Операция «Крепкий поцелуй»

* * *

– Не знаю, как мне вас отблагодарить, – выдохнула Элис, увенчав повязку на пальце Олейникова игривым бантиком. – Хотите что-нибудь выпить?

– Спасибо, как-нибудь в другой раз, – немного смущаясь, сдвинулся чуть в сторону Петр от оказавшейся слишком близко к нему на диване Элис. – Алекс сказал, вы из Англии?

– Да, родилась в Ливерпуле, – кивнула она, поднявшись с дивана и направившись к массивному дубовому шкафу в углу гостиной. – Жила там, пока не поступила в Лондонскую академию музыкального и драматического искусства. Я всю жизнь мечтала сниматься в кино и, когда закончила академию, приехала сюда покорять Голливуд. Не очень пока получается – дают лишь небольшие эпизодические роли. А это дом моего дядюшки, он милостиво позволил мне пожить у него. Год назад дядюшка вдруг решил заняться виноделием, купил в долине Напа старое ранчо, разбил там виноградники и перебрался туда. Все считают его немного сумасшедшим, поскольку он утверждает, что его вина лучше французских.

Элис распахнула дверцу – шкаф был заполнен штабелями винных бутылок.

– У него тут целая коллекция: «Шардоне», «Пино Гри», «Зинфандель»… – читала названия на этикетках Элис. – Я, правда, ничего в этом не понимаю, да и пью очень редко. Только когда становится грустно, я позволяю себе взять у дядюшки бутылочку, выйти на террасу, зажечь свечку…

– Вам сейчас грустно? – тихо спросил Олейников.

– Грустно, – вздохнула Элис.

– Ну почему же? Насос работает, потоп устранен, вода в доме есть, – попытался пошутить Петр.

Элис закрыла шкаф и, вздохнув, села, поджав ноги, в глубокое кресло в дальнем углу гостиной.

– Мне, наверное, уже пора… – улыбнулся Олейников.

Элис не ответила, отвернулась к окну.

Петр встал и подошел к ней.

– Элис, я вас чем-то расстроил?

– Нет-нет, – поправляя упавшую на лоб длинную челку, ответила она и решительно встала с кресла: – Простите мне мою слабость. Вам действительно, наверное, пора.

– Надеюсь, мы еще увидимся, – слегка поклонился Петр, направляясь к дверям.

– Скажите, – остановила она его на пороге, – а вы пишите исключительно про авиаконструкторов?

– Ну почему же? – обернулся Олейников. – Я пишу обо всех интересных людях.

– Вот и прекрасно! В следующую пятницу в отеле-казино «Кал-Нева» будет шикарная вечеринка, там будет уйма интересных людей: артисты, режиссеры, продюсеры. Мне удалось достать приглашение. А пойти не с кем…

* * *

– Ну? – хитро подмигнул отец Олейникову, встретив его в саду, когда тот возвратился от Элис.

– Папа… – пристыдил его Олейников.

– Да я ничего, – пожал плечами отец. – Был бы помоложе, сам бы приударил. Хорошая она девочка, только одинокая – за все время ни одного парня рядом с ней не видел. Ну, пойдем, я тебе комнату приготовил.

– Пап, я – в отель, – покачал головой Петр.

Отец остановился, тяжело опустился на скамейку.

– Ну да, я понимаю… – выдохнул он.

Олейников сел рядом с ним, приобнял.

– Я тогда не спрашивал и сейчас не буду, – с легкой ноткой обиды сказал отец, глядя в глаза Петру. – Тогда, двенадцать лет назад, ты просил не говорить никому, что ты – мой сын… Ты ничего не рассказал про себя, лишь что мать назвала тебя Петенькой, – и каждый вечер перед сном я молился, шепча твое имя, а теперь… теперь тебя надо звать Питером Грином, и у меня нет ни твоего телефона, ни адреса, и я не могу даже отправить тебе открытку на Рождество! Ты появляешься на три дня, затем исчезаешь на долгие двенадцать лет, потом появляешься снова и вот опять исчезаешь. И все это время я не знаю, жив ты, что с тобой, где ты…

– Папа, поверь, я не могу иначе.

– Ну почему? Почему я не могу всем рассказать, что ты – мой сын? Почему я не могу похвастаться этим?

– Пап, пойми – у тебя могут быть проблемы.

– А мне плевать на мои проблемы!

– Но мне не плевать, пап. Я прошу тебя.

Отец задумался, помолчал немного и тихо спросил:

– Ты ведь не журналист, сынок, правда? Что у тебя за работа? Несколько месяцев назад в моем доме вдруг появляется странный человек в белой шляпе, приносит от тебя записку с просьбой купить медицинское оборудование и отправить его в Россию.

– Спасибо, спасибо за то, что ты сделал. Ты спас жизнь ребенка очень дорогого мне человека [23] .

– Да для меня главное было – получить весточку, что ты жив! Ради этого, представь себе, я готов отдать все: любые деньги, дом, мою ненужную жизнь…

– Папа, ну почему ненужную?

– Да потому, что я даже не могу хранить твою записку! Тот, в белой шляпе, не уходил – все стоял и ждал, ждал, ждал, пока она не догорела.

Олейников с жалостью смотрел на дрожащие губы старика.

23

События описаны в книге А. Болонова «Двойное сердце агента» (ЭКСМО, 2024).

– Папа, прости! – с трудом сдерживая слезы, сильнее прижался он к отцу.

– А может, ты шпион? – вдруг спросил отец. – Может, ты работаешь на КГБ?

Олейников отстранился и посмотрел отцу в глаза.

– Ладно, – махнул рукой тот, – все это ерунда. Кем бы ты ни был, просто запомни: я твой отец и люблю тебя. И еще, что я понял сам: большевики – это одно, а Россия – это другое. Правительства приходят и уходят, а страна остается. Люби свою Родину, будь в ладах со своей совестью и береги себя. Если с тобой что-нибудь случится, я просто не переживу.

Отец поцеловал Олейникова в лоб, встал, перекрестил его и, сгорбившись по-стариковски, побрел по дорожке в сторону дома, потом вдруг обернулся, подмигнул Петру и весело крикнул:

– А я, представь себе, почему-то уверен: мы очень скоро увидимся!

* * *

Речной трамвайчик миновал Лужнецкий метромост и, разгоняя громкими свистками кружившие по воде весельные лодки с отдыхающими, пошлепал по речной ряби вдоль набережной Нескучного сада.

Насупившийся Зорин оторвался от созерцания бурлящей за кормой воды и исподлобья глянул на Плужникова, по-детски радостно уплетавшего эскимо. Генерал соскреб зубами остатки шоколада с палочки, лизнул еще раз, потом, удовлетворившись ее отполированным видом, аккуратно завернул палочку в обертку из-под мороженого, поискал глазами урну и, не найдя, сунул скрученную обертку себе в карман.

Зорин взорвался:

– Товарищ генерал! Наша страна сейчас… весь мир под угрозой ядерной войны! А вы… вы… как вы можете так спокойно есть мороженое?!

– Тихо-тихо, – остановил его Плужников. – Ты чего орешь-то: «Товарищ генерал! Товарищ генерал!» Люди кругом. Ты меня сюда зачем позвал?

– Для конспирации, – поджав губы, буркнул Зорин. – У нас в конторе не поговоришь – никому теперь верить нельзя, одни предатели вокруг!

– Это ты кого же имеешь в виду? – прищурился генерал. – Сбежавшего к американцам Сташинского?

Зорин молчал, надувшись.

– Понятно, – вздохнул Плужников. – Тогда слушай. Первое: если «для конспирации», то на речном трамвайчике, тем более в такую жару, полагается либо мороженое кушать, либо «Буратино» пить, а не орать, называя меня по званию. Согласен?

Зорин нехотя кивнул.

На берегу показался до боли знакомый ему каскадный фонтан «Купальщица», где майор когда-то, еще молодой милиционер, в романтическом порыве принял за шпиона сотрудника КГБ, сорвав важную операцию. Зорин думал, что его если не расстреляют, то уж из органов попрут точно, но Плужников не только простил его, но и позвал работать к себе.