Операция "Рагнарек"

– Про кого? – вмешался Фьялар, подходя к ним.

– Про Принцессу, - Войцех побледнел, как полотно, и над его кроваво-красной верхней губой отчетливо стала видна золотистая полоска усов, - Фьялар, я убегаю, сообщишь мне, когда следующая репетиция. Мы придем.

– Мы?

Войцех кивнул и бросился к выходу.

– Fuck! – Крис чуть было не сплюнул в сердцах на пол, но вовремя остановился.

– Думаешь, несостоявшийся труп заявится к нам на репетицию? – спросил Норвик.

– Думаю, все намного хуже, - покачал головой Крис, - и девочка жива.

– Что с ним? – вмешалась Делия, - это Безумие?

– Самое страшное из всех, - ответил Крис, - особенно, если дело касается Сородича. И особенно, если речь идет о Малкавиане. Любовь.

Волки появились часам к десяти вечера. Они демонстративно избегали смотреть на вампиров, но с Фьяларом выпили по глотку, символизирующему мирные намерения и готовность к сотрудничеству. Обмен контактной информацией и приглашение посетить лесной особняк через три дня заняли четверть часа, и хмурые байкеры удалились, провожаемые настороженными и недоуменными взглядами вампиров.

Еще один звонок в дверь прозвучал сразу после их ухода.

– Для Беккета рановато, - удивленно сказал Фьялар, - может, Войцех решил вернуться?

– Войцех знает, что тут не заперто, - ответил Диззи и пошел к двери.

В студию вошел незнакомый мужчина, лет сорока с небольшим. В его темно-рыжих волосах и боцманской бородке чуть светились седые пряди, серые глаза под нависшими бровями смотрели сердито и строго. Не удостоив хозяина даже приветствием, он направился к дивану, на котором сидел вжавшийся в спинку Бобби.

– Игры кончились, мистер МакГи, - заявил он, нависая над Бобби.

– Ты сказал, что тебе нет до меня дела, - отпарировал обретший смелость Бобби, поднимаясь с дивана навстречу грозному контр-адмиралу в отставке.

– Мне не было дела до бездельника и труса, - хмыкнул МакГи старший, пожимая узкую ладонь сына, - но о твоих подвигах мне доложили.

Он, наконец, повернулся к Фьялару.

– Добрый вечер, мистер Бруниссон, - Брюс МакГи слегка поклонился, - я прошу прощения за то, что явился без приглашения. Но у меня есть к вам официальное предложение. И думаю, оно из того рода предложений, от которых невозможно отказаться.

Комментарий к 28. Сохо, Манхэттен, Нью-Йорк. Бобби

* Fate – американский журнал о паранормальных явлениях.

========== 29. Кони-Айленд, Бруклин, Нью-Йорк. Мелисента ==========

– Шлюха, - процедила сквозь зубы мать, и Мелисента вжалась в глубокое кресло.

Родители сидели на диване, напротив, в кои-то веки рядом, словно учиненный ей допрос объединил их.

– Где ты была чуть не до утра? – отец был мягче, но голос его был полон искреннего беспокойства.

– На концерте, я же говорила, - Мелисента с трудом подавила желание сбросить челку на лицо. Этот жест уличил бы ее во лжи лучше всякого румянца и дрожи в голосе, - а потом нас с девочками пригласили отметить дебют.

– Чей дебют? – саркастически поинтересовалась мать, - ты его с другим словом не путаешь?

Они были очень похожи, мать и дочь. Те же синие глаза, темные волосы, короткий точеный нос. Но мать, в свои неполные сорок, уже расплылась и обрюзгла от постоянного поглощения шоколада за просмотром мыльных опер, и юная красота дочери служила ей всего лишь горьким напоминанием о том, что утратила она сама.

– Лисси, я думаю, девочка не знает, какое слово ты имеешь в виду, - тихо заметил отец.

– Она уже не маленькая, - возразила мать, - но и недостаточно взрослая, чтобы шляться до утрам со всякими…

– Они не такие! – с жаром воскликнула Мелисента, - они талантливые. И скоро станут знаменитыми. Там даже журналисты были.

– Вот и хорошо, - угрожающе заметила мать, - выясним из газет, с кем ты там ошивалась. И играть он будет в тюрьме.

– Лисси, успокойся, - отец, наконец, решил, на чьей он стороне, - ты вечно подозреваешь самое худшее.

– Мама, - взмолилась Мелисента, - это был концерт. Можно, я просто пойду погулять с Кристи? Я вернусь вовремя, обещаю.

– Твоя Кристи – шлюха, - фыркнула мать, - и ты туда же. Чтоб в одиннадцать была дома. И оденься, как приличная девушка, а не как уличная тварь.

– Хорошо, мама. Спасибо.

Мелисента пулей бросилась к себе в комнату, пока мать не передумала. Отец проводил ее грустным взглядом.

Девушка быстро оделась, и глянула на себя в зеркало, проводя щеткой по волосам. Перед глазами мигнуло и поплыло. В зеркале мелькнуло незнакомое лицо. Миндалевидные синие глаза в темной бахроме ресниц, яркий маленький рот, черный шелк волос. Она сама. За спиной у отражения заколыхалась темная зелень, словно ветер качнул ветви. Вспыхнули далекие звезды. Все погасло.

Мелисента, тяжело дыша, схватилась за край туалетного столика. Снова взглянула в зеркало, но странное ощущение прошло, и за спиной у отражения был всего лишь полуоткрытый платяной шкаф. Она выскочила из квартиры, едва не забыв ключи и телефон, и еще минут пять стояла в подъезде, примеряя на лицо нежную улыбку. Он, должно быть, уже ждет ее…

Она взглянула на часы в телефоне. Восемь. Такси вчера довезло их за полчаса. Но это было ночью, когда дороги были почти пусты. С пробками будет дольше. И обратно… Значит, у них есть час. Всего час.

Ей стало тошно. Всего час на торопливые объятия, жадные поцелуи и все остальное. Возможно, мама права…

– Плевать, - решила она, - пусть утром говорит, что хочет. Все мое время только для него.

Она тряхнула челкой и открыла дверь подъезда.

Войцех ждал ее на другой стороне узкой улочки. Он уже успел поохотиться этой ночью. На этот раз, соблюдая всю возможную осторожность. Толстый бомж до визита к Фьялару и парочка глазеющих на вечерний город провинциалов потом. Ровно столько, чтобы в него больше ни капли не влезло. До утра должно хватить, даже если все пойдет не так, как задумано.

Девушка вышла из подъезда, и сердце остановилось.

– Что за черт, - подумал он, - я брежу наяву.

Сердце он еще не запускал, стараясь сберечь всю кровь до того момента, как ему снова придется надеть свою маску.

Она была прекрасна. И в своем белом вязаном платье и черных ботиночках смотрелась совсем ребенком. Еще в клубе он спросил, сколько ей лет, и по старой, еще петербургской привычке, забыл, что «семнадцать» в этом веке вовсе не означает «девушка на выданье». Уже потом он сообразил, что встрял бы в неприятности, даже будучи живым. Даже если бы ему нечего было от нее скрывать. Но вчера он не смог удержаться. Крис был прав, он видел в ней всего лишь редкостный деликатес. Именно поэтому слова Криса так взбесили его, тот бросил ему в лицо правду, выставлявшую Шемета далеко не в лучшем свете. Но он сполна расплатился с ней за этот приз.