Операция «Гадюка»

– Слышу, но ничего не могу тебе ответить.

– А вот генерал уверяет, что, помимо него, никого на свете не существует. Все ему кажется.

– Он шутит.

– Я тоже так думаю.

Мостик через канал Грибоедова отражался в сизой воде. Было тихо и очень красиво.

Перешли на тот берег. Зашли во двор.

– Кодзи, – позвал Эдуард. – К вам пришли.

Откуда-то сверху, с неба, ответил голос:

– Пускай войдут.

– Иди поставь наконец замок, – сказал Егор Эдуарду.

– Если поклянешься, что тотчас пойдем за книгами, то уйду, – сказал Эдуард.

– Иди, раз тебя просят, – сказал генерал, который вышел на лестничную площадку, чтобы встретить Егора.

– Слушаюсь. – Эдуард любил, когда ему солидно приказывали. И не надо больше спорить, сопротивляться. Сказали – пошел!

Генерал провел Егора к себе.

Это было временное убежище, и генерал его уже привел в тот вид, какой имело любое из его жилищ: много бумаг, обрывки книг, гнездо человеческой кукушки, которое, впрочем, не производит впечатления неопрятности. Это была тайна генерала. Он всегда был опрятен.

– Достал сегодня, – сказал генерал, – сразу годовую подшивку «Московских новостей» за восемьдесят девятый. Чудесное чтение. Дюма. Что тебя беспокоит, Егор?

– Я был на Взморье, – сказал Егор. – Я забрался в помещение над залом, где заседали консулы.

– Я предупреждал тебя, что это опасно.

– Вы знаете, я давно заподозрил их в заговоре. Я даже разговаривал с Ларисой Рейснер.

– Она тебе не по зубам, – сказал генерал.

Он уселся на коврик и начал жадно листать подшивку, серую от старости или влаги.

Он спешил.

Егор не обижался. Генерал все слышал и видел. Чтение газеты было лишь дополнительным занятием, не мешающим прочим.

– Она рассуждала, что граница между мирами становится прозрачной, что наш мир скоро погибнет от вторжений извне. Иммиграция превысила все возможности...

Генерал кивал в такт словам.

– Вы говорили, – продолжал Егор, – что консулы могут быть опасны, но чисто умозрительно. Что им не добраться до Верхнего мира.

– Правильно, – согласился генерал. – Я и сейчас так думаю.

– Но если есть ходы сюда и их становится все больше – я согласен в этом с Ларисой, – то есть ходы и отсюда. Помните случай в Ярославле?

– Не учи меня, – вежливо усмехнулся японец. – Мои мысли следуют по тем же путям, что и твои. То, что мне кажется невозможным, не будет невозможным для другого человека. А раз так, он преодолеет препятствия, потому что не подозревает, насколько они непреодолимы.

– Там, наверху, есть место или база. Она называется Максимово – либо подобно этому. Возможно, там атомные бомбы. Они намерены послать туда своих людей или отыскать каких-то людей там, наверху. И с их помощью рвануть. Выпустить джинна на волю, как они говорили.

– Кто присутствовал на совете консулов?

– Все, кроме Берии. Он в это время схватил Люсю и повез ее к себе в Смольный.

– И она до сих пор там? Ты ее не выручил?

– Она дома. Я ее отыскал в Смольном. Берия носится на своих велосипедистах. У него много дел. Без него Верховным избрали Чаянова.

– Он относительно молод, – сказал генерал.

– Он тоже считает, что спасение этого мира зависит от гибели Верхнего. Что это надо сделать обязательно.

– И все остальные консулы?

– Их убедили. Они боятся смерти.

– Точнее, они боятся жизни, которая для них означает смерть, – уточнил генерал.

– Они хотят послать наверх диверсантов, – сказал Егор.

– Как же они взорвут эту бомбу, – спросил генерал, – если мы не можем там жить? Мы помрем через несколько часов.

– Во-первых, можно прожить дольше, – сказал Егор, – а во-вторых, это может сделать купленный ими человек или люди наверху. У консулов достаточно золота и камней, чтобы купить любого полковника.

– А что мы можем сделать?

– Мы можем предупредить наших друзей, – сказал Егор.

– Ты думаешь, что там остались твои друзья?

– Я знаю, что мои друзья ждут от меня вестей.

– Я завидую тебе, – сказал генерал, – мне так не хватает живых друзей. Ты знаешь, куда сообщить?

– Да, – сказал Егор. – А у вас есть путь наверх?

– Может быть, скоро откроется, – сказал генерал. – Но прости, пока я не вправе тебе сказать больше.

– Это все равно для меня радость. Я уж и не надеялся отыскать связь. Я напишу письмо? Сейчас? Его передадут?

– Держи конверт, – сказал генерал. – Он почти чистый.

Егор написал адрес, который хранил в памяти все эти месяцы. Конечно, он мог бы написать и Гарику с Калерией, но надежнее – дяде Мише. Если он еще существует. База. Максимово. Наверное, бомба. Хотя нужно много бомб, чтобы убить весь Верхний мир.

Глава 5 Гарик Гагарин

Раньше следовало говорить так: в одном из тихих московских переулков располагался старинный особняк графов Ш.

А теперь надо писать так: в одном из некогда тихих, а нынче заставленном в три ряда иномарками переулке располагался особняк графов Ш., на который уже неоднократно покушались коммерческие структуры.

Все это – о нашем институте, Институте экспертизы, учреждении вполне академическом, настолько академическом, что зарплаты не дают уже третий месяц.

В наш институт поступают проблемы. Извне. Которые по какой-то причине раньше не могли быть решены. Или их не существовало, а потом они начали существовать.

Или проблемы неразрешимые. С которыми никто не хочет возиться.

В нашем институте все как у людей и немножко как в сумасшедшем доме.

А вот с помещениями плохо.

Некогда особняк состоял из ограниченного числа просторных покоев, а теперь каждое из помещений разделено на клетушки. Например, у нашей лаборатории две такие клетушки. И мы ходим в институт по очереди, чтобы не наступать друг другу на голову.

Вернее, так: Лера—Калерия Петровна Данилевская, доктор физматнаук, наш завлаб, ходит всегда. И не потому, что она синий чулок, лишенная личной жизни. Калерия – женщина редкой, но строгой красоты, мать и жена (это за пределами института), ее главное чувство – это чувство долга, что женщину красит, но не украшает. Разница тонкая и не для всех очевидная.