Операция "Ананас"

— А-а-а, коммунистическая молодёжь! — замахал мне из-за дальнего столика Сапфир. — Ходи сюда, краснопёрый.

Он был хорошенько под мухой, это читалось невооружённым взглядом.

— Кто празднику рад, сутра бухает, да? — улыбнулся я, усаживаясь рядом с ним на освобождённое для меня место.

Сапфир нетрезво повис на мне всей массой, изображая дружеские объятия.

— Мы уж третий день газуем! — заржал он и плеснул в тут же появившуюся рюмку изрядную дозу водки. — Давай, за социальную близость! Пей!

— Язвенник я.

— Всё равно, — замотал он головой. — Уважаешь?

Пришлось разок уважить.

— О! Молодец! Правильно! А мы тут лоха одного…

Он тяжело на меня глянул и понизил голос:

— Обули. Т-с-с… Никому! Гуляем, короче. Всем коллективом!

Он заржал.

— Понятно, — усмехнулся я.

— Чего хотел-то? По делу или так?

— Навестить вот решил.

— Ну, молодец, — хлопнул он меня по спине.

— Олег Николаевич, а вы Сироту знаете?

Он поморщился.

— Нахер он тебе нужен? Редиска, нехороший человек, падаль. Мутный он, лучше не связывайся. Целее будешь. Чмо конченое. Либо попку из тебя сделает и сдаст мусорам, либо мочканёт и скажет, так и было.

Я нахмурился.

— Чё? Влип уже?

— Нет пока.

— Ну и держись подальше тогда. Я говорю, он тебя использует, а потом спишет. Или в расход пустит, или подставит.

— Понял, Олег Николаевич, спасибо за справочку. А как там с моей просьбой, кстати? Только не кричи на весь трактир, ладно?

— Кого поучать вздумал! — недовольно прогремел он и грохнул кулаком по столу.

Внимания на это никто не обратил, поскольку там уж и без того был полный бардак.

— Так чего?

— Есть дура одна, — глубоко и тяжело кивнул он. — Но не такая, как надо.

— В смысле, не такая? — уточнил я. — Не ТТ что ли?

— ТТ, — сказал он и цыкнул зубом. — Только на ней, на дуре этой, столько мусоров висит, беда просто. А вот с чистой проблема пока. Но…

Он прервался и снова наполнил рюмки.

— Но, Сапфир сказал — Сапфир сделает! Скоро будет! Не сейчас, а недели через две. Или через три. Ну и по бабкам. Грязная триста, чистая две штуки.

— Олег Николаевич! — удивлённо воскликнул я. — Не по-людски как-то. Одной рукой обнимаешь, а другой обдираешь, как липку. Это как понимать?

Он снова заржал, погрозил мне пальцем и вылил в горло содержимое рюмки. Сморщился, крякнул и захрустел солёным груздём.

— Эх, груздочки, да со сметанкой, да с лучком, да с хлебушком чёрненьким. Да? Налетай, не стесняйся.

— Высокая цена, — не дал я сбить себя с основной темы.

— Ладно, — милостиво согласился он. — Постоянным клиентам уменьшим. Полторы за обе.

— Штуку за обе.

— Нет. Тысяча четыреста пятьдесят.

— Тысяча пятьдесят.

— Тысяча четыреста! — азартно ответил он.

Сошлись на тысяче трёхстах семидесяти пяти.

— Грязную завтра получишь, а чистую ждать надо. Но бабки вперёд. Сечёшь?

— Бабки будут, только вот вопрос гарантий надо бы обсудить.

— Ты чё, фраер, мне не веришь? — взревел он на всё кафе. — Думаешь, кину?!

— Тебе как не верить, — пожал я плечами. — Я себе не верю, а тебе верю.

— То-то же! — сразу успокоился он. — А чё тогда?

— Есть ли гарантия, что второй ствол чистый будет?

— А-а-а, вон ты о чём. Есть гарантия.

Он наклонился ко мне и, обдавая алкогольными парами, прошептал прямо в ухо:

— Есть маза. Прямо от узбеков. Горячая тема, из Афгана завозят. Смекнул? Знаешь, чё там за замес сейчас?

— Знаю, — кивнул я. — Так это с армейских складов? С трофейных?

— Тихо ты, не ори, — рыкнул он и внимательно осмотрелся по сторонам.

Но шайка-лейка отрывалась в праздничном режиме, слушая Вилли Токарева.

Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,

А ты не вейся на ветру…

— Тогда мне ещё кое-что надо будет. Бесшумные, с глушаками. И пару-тройку револьверов.

— Ты в киллерa что ли податься решил? — опешил Сапфир.

— Пусть будет, — пожал я плечами. — Жизнь длинная, мало ли что. Запас карман не тянет. И тебе хорошо. С одной стороны, лавэ поднимешь, а с другой, заработаешь на будущее репутацию.

— Так может и калашей прикупишь? — усмехнулся он. — Или гранатомётов?

— Пока нет, а потом увидим.

Он захохотал и снова наполнил свою немаленькую рюмашку.

В понедельник утром меня вызвала Ткачиха, практически сразу, как я зашёл в отдел.

— Жаров! — хмуро и не реагируя на моё приветствие начала она. — Ты что опять натворил?

— Натворил? — усмехнулся я. — Много чего. Даже и не знаю, что именно вас занимает, Зинаида Михайловна.

Она набрала воздуха, и грудь её всколыхнулась:

— Не паясничай. Отвечай по существу.

— Дядя Эдик опять? — участливо спросил я.

— Я же сказала, не паясничай!

Я молча развёл руками. Она смотрела в упор и ждала, когда я что-нибудь скажу, но я не говорил и тоже ждал, что скажет она. Я, конечно, догадывался, о чём речь, но нарушать правила игры и открывать свою догадку не торопился. Бубнило радио.

Отмечая праздник советской прессы в знаменательный год ленинского юбилея, мы с гордостью говорим о её неизменной верности великим традициям, заложенным Владимиром Ильичом. Принципы партийности и народности, правдивости и принципиальности, последовательности в отстаивании коммунистических идеалов и дела мира составляют основу деятельности коллективов газет, журналов, издательств...

— Из милиции звонили, — мрачно сказала Зинаида, нарушая повисшую паузу. — Из уголовного розыска.

— Что-то случилось?

— Вот, я бы это и хотела у тебя выяснить. Ведь это тебя приглашают на беседу. В уголовный розыск!

«Уголовный розыск» она выделила интонацией, украсив театральным драматизмом.

— И что им от меня надо? Может в ОБХСС?

— Типун тебе на язык, — нахмурилась моя начальница. — Говорю же в уголовный розыск. Это что надо было сделать, чтобы такое «приглашение» получить, а? Говори, что ты там устроил? Пьяную драку, небось?