Опасный соблазн

— Эйдан… — только и выговорила она.

— Извини, — хрипло сказал он. — Дело сделано.

— Не извиняйся. Тут не за что извиняться. А что дальше? Это ведь не все?

— Конечно, девочка. — Лучистые глаза засияли. — Все еще только начинается.

Когда Эйдан сделал движение назад, она, протестуя, сжала его плечи, и была вознаграждена, потому что он опять погрузился в нее. Где-то глубоко в ней родился стон. Он снова вошел в нее, потом еще и еще. Извиваясь под ним, она ловила эти движения, полные греха и соблазна, рвалась навстречу им, желая впустить его в себя настолько глубоко, насколько было возможно.

— Да!

— Правильно-правильно. Двигайся вместе со мной, — бормотал он, полузакрыв глаза и сосредоточенно работая бедрами. — Закинь мне ноги на талию. Да, вот так. Хорошо… Ах, как замечательно!

Эти слова только добавили ей наслаждения. В них было так много разгоряченного мужского желания. Она подхватила этот ритм, распаляя его все больше и больше. Внутреннее напряжение росло, и она почувствовала, как нуждается в необходимости блаженной разрядки. Задыхаясь, в исступлении она прильнула к мужчине, обладавшему ею. Чистейшее наслаждение наконец обрушилось на нее, разметая на части. С Эйданом, как ей показалось, произошло то же самое. Он замер, застонал и излился в нее неожиданно горячей струей спермы.

И потом обрушился на нее всем весом своего тела. Правда, уже через миг он перекатился на бок, захватив ее в объятия, такие уютные и такие желанные. Прижавшись к влажной груди, Джиллиан вслушивалась в его тяжелое дыхание после любовной гонки и удовлетворенно улыбалась.

Длинные пальцы погрузились в ее волосы, нежно прошлись по ним. Его руки были сильные и осторожные.

— Давно такого не было, — словно самому себе сказал он.

— Согласна, — сонно пробормотала она, не поднимая головы.

Джиллиан услышала, как он тихо засмеялся:

— Ты же была девственницей, что ты в этом понимаешь?

— Я имела в виду тебя.

Эйдан уставился на нее, его глаза прищурились.

— Тебе нужен был кто-то, чтобы любить, — объяснила она, а потом добавила: — Мне очень приятно, что этим кем-то стала я.

Рука, гладившая ее по волосам, остановилась. Шепот Эйдана был едва различим:

— Ты всегда была такой проницательной, девочка моя?

Джиллиан слишком устала, чтобы отвечать. Вместо этого она, полная удовлетворения, погрузилась в глубокий сон.

Глава 3

Утром было сыро, как на дне реки Твид. С небес стального цвета лились потоки холодной воды. А тут еще пронизывающий до костей ветер. Видок у его людей, сидевших на переминающихся с ноги на ногу лошадях, был самый несчастный. Но графа Кляйсса это не трогало.

После пьянки накануне он проснулся с противным вкусом во рту и с таким же прескверным настроением. Томас натянул латные рукавицы, испытывая непреодолимое желание въехать кулаком в чью-нибудь рожу только для того, чтобы улучшить свое настроение.

Его старший сын Малькольм с опаской наблюдал за ним, отлично понимая, что может первым угодить под руку отцу. Даже в свои почти сорок лет Малькольм — крепкий и закаленный боец — невольно испытывал трепет перед отцовским норовом. Именно этого от него и добивался Томас. Не один раз он перехватывал в глазах старшего сына намек на непокорность и не собирался этого терпеть. Как граф, он железной рукой правил своим поместьем, своими людьми и своей семьей. Все, кто его знал, с почтением относились к проявлениям легендарного графского гнева.

Ему это нравилось.

Малькольм предупредительно обратился к нему:

— Я прикажу Саймону привезти другую женщину. Небольшая разминка пойдет тебе на пользу, отец, и отвлечет на время, пока леди Джиллиан не прибудет и не займет свое место в твоей постели.

— Я терпеть не могу шлюх, ты же знаешь, — отрезал он и направился к уже оседланной лошади. — Противны их потрепанные телеса и притворные ласки.

Это была правда, хотя время от времени, когда накатывало соответствующее настроение, он прибегал и к их услугам. Малькольм был слишком благоразумен, чтобы напоминать ему об этом.

— У меня есть непреодолимое желание — обагрить английской кровью мои простыни, — зловеще выплюнул он. — Я собираюсь этой ночью заломать златокудрую племянницу Лорина, даже если мне придется вытащить ее из Англии. Теперь по коням! Если наши никчемные людишки не могут как следует прочесать дорогу и найти старика с девчонкой в карете, я сделаю это сам.

Действительно, объекты их поиска словно сквозь землю провалились. Люди, которых он отправил выяснить, в чем причина задержки с прибытием его будущей нареченной, вернулись с пустыми руками.

Нетерпение и напряженное ожидание превратились в злобу.

— Они очень старались, отец, — попытался охладить его пыл Малькольм. Схватив повод своего жеребца, он вскочил в седло. — Черт возьми, мы потеряли двух лошадей. Они их загнали. И никаких следов девицы. Может, барон передумал насчет свадьбы?

Прищуренные глазки Томаса превратились в щелки.

— Если так, тогда он пожалеет, что еще жив. Вдобавок у него куча долгов, а к девчонке он не испытывает ни малейшей привязанности, потому что ее воспитала другая родственница. С чего бы ему передумать? Ей нужно выйти замуж, а я предложил хорошие отступные. Я даже решил не придавать значения ее грязной английской крови, так что пусть ползает передо мной на карачках за то, что граф берет ее в жены.

— С чего бы ему передумать? — повторил слова отца Малькольм. — Да с того, что даже в этом проклятом старикашке могла вдруг заговорить совесть, узнай он о твоей репутации.

Ему казалось, что у его сына достаточно опыта и осторожности не упоминать про душок вокруг его имени, который сделал для Томаса практически невозможной женитьбу на какой-нибудь девице из Шотландии. Это же не его вина, что жены — все четыре! — оказались в могиле. Он просто использовал их, как используют женщин, а теперь даже самые черствые отцы отказываются отдавать за него своих дочерей. Его это приводило в ярость, с которой удалось немного справиться, после того как он получил обещание от англичанки.

— Ты будешь со мной спорить, идиот неотесанный? — проскрежетал граф.

— Если она так хороша, как дядя ее описал, может, ей поступило другое предложение?

Малькольм продолжал испытывать его терпение, удерживая своего ретивого коня опытной рукой.

Представив себе такую возможность, Томас побагровел на миг. Конюший, который как раз подвел к нему оседланную лошадь, побелел и замер на месте.

— Все бумаги подписаны. Девчонка принадлежит мне, — процедил граф сквозь зубы, вырывая повод из рук съежившегося слуги. — Я убью любого, кто попытается мне воспротивиться. Растопчу, как насекомое. А теперь поехали!