Опер любит розы и одиночество

Надо позвонить Юрию Григорьевичу, решила я и тут же остановила себя в своем порыве. Я представила, как он рявкнет в трубку: «Срочно приезжайте».

И мне придется ехать в управление. Вообще иногда мне кажется, что он не уходит из управления: я прихожу — он уже на службе, ухожу — он еще на совещании.

Где ест и спит начальник отдела и как все это терпит его бедная жена, одному богу известно. Лучше уж переждать до утра, выспаться, и уж завтра на свежую голову принять решение.

Но утром я поняла, что надо было звонить начальнику вечером, я все равно не выспалась, проворочавшись всю ночь в постели с боку на бок.

Всю ночь в голову лезли дикие идеи, вроде: Клавдия Николаева заказывает убийство Григория Сухинина. Сын директора автобазы выполняет заказ и потом удачно «косит» под шизофреника. Вместе с Сухининым Клавдия Николаева зашивает российские рубины в стулья «Петромебели», и они рассылают драгоценные камни по всему свету, включая Америку. Неужели в Америке покупают российские стулья?

Кто его знает, может быть, и покупают. Ведь видела же я в Сиэтле на распродаже мотоцикл еще советского производства. Мотоцикл был новенький, в упаковке, видно, долгие годы лежал на американских складах, а потом его выставили на продажу. Вот так и стулья с дорогими каменьями продают на аукционах.

Меня чуть не стошнило от сумасшедших версий, и я дала себе установку — «спать, спать, спать!». Точно по Кашпировскому. Но команды великого шарлатана не помогли, я так и продолжала пялиться широко открытыми глазами в белевший в темноте потолок. Неожиданно в Питере наступила весна, после сильных морозов с крыш капало, из водосточных труб с грохотом вылетали глыбы льда, подтаявшего от оттепели, прерывая сон мирных граждан звуками, напоминающими террористические акты, вошедшие в моду в начале третьего тысячелетия во всем мире. Грохот охлаждал меня от горячечного бреда. Я безуспешно пыталась трезво оценить ситуацию.

Но мне так и не удалось избавиться от ощущения мистического наваждения. Я знала, что в нашей работе часто встречаются элементы мистики, но чтобы до такой степени!

По крайней мере со мной это случилось в первый раз, утешила я себя, перевернувшись в сотый раз с боку на бок.

В нашем управлении раскрытием убийств занимается отдел Владимира Федоровича Королева. Его епархия находится на четвертом этаже управления, и он никого не допускает в этот «Виев круг». И в прямом, и в переносном смысле.

Отдел, возглавляемый Юрием Григорьевичем, занимается контролем расследования уголовных дел, в смысле — сроки, законность и прочая, и прочая. Под его руководством верно служит отчизне блистательный подполковник Юмашева, которая без команды руководства не имеет никакого права вмешиваться в процесс расследования.

Вполне возможно, мне и разрешат проводить независимое расследование — с учетом моих личных качеств и неуемного характера. Ведь я нашла ключ к разгадке кроссворда с помощью словаря. Но Королев все равно будет сопротивляться этому решению и непременно начнет совать палки в колеса моей бурной деятельности.

И во что превратится моя прекрасная жизнь?

Я уже знала, во что она превратится — расцветет яркими красками интриг и соблазнов, приключений и опасностей, риска и жажды жизни.

На этой ноте я все-таки уснула, и во сне меня преследовали кроваво-красные рубины, переливавшиеся на черном блестящем шелке. Камни росли, увеличивались в объеме, угрожая похоронить меня под своей тяжестью. Громада камней все росла и росла, я убегала от нее, но в какой-то момент я поняла, что мне не удастся удрать, я задыхалась, кричала, но крик мой никто не слышал, ноги становились ватными, а камни продолжали свое победное наступление. Вот уже они падают рядом, падают на меня, рушатся на голову, больно ударяя по лицу. В ужасе я закричала, собирая последние силы, и в том же состоянии ужаса проснулась, вся в липком поту, с бешено бьющимся сердцем.

Я долго лежала в предутреннем рассвете, стараясь совладать с неровным дыханием, с колотящимся сердцем, откинув одеяло, давая остыть телу. В комнате стояла мертвая тишина, из-за окон не доносилось никаких звуков, даже льдины из труб не грохотали, наверное, слегка примерзли за ночь. Успокоение не приходило, и, собрав остатки воли, я вышла из комнаты.

На кухне я допила остывший кофе, посмотрела на валяющийся на полу журнал «Российские рубины» и рассмеялась. Смеялась я долго, смачно, с удовольствием, словно перемещая ночные страхи в бурное веселье. От хохота я схватилась за живот и тут же замолчала. Я вспомнила, что у женщин астенического телосложения на животе толстый слой жира.

— Ну и черт с ним, с жиром! — вслух произнесла я, успокаиваясь. — Как же без жира-то, так и замерзнуть можно. Небось в России живем, а климат у нас суровый.

Меня уже не преследовали сны и страхи, настрой на весь день предполагался самый боевой. Я люблю просыпаться с боевым настроением, как петух, тогда мне сам черт не страшен, даже если он посылает мне свои послания по небесному Интернету в виде глянцевых буклетов.

На кухне я не обнаружила ничего подходящего для завтрака. Кофе выпит ночью, остатки колбасы угрожали кишечным отравлением, и я выбросила их в мусорную корзину. Бросив в рот два сухарика, я быстро собралась и раньше обычного отправилась в управление.

Уж сегодня-то я приеду раньше Юрия Григорьевича, чему он весьма удивится. И, вполне возможно, похвалит!

На столе Юрия Григорьевича уютно светилась лампа под широким зеленым абажуром. Он всегда включает эту лампу ранним утром, что означает — он уже в управлении. Включенная лампа, стол с разбросанными документами — все ясно, в ГУВД аврал.

Если на столе Юрия Григорьевича валяются бумаги с чернильными пометками, значит, покоя сегодня никому не будет. Все будут носиться как угорелые, с полусумасшедшими глазами, отдавая бесчисленные указания направо и налево.

Я спокойно открыла сейф и угрюмо пошевелила находившимися там предметами. Первым делом я осмотрела пистолет, свежесмазанный, чистенький, он сразу пошел мне в руки, как котенок.

Наверное, чувствует, что скоро мне понадобится.

Затем я вытащила записку Гриши Сухинина и, положив на стол вместе с журналом, приготовилась к разгадыванию кроссворда.

Совершенно ясно, что «топ», не топ-модель, а топаз, «руб», не рубль, а рубин, «изум» не изюм, а изумруд, «Кл. М.Н.» — Клавдия Михайловна Николаева, а вот что такое «0,005 г калиф» — я так и не отгадала. Просто мне не дали возможности отгадать, мой мозг — организм животрепещущий, ему нужно сосредоточиться. А как тут сосредоточишься, если в кабинет влетает достаточно крупный мужчина пятидесяти лет и басом кричит.

— Гюзель Аркадьевна, вы опять опоздали!

— Какая наглость! — невольно вырвалось у меня.

Вольно или невольно, но свою честь надо отстаивать. Принцип — он дорогого стоит!

— Почему вы не прибыли по «тревоге»? — полковник не обратил внимания на мой защитный выпад и продолжал орать, швырнув на стол очередную порцию документов.

Я проследила взглядом за полетом «порции», и у меня сразу заболели зубы.

— А что — «тревога» была? — пришлось напрячь память и вспомнить, что вчера я отключила телефон, чтобы спокойно поразмышлять. Нам категорически запрещено отключать телефоны, по рангу не положено, ты — сотрудник милиции, находящийся на государственной службе, будь добр, подчиняй свою жизнь интересам государства.