Операция "Ананас"
Шрифт:
— Ладно, Зинаида Михайловна, — усмехнулся я. — Договорились.
Машина с моей начальницей покатила дальше, а я вошёл во двор. Темно было, хоть глаз коли. Ни в одном из окон не горел свет. Авария, наверное... Подойдя к подъезду, я поискал ключи и толкнул дверь. Внутри было темно и прохладно. Я щёлкнул выключателем, но ничего, естественно, не произошло. Свет не включился.
Выругавшись про себя, я медленно стал подниматься по лестнице. Через окна попадал тусклый свет луны, но его явно не хватало. Глаза, в конце концов, кое-как привыкли к темноте, и я, запнувшись всего один раз, благополучно добрался
Выбрал на связке нужный ключ и, протянув руку, попытался попасть в скважину. Попытался и не попал. Ключ ткнулся мимо дырочки и упёрся в дверь. И дверь… подалась. Она скрипнула и чуть приоткрылась.
В глубине коридора я услышал шаги, черноту разрезал луч фонаря, и приглушённый голос отчётливо произнёс ругательство.
2. Утро красит нежным светом
Гостей я не ждал. Особенно, тех, кто шастает по дому с фонариком в моё отсутствие. Так что ситуация мне явно не нравилась, просто абсолютно. Шаги приближались и луч сверкнул уже ближе ко мне.
— Какого хера! — пробормотал незнакомец.
Я тихо, совершенно неслышно сделал шаг в сторону и приготовился. Послышался глухой звук, будто чувак налетел на дверь.
— Сука! — прошипел он, с силой оттолкнул дверь и вышел на площадку.
Злодей, повернулся, в глаза мне ударил свет фонаря и в тот же самый миг ударил я сам. Бац! Локтем куда-то в район головы. Чтобы в любом случае зацепить ночного татя. Хрясь, коленом и ещё кулаком, основанием, как кувалдой по чему-то твёрдому и тупому, похожему на голову.
Звуки получились, как в китайском фильме — сочные, звучные и усиленные колодцем подъезда.
— Э-ы-ы-ы… — завыл мой противник и с грохотом рухнул на пол.
И в тот же миг, будто по волшебству, или, как если бы мы находились в голливудском блокбастере, причём, комедийном, скорее всего, вспыхнул свет. В подъезде, в квартире и во всём доме. У моих ног лежал поверженный тать и стонал, держась за повреждённый нос. Это был Вадим Андреевич Радько, хозяин квартиры.
— Жаров! Твою мать! Су-у-у-ка! Блеать!
Он выл и злобно вращал глазами, полными гнева, обиды и боли.
— Вадим Андреевич!
Я наклонился и протянул ему руку.
— Отвянь от меня! — по-детски воскликнул он.
— Вставайте, вставайте, — не сдавался я и приподнял его за плечи, помогая встать. — Я думал тут домушники шарят, а это вы. Простите. Но это было рискованно, конечно, очень даже рискованно. Разве ж можно так вламываться?
— Это моя квартира! — прохрипел он. — Прихожу, когда сочту нужным!
Послышался звук открываемого замка. Похоже, наше побоище привлекло внимание. Не дожидаясь, пока откроется соседская дверь, Радько, вскочил на ноги и скользнул в свою квартиру, увлекая за собой и меня.
— Скорее! — зло прошептал он. — Не хватало только, чтобы соседи увидели!
Мы зашли внутрь и я закрыл дверь.
— Что вы здесь делаете, Вадим Андреевич? — спросил я.
Он подошёл к зеркалу и попытался стереть ладонью кровь, сочащуюся из носа. От этого лицо его, вся нижняя половина, окрасилась в красно-коричневый цвет.
— Что я здесь делаю? — зло переспросил он. — Вообще-то, это моя квартира. Что хочу, то здесь и делаю!
Моя! Ясно тебе?— Не совсем, — пожал я плечами. — Я же у вас её снял. Заплатил за три месяца вперёд, как вы и хотели. И это, при всём уважении, конечно, означает, что вы сюда не суётесь, а если хотите проверить, как я тут веду себя, договариваетесь о визите заранее. Таковы условия сделки.
— Хуелки! — зло ответил Радько, отворачиваясь от зеркала. — Какой нахер сделки? Моя квартира, что хочу, то и делаю.
— Государственная, во-первых, — улыбнулся я.
— Всё, собирай свои монатки и выметайся.
— Не получится, — покачал я головой. — Не получится, Вадим Андреевич. Деньги заплачены, так что минимально два месяца ещё буду жить здесь.
— Не будешь.
— А чего так? — добродушно спросил я. — Хотите денежки вернуть? Придётся ещё и неустойку выплатить. В двойном размере.
— Чего?! — гневно воскликнул он. — Будешь мне морду бить и ещё, чтоб я тебе платил за это? Я милицию вызову.
— Это вряд ли. Нетрудовые доходы, как-никак. Действительно хотите в эти тяжбы погрузиться?
— Послушай… ситуация изменилась. Так что… всё, забирай вещи и вали. Боксёр, бляха, твою мать!
Вот же сучонок Кофман. Наверняка от него приказ пришёл, гнать меня поганой метлой.
— Нет, Вадим Андреевич, не получится.
— Хер с тобой, — зло мотнул он головой и с кончика носа сорвалась тяжёлая капля практически чёрного цвета.
– -Верну я тебе деньги за неиспользованные дни.
— Не пойдёт, — усмехнулся я. — Можете милицию вызвать. Но я тогда поведаю миру о том, как вы наживаетесь на государственной недвижимости. Думаю, квартиру у вас заберут. А вы как думаете?
— Сука! — мотнул он головой. — Шантажист.
— Ничего подобного, — развёл я руками. — Элементарная самозащита. Но вы можете сообщить своему куратору, что я выселился и всё уже в порядке.
— Какому, нахрен, куратору! Я лучше ментам скажу, что ты на меня напал и избил. К тому же все, так сказать, доказательства налицо.
— Ладно, Вадим Андреич, идите умойтесь и ступайте себе с миром. На этом закончим.
Крыть, на самом деле, было нечем, и деньги возвращать не хотелось. Поэтому он умылся, вытерся полотенцем и, бросив несколько «проклятий» в космос, удалился, зло сверкая глазами. А я включил телевизор, с минуту последил за выступлением Вьетнамского государственного ансамбля песни и танца «Тхонг Лонг», а потом пошёл на кухню. Поставил чайник и кастрюльку с водой, отварил магазинные пельмени из синей пачки и съел, бросив на них кусочек сливочного масла.
Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля.
Просыпается с рассветом вся советская земля…
Радио, едва сдерживавшее хоры и их солистов ликовало. Да здравствует Первое мая, день международной солидарности трудящихся! Ура!
Ура-а-а-а!
Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Ура, товарищи!
Ур-а-а-а!
Нет, демонстрация ещё не началась, но настроение было праздничным и приподнятым уже с самого утра. Пока я умывался, чистил зубы, варил кофе и жарил яичницу волны позитива и праздника обрушивались на меня из репродуктора.