Операция «Дуб». Звездный час Отто Скорцени

Долльман вскоре вновь встретился со Скорцени в кабинете у Капплера, который Скорцени фактически прибрал к рукам. «В очередной раз, – писал позднее Долльман, – я бы совершил героический поступок, если бы открытым текстом сказал этому человеку, что я думаю о его планах насчет Рима. Разумеется, я воздержался. Я даже показал ему на карте города, где находятся различные министерства и королевские дворцы, и даже с видом, будто открываю ему страшную тайну, показал, где находится плохо охраняемый вход во дворец у подножия Квиринала». Согласно одному из сотрудников немецкого посольства, именно Долльман и Макензен под давлением Гитлера составили список потенциальных жертв похищения.

Капплер был не в восторге от присутствия в Риме Скорцени – он воспринимал это как вторжение на свою территорию и сомневался в осуществимости его двойной миссии. Вместе с тем Капплер был добросовестным нацистом и привык исполнять приказы. Проницательный гестаповский сыщик, которому помогал его владевший итальянским языком заместитель, тридцатилетний Эрих Прибке, вошел в историю как одна из ключевых фигур операции по поиску дуче. Хотя Капплер и не имел в своем распоряжении многочисленных подчиненных, за годы жизни в Италии он обзавелся обширными связями и, в принципе, знал, кто из итальянцев отнесется к миссии Скорцени с сочувствием. Не исключено также, что он оплачивал услуги итальянских полицейских, помогавших ему в поиске. С самого начала расследования он активно пытался выйти на след пропавшего диктатора. По словам генерала Штудента, «на протяжении всей поисковой операции Капплер и его разведслужба оказывали нам самую что ни на есть лучшую помощь».

Вот такая пестрая компания занималась поисками Муссолини в Риме. Вне итальянской столицы Гитлер задействовал все имевшиеся у него ресурсы спецслужб и полиции Третьего рейха. В 1943 году объединенной разведслужбы еще не существовало. Сбором разведданных занимались, в основном, две организации-конкуренты: военная разведка, абвер, во главе с адмиралом Канарисом, и отдел внешней разведки РСХА. Между ними царила жесточайшая конкуренция, каждая добивалась благосклонности фюрера, который, в свою очередь, поощрял вражду своих спецслужб.

Поскольку жизнь дуче, по всей вероятности, висела на волоске, было решено не стесняться в выборе средств, даже тех, что попахивали мистикой. В своих отчаянных попытках добиться хоть каких-то результатов нацисты начали прибегать к помощи астрологов, ясновидящих и прочих лиц, якобы наделенных сверхъестественными способностями. «В Берлине… тем временем мобилизовали армию прорицателей и астрологов, – вспоминал Скорцени. – Если не ошибаюсь, идея обратиться к ним за помощью исходила от самого Гиммлера».

Увы, имелось одно «но». Многие из этих так называемых экспертов в свое время были арестованы и по приказу Гитлера брошены в концлагеря – как раз за то, что практиковали свое магическое искусство. Массовые репрессии имели место в 1941 году, вскоре после странного инцидента с участием Рудольфа Гесса, в ту пору заместителя главы нацистской партии. В мае того года Гесс совершил загадочный полет в Великобританию (он был сбит в небе над Шотландией) якобы для того, чтобы договориться о мире между Германией и Великобританией. Увы, попытка провалилась, и Гесс был в конечном итоге арестован.

Нацисты были уверены, что Гесс решился на эту авантюру по совету некоего астролога. «После случая с Гессом, – вспоминал офицер разведки СС Вильгельм Хеттль, – по приказу Гитлера началась повсеместная “охота на ведьм”, и большая часть прорицателей, ясновидящих и гадалок были брошены в концлагеря. Так что Гиммлер был вынужден впоследствии прочесать собственные лагеря, прежде чем смог собрать команду астрологов и магов».

Вальтер Шелленберг, возглавлявший летом 1943 года внешнюю разведку СС, так писал позднее о дилемме, с которой столкнулись тогда нацисты. «В начале августа, – вспоминал он, – Гитлер отдал распоряжение найти и освободить Муссолини. Мы же не имели ни малейшего понятия о том, где тот находится. И тогда Гиммлер был вынужден обраться к знатокам “оккультных наук”, арестованным вскоре после полета Гесса в Англию. Он запер их в загородном доме на берегу Ваннзее. Этим шарлатанам было поручено вычислить местонахождение Муссолини (что, между прочим, обошлось моему отделу в приличную сумму, ибо эти, с позволения сказать, “ученые” имели ненасытный аппетит в том, что касалось хорошей еды, хороших напитков и хорошего табака)».

В дополнение к так называемой Ваннзейской группе за услугами обратились к астрологу Вильгельму Вульфу, который в то время был на свободе. По его словам, 28 июля в дверь его дома постучали двое представителей гестапо. «Слава Богу, что мы вас нашли! – воскликнул один из них. – Мы ищем вас вот уже несколько дней». Вульфа быстро доставили в Берлин, где он предстал перед генералом СС Артуром Нёбе, главой уголовной полиции. Астролог полагал, что он в очередной раз арестован, однако оказалось, что Нёбе, «главным образом, интересовало, где находится Муссолини». Вульф был в замешательстве. «Индийская астрология, – писал он позднее, – предлагает методику расчетов такового рода. Я сам не раз прибегал к ней за время своей практики».

И армия ясновидящих взялась за работу. Как будет показано ниже, информация, которую они совместными усилиями предоставили, оказалась, как это ни удивительно, на редкость точной.

* * *

Тем временем в Риме Скорцени и его агенты были вынуждены полагаться на куда более прозаические методы расследования. Впрочем, свобода их действий была существенно ограничена необычным характером порученного им дела. «Вести поиски было крайне нелегко», – писал позднее Штудент. Поскольку операция «Дуб» относилась к разряду секретных, а дипломатические отношения между партнерами стран «оси» висели на волоске, тактика выкручивания рук была неприемлема.

Официально Рим оставался дружественной территорией, и Гитлера это вполне устраивало, поскольку служило его интересам. Поэтому, несмотря на всю важность возложенной на них миссии, Скорцени и его помощники при всем желании не могли прибегать к силовым методам, что были в ходу у СС. Например, они не могли позволить себе вломиться в правительственные учреждения, перерыть документы, силой вытряхнуть из чиновников необходимые им сведения.

Здесь требовались гораздо более тонкие подходы. Например, можно было сыграть на старой дружбе. Скорцени ничуть не сомневался в том, что в итальянской армии и в правительстве остались те, кто сочувствовал дуче. Этих людей – военных, чиновников, бюрократов – следовало прозондировать мягко, ненавязчиво. И если игра на струнах верности фашизму не приносила результатов, их следовало подкупать, ибо известно, что деньги развязывают языки. Скорцени привез с собой в Рим пять тысяч фунтов фальшивыми британскими банкнотами для того, чтобы платить информаторам. Безусловно, эти поддельные деньги наверняка воспринимались как настоящие теми, кто получал их в обмен на полезные крохи информации. Нацисты также прослушивали итальянские радиостанции в надежде услышать какую-нибудь важную оговорку.

Пока Скорцени и его команды искали зацепки в Риме, они имели прекрасную возможность прощупать настроения итальянцев. И того, что они наблюдали, было достаточно, чтобы Гитлер, который все еще лелеял мечту о возрождении фашизма, мучился жестокой изжогой. С момента переворота прошло всего несколько дней, но от фашизма практически не осталось и следа.

25 июля, в день, когда был арестован Муссолини, король Виктор Эммануил и Бадольо выступили по радио с обращением к нации, чтобы сообщить известие о смене режима. Примерно в 11 часов вечера по римскому времени король в буквальном смысле огорошил итальянцев, сообщив им, что принял отставку дуче и всего кабинета. А спустя двадцать минут эфир прорезал голос Бадольо: «Итальянцы, по требованию его величества короля-императора я принял на себя военное правление страной со всеми властными полномочиями. Война будет продолжена. Италия, в чьи провинции вторгся враг, чьи города лежат в руинах, – сохранит верность данному слову [то есть верность немцам] в духе славных традиций древности».

По вечернему Риму, как, впрочем, и по всей стране, прокатилась волна всеобщего ликования. Люди пели на улицах и плакали, не стесняясь выражать свою радость по поводу того, что времена фашизма кончились, и вслух проклинали Муссолини. Как и Гитлер, многие полагали, что свержение диктатора – это прелюдия к миру. Хотя Бадольо и заявил, что страна останется верна союзу с гитлеровской Германией и продолжит сражаться против союзников, веселые римляне пропустили это заявление мимо ушей.

На следующий день толпы людей устремились на улицы города. Римляне ликовали, врывались в кабинеты организаций фашистской партии, чтобы перевернуть их вверх дном. Имели место случаи рукоприкладства по отношению к партийным функционерам, которым не хватило мудрости пересидеть это всеобщее ликование где-нибудь в укромном месте. «По виа Национале проехала машина, волоча за собой на цепи бюст Муссолини, – вспоминал Фридрих фон Плеве, – и мальчишки колотили по нему палками и что-то радостно выкрикивали. Проехал трамвай, на боку которого красовалась надпись: “Трагический карнавал окончен”».