Операция "Рагнарёк"

Маша уже надела официальное синее платье и рассеяно наблюдала, как Бобби пакует скимитары в футляр. На длинную деревянную коробку было наложено Плетение иллюзии, и каждый, заглянувший в нее, кроме Бобби, увидел бы только вишневый бархат обивки.

Дверной звонок пронзительно защебетал голосом среднестатистической электронной птицы, и Бобби от неожиданности уронил оружие в коробку. Маша нервно затеребила в руках палантин – они собирались на встречу с представителями обеих Башен, назначенную через час в Музее Востока, и посетителей не ждали.

— Не волнуйся, деточка, — Зоя Сергеевна поднялась с дивана, — я разберусь.

Но Маша на всякий случай вышла в прихожую вслед за бабушкой.

— Кто там?

— Старший лейтенант Бычко, участковый, — раздался за дверью хрипловатый мужской голос, — разрешите войти?

Войти участковому разрешили, во избежание ненужных подозрений. Зоя Сергеевна объяснила ситуацию, продемонстрировав все имеющиеся документы: корешок высланной в ФМС регистрации, паспорта, приглашение, доверенность на проживание в квартире и даже авиабилеты – все чин по чину.

Но на участкового все эти бумажки должного впечатления не произвели. Он потребовал, чтобы ему предъявили лично хозяйку квартиры или немедленно проследовали за ним в отделение на предмет дальнейших разъяснений.

Маша отозвала бабушку в сторонку.

— Ты ничего не напутала? – встревоженно спросила она. — Мы все сделали правильно?

Заниматься бюрократическими процедурами она предоставила Зое и теперь переживала, что не проконтролировала все сама.

— Все в полном порядке, — чуть поджав губы, ответила Зоя, — лейтенант просто считает, что заграничные гости обязаны компенсировать ему государственную скаредность.

— То есть, вымогает взятку? – возмущенным шепотом уточнила Маша.

— Именно, — кивнула бабушка, — платить собираешься?

— Я принципиально против взяток, — горделиво вскинула голову девушка.

— Я тоже, — согласилась Зоя, — но мы торопимся, если не ошибаюсь?

— Вы скоро там? – раздался недовольный голос из прихожей.

— Уже иду! – Зоя вышла к нему с самым растерянным и заискивающим выражением на лице.

— Понимаете, господин полицейский, — доверительно произнесла дама, — мы опаздываем на лекцию в музей. Не могла бы я...

— Могли бы, — кивнул Бычко.

— Машенька, деточка, — громко позвала Зоя, — принеси мне, пожалуйста, мой кошелек.

Сердитая Маша вышла из комнаты, неся в руках свою сумочку.

— Нет, Машенька, — с нажимом сказала Зоя, словно ненароком поправляя лежащий в кармане жакета телефон, — непременно мой. Да не тот, что в сумочке, а из бокового отделения чемодана.

Маша направилась обратно, но тут же сообразила, что никакого чемодана у Зои нет, только вместительная дорожная сумка. Но напомнить об этом забывчивой бабушке она не успела. Бычко уже скрылся за громко хлопнувшей дверью, скороговоркой успев сообщить, что при повторном рассмотрении документы оказались в полном порядке, и больше беспокоить гостей столицы он не намерен.

— Как ты это сделала? – удивленно спросила Маша.

— Этот тип решил, что я собираюсь подбросить ему меченые купюры, — рассмеялась Зоя, — всего-то и надо было выставить наружу камеру телефона.

— Тебе бы в разведку, — улыбнулась девушка, — или в конспираторы-революционеры.

— Можно, — согласилась Зоя, — если у революции, в кои-то веки, окажутся правильные цели.

Музей Востока, хотя и славился среди знатоков уникальной коллекцией древностей, у широкой публики пользовался заметно меньшей популярностью, чем разрекламированная на конфетных фантиках Третьяковка или собравший копии великих произведений искусства со всего мира Русский Музей. И уж точно намного меньшей, чем престижные конференц-залы, сдающиеся в аренду процветающим корпорациям.

В музее служила искусствоведом одна из давнишних знакомых Зои Сергеевны. Накануне они уже побывали там, договариваясь об аренде лекционного зала. Дама специализировалась на наследии Рерихов и изрядно утомила Машу рассказами о величии теософской доктрины и путях просветления. Картины Рериха-старшего Маше нравились, но его оккультные теории в известное ей мироустройство не вписывались никаким боком. Бритва Оккама безжалостно отсекала от них девяносто процентов рассуждений о спиритических контактах с Махатмами и прочего мистицизма.

Маша чуть не расхохоталась, представляя себе, как отреагировала бы дама, если бы ее допустили на «закрытую лекцию о восточных трансценденциальных практиках». Впрочем, одной из самых вероятных реакций Маше представился инфаркт, и это было уже не смешно.

Пока приглашенные собирались, Маша сидела в простом черном кресле возле стола, в лучших традициях накрытого зеленым сукном, на котором поблескивал графин, похожий на лабораторную колбу. Небольшой зал, вмещавший всего две сотни человек, разделялся нешироким проходом на две половины, уставленные рядами деревянных стульев с откидными сиденьям, пестревших ярлычками с именами участников собрания. Левая половина отводилась членам Российского отделения Черной Башни. Правая – гостям из ближнего и дальнего зарубежья и представительницам местного отделения Белой Башни.

В том, что оба кандидата на высокий пост оказались россиянами, не было ничего удивительного. Шемет, стоявший у истоков создания Черной Башни, с азартом втянулся в увлекательную новую игру и поставил рекрутский набор на широкую ногу, открыв сетевые филиалы сразу на всех известных ему языках. Его слегка старомодный и высокопарный русский в этом списке стоял на первом месте, опережая и родные в равной мере польский и литовский, и немецкий.

Склонная к мечтательности и вере в чудо и все еще, хотя и самыми кончиками пальцев, цепляющаяся за звание «самой читающей в мире» русская аудитория росла на обещаниях доселе невиданных возможностей, как на дрожжах.

Шемет вскоре к новой игре остыл. И не только потому, что с головой окунулся в музыкальную карьеру и личные дела. Малкавиан, чьи вампирские способности ничем не напоминали человеческую магию, серьезной пользы на этом посту принести не мог, а потому легко сдал полномочия Вэйнврайту, хоть немного представлявшему себе теоретические основы.

После того как Регент взял руководство на себя, отделения Башни на других языках получили известную самостоятельность. В Нью-Йоркской Капелле лингвистов было мало, но Вэйнврайт в любом случае не доверял своим подчиненным настолько, чтобы втянуть их в опасную игру, о которой не торопился докладывать Совету Семи. Каждый Тремере был связан с Кланом Узами Крови, и требовалось изрядное мужество или непомерные амбиции, чтобы решиться действовать без одобрения из Вены.

С Русским Отделением Регенту помогала Маша, а иногда и Бобби, несмотря на полное отсутствие магических способностей, изрядно поднаторевший в теории. Отказавшийся от первоначальной идеи использовать Башню, как резерв для привлечения в Клан неонатов, Лорд Регент почел за лучшее сбросить с себя опасную ответственность, передав руководство подающим надежды молодым магам.

Единственным разногласием, возникшим у него с Машей по этому поводу, были критерии требований к кандидатам. Кроме само собой разумеющегося таланта к магии, он считал необходимой проверку руководящих качеств. С этим Маша не спорила. Но в подобных качествах Амерлин числила не волю к власти и стальную хватку, а гражданскую ответственность и умение поступаться личным благом во имя общих целей. Вэйнврайт назвал Маше пару кандидатур и махнул рукой на последствия. Судя по сообщениям Фьялара о предстоящем в Сан-Франциско «съезде», Камарилье в целом и Клану Тремере в частности и без того предстояли трудные времена.