Опасное желание

– Этот вопрос нужно задавать ему, а не мне, – наконец сказала она. – Мы с ним поссорились, наговорили друг другу резких слов, и после этого он исчез.

Джорджиана зашевелилась, и рассохшаяся кушетка заскрипела под ней.

– Все, что ни делается, к лучшему, – заявила Софи, повторяя слова Камерона. Возможно, если она будет часто произносить их, они окажутся правдой. – Если бы мы не расстались, то всю жизнь ссорились и делали бы друг другу больно. Камерон был слишком страстным, а я слишком практичной.

В комнате воцарилась тишина, а потом вдруг Джорджиана бросилась к сестре и порывисто обняла ее.

– Ты ужасная лгунья, Софи, и к тому же похожа на курицу-наседку, квохчущую над своими птенцами. Но я очень люблю тебя.

– О, Джорджи, – только и сумела выговорить Софи.

К ее горлу подступил ком.

– Тебе не нужно скрывать от нас свои чувства, – продолжала Джорджиана. – Мы с Пен тайком наблюдали за тобой в Хайборн-Хилл. Мы обе можем отличить настоящую любовь от простого увлечения.

Софи улыбнулась сквозь слезы.

– Боже правый, Пенелопе всего лишь тринадцать лет. Что она знает о настоящей любви?

– Больше, чем ты думаешь. Она тайком читает романы из твоей библиотеки, даже не совсем приличные, такие как «История Тома Джонса, найденыша», например.

– О боже. – Софи поморщилась. – Напомни мне, чтобы я всыпала ей розог, когда мы вернемся.

Джорджиана засмеялась.

– Новые, только что купленные книги мы запрем на замок. Я с нетерпением жду, когда смогу приступить к чтению «Страшной тайны леди Эвери».

– Когда ты успела купить это роман?

– Когда ты целовалась с Камероном Даггетом в Грин-парке. Кстати, что вы решили делать дальше?

– Ничего. Он предложил помочь мне, но я отказалась. А потом Камерон ушел. – Софи натянуто улыбнулась. – На этот раз он, по крайней мере, попрощался со мной.

– Что заставило тебя отказаться от его помощи? Мне показалось, что вы с ним поладили.

– Я не стану отрицать, что нас влечет друг к другу, но он слишком опасный человек для совместной жизни, – прошептала Софи. – Я не могу ясно мыслить, когда он рядом со мной. Камерон, словно магнит, со страшной силой притягивает меня к себе, и мой внутренний компас выходит из строя.

– Может быть, твоему кораблю нужно поменять курс и тогда все встанет на свои места?

Софи стала задумчиво наматывать на палец поясок халата.

– Твой Энтони похож на яркую звезду, сияющую на небосклоне. Эта путеводная звезда помогает тебе преодолевать бурные волны бушующего житейского океана. Камерон – совсем другой, он непостоянный, подвижный, словно ртуть. – Софи судорожно вздохнула. – Он похож на вспышку молнии во время грозы.

– Бури и грозы бывают опасны, но они будоражат кровь, – заметила Джорджиана.

Софи невольно рассмеялась.

– О Господи, неужели я должна и тебе запретить читать романы? Одного ярого романтика в семье нам более чем достаточно.

Джорджиана усмехнулась, но ее лицо тут же снова приняло серьезное выражение.

– Знаешь, Софи, мы с Энтони обсуждали наше совместное будущее и сошлись на том, что ты не должна одна нести на своих плечах бремя заботы о семье. Как только мы с Энтони поженимся, папа и Пен переедут к нам, и ты получишь полную свободу…

– Давай поговорим об этом после твоей свадьбы, – перебила ее Софи и мысленно добавила: «Если эта свадьба вообще состоится». – А пока сосредоточимся на подготовке к торжеству. У нас еще масса дел.

– Хорошо, – согласилась Джорджиана. – Но знай, я хочу, чтобы ты бесстрашно следовала за своим компасом, куда бы он тебя ни вел – в незнакомые моря или в бушующий океан.

– В данный момент все мои мысли только о покупках, которые нам еще предстоит сделать в городе. – Софи обняла сестру. – А теперь иди спать, тебе нужно хорошенько отдохнуть. Завтра у нас много дел, это последний день нашего пребывания в Лондоне.

Джорджиана чмокнула ее в щеку и уже направилась было к двери, но тут ее взгляд упал на туалетный столик.

– Я и не знала, что ты взяла с собой мамины серьги, – сказала она, беря со столика маленькое фарфоровое блюдечко с серьгами. – Почему ты не надела их на званый вечер миссис Гриффин?

– Я… я забыла.

Джорджиана выгнула бровь.

– Ничего страшного. Знаешь, мне кажется, они прекрасно подойдут к твоему новому платью. Светлая кружевная отделка ворота будет гармонировать с их блеском.

Пламя свечи бросало отблески на матовые жемчужины серег.

– Какие они красивые, правда? Я так рада, что ты не стала продавать их. Я бы не рассталась с ними ни за какие деньги.

– Ты права. – Софи встала. – Спокойной ночи, Джорджи. Позади был трудный день, и я валюсь с ног.

Однако когда дверь за сестрой закрылась, Софи не тронулась с места. Она взяла со столика серьги и долго рассматривала их в мерцающем свете горящей свечи, любуясь отблеском золота. Затем, подчиняясь внезапному порыву, она вдела одну сережку в левое ухо, а вторую положила назад на фарфоровое блюдечко.

«Может быть, мне следует тоже распрощаться с осторожностью и стать пиратом? – подумала она, глядя на себя в зеркало. Слова Джорджианы произвели на нее странное действие. – Я поплыву на пиратском корабле к неведомым берегам навстречу увлекательным приключениям».

Серьга покачивалась в ее ухе, то исчезая в тени, то вновь поблескивая на свету.

– Может быть, Джорджи права, – произнесла вслух Софи, – и я превратила свою жизнь в рутину. Раньше я не боялась быть отважной и часто шла на риск.

Ей нравилось, когда волнение горячит кровь. Внезапно Софи почувствовала угрызения совести. Ее собственные прегрешения против общественной морали были куда серьезнее и скандальнее, чем проступок отца, совершенный по недомыслию. Однажды в солнечный летний день на мягком заливном лугу в Хайборн-Хилл она разомлела от зноя и выпитой бутылки пива, которую они украли из подвала лорда Уолкотта, и позволила Камерону больше, чем следовало бы… От его дерзких ласк у нее тогда кружилась голова.

Только чудом она сохранила девственность. Ей повезло, что их никто не видел в тот день, в противном случае репутация ее семьи была бы навеки погублена. В дальнейшем Софи часто вспоминала о том, как близко она подошла к краю пропасти, и клялась себе впредь в любой ситуации сохранять благоразумие.

«Вероятно, я боялась не только Камерона, но и саму себя, своих опасных порывов», – думала Софи.

Подойдя к окну, она прижалась горячим лбом к холодному стеклу, за которым стояла темнота. Туман окутывал палисадник. Тишину нарушало лишь пение соловья, доносившееся откуда-то из глубины кустов.