Опасный босс моей подруги

Не выдерживаю. Снова поворачиваюсь к нему. Изо всех сил стараюсь сдержать слёзы.

Он смотрит перед собой.

– Платон...

Поворачивается ко мне. Лицо безразличное. Из-за этого ещё больнее.

– Я хочу уволиться.

Обидно до слёз, прям душу рвёт. Как много поменяла эта смска...

– Хорошо, - отвечает он.
– Это твоё право.

– И завтра я съеду из этой квартиры...
– губы дрожат. И голос тоже...

– Как скажешь, - говорит он, и снова отворачивается к окну.

– Платон...
– я едва не плачу.

Сама себя бешу, но мне так обидно и так себя жаль, что я ничего не могу с собой поделать.

Он снова поворачивается ко мне.

Хочу сказать, что мне обидно, что он так реагирует, но не могу... Вместо этого просто благодарю его:

– Спасибо, что... что ты меня спас...

– Это было нетрудно, - пожимает плечами он.
– Но слава Богу, что у тебя работала геолокация. В ином случае, всё могло закончиться гораздо хуже.

– Ты отслеживаешь меня по номеру телефона?
– распахиваю глаза я.

– С того момента, как ты сбежала. Я же понимал, что на улице ночь и дождь. Но думал, что смогу тебя так догнать.

Заламываю пальцы, кусаю губу. Как же мне плохо сейчас...

– Я увидела смску... От Оли...

– Это повод так уйти?

– А что - нет?
– вспыхиваю я.

– Карина, я тебя знаю два дня. А у тебя такое возмущение, будто ты моя жена. С Олей одно время мы встречались. И что? Или ты полагала, что до встречи с тобой я в кулачок дрочил?

Грубое слово режет слух. Почему-то сейчас оно звучит как-то особенно резко. Хотя Платон внешне совершенно невозмутим.

– Я приревновала тебя...
– чуть ли не шепчу я.
– Я думала, ты серьёзно ко мне относишься...

– Карин, ты меня извини, но у тебя какие-то подростковые реакции. Я помогал человеку, которому стало плохо. Оля соскучилась и решила мне написать. Ты увидела это сообщение. Что стоило дождаться меня и излить своё праведное возмущение? Зачем убегать в ночь в одном платье?

Зачем убегать от меня, когда я тебя зову? Почему бы не взять трубку, когда я тебе звоню?

– Я не слышала твоих звонков, - оправдываюсь я.
– И у меня экран намок...

Не выдерживаю. Слёзы льются сами собой. Башка уже заболела от этих переживаний... Что за долбанное окончание такого прекрасного вечера... Отворачиваюсь к окну, смахиваю пальцами слёзы, но они всё текут и текут. Изо всех сил стараюсь не издать ни звука.

В зеркало вижу внимательный взгляд сурового Сергея. Отворачиваюсь ещё больше. До боли закусываю губу.

Ничего не хочу. Хочу спрятаться и всё. И плевать уже, в этой квартире или в общаге...

Платон вдруг придвигается ко мне и обнимает. И это простое объятие срабатывает, как какой-то тумблер...

Резко оборачиваюсь, и, уткнувшись в него, тихо реву. А он гладит меня по волосам, легонько так, нежно... А я из-за этого реву только ещё больше.

Но потихоньку успокаиваюсь. Наконец высвобождают из его объятий, выпрямляюсь и вытираю слёзы. Озираюсь по сторонам. Машина стоит. У нужного и уже знакомого мне подъезда.

– Пойдём?
– спрашивает Платон.

Я вся зарёванная. Блин, у него даже рубашка помялась и намокла...

Стараясь снова не расплакаться, киваю.

– Спасибо, Серёг, - говорит Платон.
– Доброй ночи.

– Доброй, - глядя на нас в зеркало заднего вида, отзывается водитель.

Шмыгнув носом, тоже тихо прощаюсь с ним. Уверена, он считает, что его шеф связался с психованной идиоткой...

Мы с Платоном выходим, поднимаемся по ступенькам и подходим к подъездной двери. Чёрный автомобиль уезжает, скрывается за углом дома и вскоре во дворе становится тихо.

Пикает дверь. Платон открывает её, пропускает меня вперёд. Слышу голос консьержки, но стараюсь на неё не смотреть. Представляю, какой у меня сейчас вид...

Но зеркало в лифте - неумолимо. Выгляжу я просто пипец... Красная, опухшая от слёз, лохматая, с потёкшей тушью... И платье влажное и помятое... Ну, и плевать... Ну, и... плевать...

Спустя минуту лифт останавливается на моём этаже.

– Ключи у тебя с собой?

– В сумочке...
– опустив глаза, еле слышно отвечаю я.

– Мне - наверх. Выспись.

Закусив губу, слабо киваю. Блин, ну неужели даже не обнимет меня?

Блин,.. Как же мне погано...

Выхожу на площадку. Шмыгнув носом, оборачиваюсь.

Лицо Платона непроницаемо. Вид уставший. В знак прощания он поднимает ладонь, нажимает пальцем на кнопку и двери закрываются.

Лифт едет вверх.

Хочется курить... Хорошо хоть сигареты есть... Я редко курю, и пачку оставила в квартире, чтобы Платон не увидел сигареты и не подумал, что я дымлю, как паровоз... Мало ли, какое у него отношение к сигаретам... Владелец фитнес-клубов, сам не курит... Скорее всего, негативное... А мне так хотелось ему понравиться...

Иду к двери. Из-за слёз уже щиплет щёки... Кожу саднит... И из носа течёт... Блин, какая же я дура... Сама всё испортила... Теперь Платон даже разговаривать со мной не станет больше... Ну, пипец просто... А как классно всё начиналось!

Подхожу к двери. Достаю из сумочки ключи. Маленькая связка выскальзывает из дрожащих пальцев и со звоном падает на бетонный пол. Закрываю глаза ладонью, сползаю по двери спиной и, уткнувшись в собственные колени, тихо плачу.

Глава пятнадцатая (Платон)

Геморрой. Не в прямом смысле, конечно. Но в переносном - вот прямая ассоциация. Блядь, ебнуться можно с ее характера. Упрямая, дерзкая, закомплексованная. Нахуй ее. Вот серьёзно, Платон, ты чё, блядь, мазохист? Нахер тебе этот геморрой?!

Жил не тужил. Трахал красивых тёлок, которые круглосуточно сосать готовы за бабло и статус; думал о работе; планировал смотаться на острова в эти дни. И почему не поехал? Из-за этой истеричной бабы? Ты чё - дурак, Платон, м? Ты совсем дебил? Все планы похерил, носишься с ней. Это потому, что она тебе не дала, да? Так ты ещё в пиздострадальцы запишись! Давай, чё ты?

Нажимаю кнопку "Стоп". Прогрохотав, лифт дёргается и замирает. Ничё, если кому вдруг среди ночи понадобится - там второй есть.