Операция «Лесные муравьи»

Кочевые муравьи водятся не только в тропических странах. В юго-восточной Аризоне (США) встречается вид Дорилин, начинающий кочевки весной и продолжающий их до сентября, когда самка прекращает яйцекладку.

Исследователь американских видов Г. Шнейрла утверждает, что когда муравьиная орда проходит через хутора, деревни, большие селения, жители покидают дома и муравьи очищают жилища от домашних насекомых — мух, клопов, тараканов, от мышей и крыс, а огороды — от вредителей. Кочевники иной раз насмерть защипывают собак, свиней. От коз остаются только рожки да ножки, а от нелетающих домашних птиц разве что пух и перья.

Описаны и не такие случаи: за ночь в клетке был уничтожен кочевыми муравьями леопард; в другой раз они уничтожили питона, который незадолго до того проглотил двух кроликов и был очень неповоротлив после этого пиршества.

Действительно, аппетит и образ действия знакомых нам муравьёв средней зоны, оседло обитающих в своих гнёздах, ни в какое сравнение не идут с прожорливостью и повадками кочевых муравьёв Южной и Северной Америки, Африки и тропической Азии.

Семьи этих муравьёв насчитывают обычно по 100–150 тысяч особей.

Колонна на марше может быть фантастически большой — до километра в длину. Известен случай, когда на острове Барбадос на город двигались муравьи и их не удалось задержать никакими средствами. Пришлось рассыпать и поджечь порох на пути колонны. В отличие от Понерин, семьи кочевников состоят отнюдь не из одинаковых форм, — плодовитые самки значительно крупнее рабочих и ничуть на них не похожи; даже рабочие чаще всего резко различаются по размеру и устройству тела. У кочевых Дорилин аномма рабочие крошки имеют 3 миллиметра в длину, а гиганты — 13; форма тела у них разная, а у самцов так мало общего с рабочими, что их долго относили к разным видам. Почти все кочевники имеют изрядное количество большеголовых солдат с крупными и сильными челюстями.

У кочевников Эцитонов рабочие муравьи и самки даже пахнут различно: запах самки если не приятен, то терпим, а рабочие муравьи, как заметил один автор, «пахнут, чтобы не приводить неделикатных сравнений, подобно цветку картофеля». Другие прямо пишут об отвратительном запахе гниющего мяса. Чаще всего кочевые муравьи совершенно слепы или видят очень слабо.

Мрачный профиль этих слепых созданий выдает их разбойничий образ жизни. Он чувствуется и в абрисе коротких массивных, или, наоборот, длинных кривых, как косы, челюстей, и в острых пиках, которыми у многих снабжен челюстной аппарат (одним ударом такой пики пронзается голова или грудь врага), и в мелконасечённых зубчатых челюстных ножах, которыми в мгновение ока перепиливается стебелек противника, как бы он ни был прочен. В каждой особенности строения гипертрофированной головы, не пригодной ни для какой созидательной функции, виден хищник.

Лучше не давать этим муравьям возможности демонстрировать, насколько совершенны их челюсти: голова со сжатыми жвалами продолжает держать добычу, даже если брюшко оторвано.

Кочевые муравьи, как правило, хищники. Эцитоны, например, не трогают даже мертвых насекомых. Американский знаток муравьёв В. Вилер рассказывает, что ему не раз приходилось отступать перед американскими «солдадос», бросая свои коллекции, но ни разу муравьи не нанесли им никакого вреда. Впрочем, есть виды, которые не брезгают и мертвечиной.

Кочевники не строят гнезд, не живут оседло, отдыхают во временных лагерях — бивуаках.

Что же гонит этих муравьёв с места на место, почему, едва успев, казалось, обосноваться на привале, они вновь уходят в кочевку? Это была, пожалуй, наиболее трудная загадка, которую предстояло решить. Знаток муравьёв Карл Эшерих полагал, что колонна трогается после того, как исчерпаны кормовые ресурсы зоны вокруг стоянки. Это казалось логичным, но факты опровергали предположение профессора. Сплошь и рядом к месту, откуда только что ушли кочевники, через несколько часов приходила другая, иной раз ещё большая колонна. Оставаясь здесь в течение нескольких суток, она не испытывала недостатка в пище. А потом вдруг без всякой видимой причины снималась с места и уходила все дальше, после каждого марша отдыхая на новой стоянке.

Исследователь нравов мексиканских муравьиных орд Ф. Семикрест первым показал, что не все походы муравьёв одинаковы и что надо различать охотничьи марши-вылазки для заготовки пропитания от кочевок, совершаемых для переселения. Соответственно и привалы мексиканских Эцитонов бывают двух типов: на одних местах семья-колонна остаётся всего несколько часов, другие служат лагерем несколько суток. Такие стоянки спрятаны в особо укромных прохладных и сырых местах и имеют ходы, иногда на полметра в глубину. Исследовать подобное скопление муравьёв вдвойне трудно: ходы, ведущие к центру, беспорядочно запутаны, а первая же попытка добраться до него поднимает в атаку легионы злющих тварей с острыми челюстями.

Но если всё-таки рассеять клуб Эцитонов, то можно обнаружить внутри него белый ком личинок. Личинки кочевников, как и взрослые муравьи, бывают мелкие, средние и крупные. Из разных по размеру личинок и особи развиваются неодинаковые.

Описывая гнездо Эцитонов, случайно открытое с одной стороны, А. Белт, автор книги «Натуралист в Никарагуа», рассказывает, что муравьи внутри него были собраны в плотную массу, свисавшую с потолка занятой ими полости подобно громадному рою сцепившихся пчел и достававшую своим нижним конусом до поверхности почвы; бесчисленное количество длинных ног было похоже на сеть бурых ниток, связывающих эту массу, которая в общем достигала, наверное, объёма не менее чем в кубический ярд и заключала, конечно, сотни тысяч индивидов; но не всё ещё муравьиное войско скопилось в этом клубке: много колонн расхаживало и вне его, причем некоторые тащили в этот клубок куколок, другие — отдельные части тела разных насекомых. Белт был в высшей степени поражен, заметив внутри этой живой массы трубчатые ходы, ведущие книзу, в самый центр массы, и оставшиеся свободными и открытыми совершенно так, как если б они были проделаны в каком-нибудь неорганическом материале. Через эти отверстия проходили муравьи с ношей и сталкивали вниз свою добычу. Всунув длинную палочку в одно из таких отверстий книзу, по направлению к центру клубка, он вытащил её со множеством прицепившихся к ней муравьёв, которые держали личинок.

Когда жарко, муравьи размещаются в клубке более рыхло, вентиляция усиливается; в часы похолоданий масса, облегающая сердцевину с пакетами яиц и личинок, сбивается плотнее. Если спугнуть муравьёв дымом, они снимаются с места и уходят, унося в челюстях иногда даже по две-три личинки. Пока в колонне есть такие личинки, она отдыхает лишь днём на привалах, а по ночам продолжает кочевать, и ничто не в силах удержать её на месте.

Т. Шнейрла обнаружил у американских Эцитонов строгий календарь кочевок, ритм чередования походов и отдыхов. У Эцитон хаматум, например, вся колонна с самкой в течение 19–20 суток живет на одном месте, сбившись в клубок, — это её гнездо. Потом колонна снимается с привала и в течение 18–19 суток по ночам движется. Свита из энергичных маленьких рабочих окружает самку, охраняя её на бегу. Вместе с рабочими её охраняют и длинножвалые солдаты-гиганты. В колонне Эцитонов лишь одна плодовитая самка — единственная родительница всей семьи. Она здесь незаменима, и муравьи ревностно её оберегают.

У Понерин, как известно, в случае гибели старой самки любой рабочий может начать откладывать яйца. У других видов муравьи принимаются выводить из личинок вместо погибшей матки новую. У кочевников колонна, потерявшая самку, не выводит себе никаких заменительниц и не принимает самок чужих. В этом случае она отыскивает исправную семью своего вида и вливается в неё.

Получается, что у муравьёв-кочевников с жизнью самки связана жизнь семьи, как живой отдельности.

Основную массу колонны составляют рабочие муравьи. Почти все они несут в жвалах личинок, но только старшего или среднего возраста. Муравьи заботятся о них, берегут, жадно облизывают. А где же пакеты с яйцами, где самые молодые личинки? Почему не видно муравьёв с куколками? Оказывается, их здесь нет. Как же так?

В этом вопросе и спрятан кончик нити, за которую ухватился Т. Шнейрла и которая в конце концов вывела его из лабиринта загадок биологии кочевых муравьёв.

Во время походов в жвалах у рабочих можно видеть только личинок. Пока продолжаются еженощные походы, личинки постепенно созревают для окукливания. Созревают, но не окукливаются. Куколке нужен покой, а какой уж покой в кочевках!

Выросших в походе и готовых окуклиться личинок рабочие муравьи перестают облизывать, так как хитин взрослых личинок уже не выделяет привлекательных для носильщиков соков. А по мере того, как в семье-колонне становится больше созревших и необлизываемых личинок, состояние колонны, её потребности изменяются. И вот после 18–19 привалов семья к утру залегает на отдых, образуя клубок, однако к вечеру муравьи не снимаются с места, как это происходило до сих пор. Рассветает, солнце всходит все выше, множество рабочих муравьёв и солдат покидают лагерь, однако клубок сгрудившихся муравьиных тел не рассыпается. От него отходят, выстраиваясь и отправляясь на промысел, фуражиры.