвестным, который мог представлять опасность для Кейт.

Хмурясь, он вышел из комнаты мистера Вудраффа и направился в гостиную. Быть вором легче, подумалось ему.

13

Несмотря на то, что Кейт не любила хандрить, она провела утро следующего дня в своей комнате, занимаясь преимущественно этим. Она бы предпочла заниматься чем-то менее приводящим в уныние или, по крайней мере, более творческим, чем изобретение способов, как заставить Хантера заплатить за его деспотизм, но она просто не могла думать ни о чем другом.

Гнев улетучился за ночь — после того, как она пронеслась по коридорам, мучительно сознавая, что Хантер следует за ней на расстоянии, и скрылась в своей комнате, чтобы, расхаживая по ней, злиться и то и дело пинать кровать. Эти ее действия привели к тому, что Лиззи робко постучала в дверь между их комнатами. Кейт заявила, что это вызвано ее неуклюжестью, и притворилась, будто ничего не произошло. Она позволила Лиззи помочь ей снять платье, надела ночную сорочку и легла в постель.

Хотя ее сон был беспокойным, утром она уже не сердилась, а теперь, в полдень, Кейт чувствовала себя лишь разбитой и удрученной, и у нее было сильное желание избегать Хантера как можно дольше. Она также чувствовала себя виноватой из-за того, что сказала Лиззи и Мирабель, что хочет провести день, сочиняя музыку. И очень виноватой из-за того, что последние три часа тщетно пыталась избавиться от отвратительного настроения и поработать над симфонией.

Ей не удалось записать и двух нот. Почему-то в ее голове звучала только непритязательная мелодия, которую она сочинила в детстве, и она не могла открыть окно и позволить шуму волн заглушить ее, потому что на улице шел дождь.

«Мне не нравится даже эта песенка», — укорила она себя. Ей также не нравилось, что она ввела в заблуждение своих подруг, чтобы хандрить в комнате, вместо того чтобы встретиться с Хантером.

— Я его не боюсь, — буркнула она и встала из-за небольшого письменного стола.