Операция "Рагнарёк"

— Забирай, — хрипло рассмеялась Екатерина, — вместе с титулом.

— Очень боишься, — с сожалением в голосе произнес Полонья, — жаль. Когда это сделают другие, никто не узнает в кучке пепла, оставшейся от Катарины Вайс, бывшего Епископа Черной Руки. Впрочем, возможно, это и есть цель твоих прометеанских устремлений – сгореть факелом на благо прогресса.

— У меня новая цель, Франциско, — Екатерина выпрямилась, и в ее зеленых глазах блеснул вызов, — выжить. Любой ценой. Но лучше с комфортом. В прошлый раз у меня это получилось плохо. И я даже не знаю, кого за это благодарить.

— Поблагодари за это своего Сира, — холодно сказал Полонья, и она содрогнулась от ужаса.

Мархель нашел ее в Лондоне, где она готовилась к отплытию в Новый свет. Он был все так же истрепан дорогой, но не терял чувства юмора и спокойной уверенности в себе, которые привлекли к нему в Праге юную Екатерину. Он не винил ее, но в обращенных к ней словах сквозили горечь, разочарование и утратившая надежду любовь. Так отец говорит с окончательно сбившейся с пути дочерью, увещевая ее вернуться в родительский дом – не веря в успех, но выполняя до последнего свой долг.

Пыль библиотек, старинные свитки, борьба умов и идей, вот что он предлагал ей взамен ярости битвы и сладкой крови победы. Глупец. Екатерина тихо улыбалась, слушая его страстную речь, и под конец из ее зеленых глаз даже скатилась алая слеза.

В Нью-Йорк она попала, будучи уже на поколение ближе к Каину. О случившемся в грязной комнатке портовой гостиницы не знал никто. Даже в Шабаше, где подобная практика считалась приемлемой, если и не одобрялась напрямую. И уж точно в Камарилье, где диаблери считалось преступлением, не имеющим срока давности.

— Кровь, которой тебя пытались отравить, оказалась на одно поколение ниже, чем нужно, — ответил Полонья на ее немой вопрос, — думаю, кроме меня мало кто догадался.

Екатерина кивнула.

— Я не знаю, чего именно ты от меня ждешь, — тихо сказала она, — если того, что я возглавлю оставшиеся в городе отребья и вырежу всех Каинитов, присягнувших Башне, ты слишком высоко меня ценишь.

— Я ценю тебя выше, — улыбнулся Архиепископ, — поэтому самоубийства не требую. Но я уверен, ты не сидела, сложа руки. Кто победит на выборах?

— Марлена, — Екатерина чуть не вздохнула с облегчением, но вовремя вспомнила, что дышать в присутствии Полонья дурной тон, — ее соперники не имеют ни малейшего шанса. Вэйнврайт не получил санкции из Вены, Вандервейден – безумен, Панхард и Иветт собираются облить друг друга грязью, и обе лишат себя всякой надежды, Калеброс уже раз отрекся, Кадир… Кадир хочет в отставку. Я думаю, в этих условиях не только Конклав, но и Килла-Би поддержит девчонку.

— Идеальный выбор, — согласился Полонья, — торпор пошел тебе на пользу, охладив твою горячую голову.

— Это признание?

— Нет еще, просто факт. Я подумаю над твоим вопросом.

Полонья подошел к ней и взял за руки, заглянул в глаза. Как-то очень по-человечески, не пытаясь воздействовать на ее разум, не вытаскивая ответов, которые она хотела бы скрыть.

— Я слышал, под крылышком у Марлены собралась интересная компания.

— У Иветт, — покачала головой Екатерина, — и среди них пара Старших. Малкавиан и Бруха. Остальные не в счет, если не говорить о гноме.

— Значит, слухи верны, — заключил Полонья, — они будут мешать.

— Новости о том, что они вскоре отправляются в Сан-Франциско, не тайна. В любой музыкальной колонке местных газет. И на сайте их группы. Возьми их на себя.

— Добро пожаловать в отель «Калифорния»*, — усмехнулся Полонья, — хорошо, от этой работы я тебя избавлю.

Они, наконец, прекратили поединок воли, и, как старые союзники, уселись на единственной уцелевшей в церкви скамье с резной спинкой, стоявшей не на месте, а у стены, в пролете между окнами. Здесь сумерки были гуще, слова, отдающиеся эхом от пустых стен и от нависшего над ними полукруглого купола ниши, громче и отчетливее.

Они обсудили подробности, не забывая и о мелочах – источники доходов главных фигур Камарильи, их охотничьи территории, предпочтения в одежде – полный список слабостей и уязвимых мест. Марлена, с ее слепыми амбициями и неуемной жаждой власти, действительно была лучшим для Шабаша кандидатом. Екатерина рассчитывала в короткий срок не только рассорить ее с Примогенатом, но и убрать ее руками тех, кто представлялся слабее других – Вандервейдена и Иветт. На Регента Марлена замахнуться не посмела бы, а Калеброс внушал ей ужас, смешанный с презрением к его уродству. Но при слабом принце столкнуть Примогенов лбами в борьбе за влияние над ней и уничтожить одних руками других уже не казалось невыполнимой задачей.

Когда разговор подошел к концу, они поднялись со скамьи, и снова взглянули друг другу в глаза.

— Я, пожалуй, отвечу на твой вопрос. Даже на три, — улыбнулся Полонья, — «нет», «нет» и «не знаю».

Екатерина кивнула.

— «Нет» — хороший ответ в первом случае. И неплохой во втором. Вычеркнуть тебя из списка было облегчением. Спасибо.

— Я еще могу передумать, — в голосе Архиепископа послышалась прощальная напутственная угроза, — если ты не справишься на этот раз.

— Я знаю, — спокойно ответила Екатерина и направилась к выходу из церкви.

В комнате, выбитые окна которой давали доступ свежему воздуху, уличной вони и пыли и прочим достоинствам Южного Бронкса, раздался громкий хлопок.

Зеленая когтистая лапа ударила в розоватую ладонь смуглой руки.

— Йес!!!

Джонни отключил пульт звукозаписи и принялся собирать портативную аппаратуру. Диззи предоставил работать другу, сворачивая джойнт.

— Надо бы Картеру спасибо сказать, — ухмыльнулся Джонни, — Войцех говорит, это Прорицание стоило Вандервейдену чуть не ночи в отключке, еле успел на охоту. Адвокаты консервами, знаешь ли, брезгуют.

— Ну и дураки, — рассмеялся Диззи, откусывая от извлеченного из бумажного пакета треугольника пиццы. — Вон, мой босс сплошным джанк-фудом питается, если нет времени в ресторан сходить.

— Да, бедняга, — насмешливо протянул Джонни, — скоро с голодухи ноги протянет.

— Ничего, — рассмеялся Диззи, укладывая в нагрудный карман протянутую Джонни флэшку, — мы приготовили ему такое роскошное блюдо, что ему хватит угостить весь Нью-Йорк.

Он пожал зеленую лапу, спустился по лестнице и завел мотороллер с красно-желтым ящиком рассыльного.