Операция «Рокировка»

Но пулеметчик уже, похоже, сам понял свою оплошность и больше выстрелов не последовало.

— Идиот! — погрозил ему кулаком Бюргер. — Господин оберштурмбанфюрер, прошу…

— Не стоит извиняться, дружище. Все нормально, — Штейнглиц одобрительно похлопал постового по плечу. — Благодарю за службу. Бдительность прежде всего. Молодец… На таких парнях армия и держится. А теперь веди к телефону. У меня и в самом деле времени мало.

* * *

Гауптман Бользен осторожно положил на рычаги телефонную трубку, облегченно вздохнул и вытер вспотевший лоб. Но тут ему показалось, что он поторопился, не дослушал до конца, и на другом конце провода группенфюрер СС Вилли Шварцкопф раздраженно вслушивается в неожиданно наступившую тишину. От такого видения гауптмана бросило в озноб.

Фредерик поспешно схватил трубку и снова приложил к уху.

— Алло?! Господин группенфюрер?! Алло?…

Но телефон, к счастью, молчал.

— Дьявол меня побери вместе со всем своим адом!

Гауптман Бользен тяжело опустился в кресло и потянулся за сигаретой. Вытащил одну из коробки, помял в пальцах и бросил на стол. Посмотрел на часы, уверенно показывающие десятый час, и еще раз крепко выругался.

— К черту зарок…

Фредерик встал и подошел к окну. Пейзаж за стеклом, мутноватым от старости, оставался неизменным… Двадцать шагов брусчатки и невысокая каменная стена, местами расцвеченная буро-зелеными пятнами мха и лишайника, уцепившимися за пустоты в стыках — словно на нее набросили маскировочную сеть. Над обрезом стены верхушки деревьев и небо — блеклое, словно на дворе уже как минимум декабрь.

Гауптман прижался лбом к стеклу, но не ощутил прохлады. Еще раз ругнулся, ослабил узел галстука, расстегнул воротник рубашки и решительно шагнул к сейфу. Выудил из него бутылку «Мартеля» и, не теряя времени на поиски стакана, жадно отхлебнул прямо из горлышка. Ароматная, густая влага очистительным огнем прокатилась по пищеводу, возвращая телу тепло и жизнь.

Бользен постоял немного с закрытыми глазами, наслаждаясь этим ощущением, а потом, не выпуская из рук бутылки коньяка, снова уселся в кресло.

— Ну как их заставишь шевелиться?.. — пробормотал вслух то, что не осмелился сказать генералу. — К примеру, позавчера я всего лишь из вежливости поинтересовался: как продвигается эксперимент, — и чертов профессор словно взбесился… Топал ногами, брызгал слюной, орал как сумасшедший. Впрочем, почему как? Сумасшедший и есть. Вместе со всей своей группой…

Гауптман сделал еще глоток. Поменьше…

— «Я не обязан отчитываться перед каждым солдафоном! Хотите выслужиться?! Не спешите! Будет о чем доложить, я сам позвоню рейхсфюреру!»… - намеренно картавя, передразнил он профессора. — А чего докладывать? Слепому ежу понятно, что у них ничего не получается. Почти год эти яйцеголовые умники ругаются и спорят, а результат прежний. Установка привезенная из экспедиции сбивает самолеты и насквозь прожигает три танка поставленные в колону. А убожества, созданные в лаборатории замка, в состоянии только сухой хворост поджечь. Да и то не всегда и не с первого раза.

Бользен сделал третий глоток.

— Их не охранять надо, а расстреливать… По одному, в конце каждой недели. И чтоб мне с этого места не встать, если через пару месяцев, а то и раньше не был бы получен нужный результат. Нет лучшего стимула для работы ученых, чем их собственная жизнь. А если они незаменимые — привезти сюда всех родственников и запереть в подвале. На тюремном пайке. Объяснив умникам, что кормить их жен, родителей и детей будут в зависимости от хода исследований…

Фредерик даже губами причмокнул от удовольствия, представив себе эту картину.

— Хотя… — гауптман отставил бутылку и закурил. — Если быть до конца откровенным, в достижении быстрого результата тоже ничего хорошего нет. Объект немедленно получил бы статус «А». И охранять его прислали бы какого-нибудь полковника, из имеющих допуск и связи. Еще быстрее, чем теперь с проверкой…

Фредерик с сожалением посмотрел на коньяк и отодвинул его в сторону. День только начинался, а бутылка опустела почти на треть. И хоть в замке ему никто не указ, гауптман Бользен не вчера надел мундир и прекрасно знал, чем заканчиваются такие шалости комендантов в отдаленных и захолустных гарнизонах или объектах.

Это сейчас лично к нему нет претензий, поскольку результаты исследований спецов из Аненербе от караульной службы не зависят. Но, когда придет время искать крайних, припомнят все промахи. В том числе и постоянный запах коньяка от коменданта. А доложить найдется кому… Тот же профессор Гольдштофф, когда гестапо возьмет его за жабры, придумает сотню отговорок, чтобы спасти свой тощий зад от крепкого пинка…

И все!

Как работает система, гауптман Бользен знал не понаслышке. Достаточно дать утвердительный ответ хотя бы на один вопрос следователя, — остальное припишется само. А попытка отрицать очевидное, уже доказанное десятком свидетелей, сделает ситуацию только хуже. Потому что, если один раз соврал органам, значит и в остальном тебе веры нет. Будь ты хоть членом НСДАП с момента ее основания.

Фредерик еще немного ослабил узел галстука, подумал и вынул из тумбы стола стакан. Налил в него на два пальца янтарной жидкости, а бутылку отнес в сейф и запер на ключ. От самого себя, конечно же, не спрячешь, но — лишние пару мгновений на обдумывание, если опять прижмет, все-таки будут. Глядишь, и успеет справиться с секундной слабостью.

— А ведь хорошо, что проверяющего присылают… — мелькнула неожиданно мысль. — Да еще с неограниченными полномочиями. Ведь в дальнейшем весь спрос автоматически будет с этого подполковника. Как там его?.. Штейнглиц, кажется.

Бользен затянулся покрепче и выпустил дым в потолок.

— Вот пусть оберштурмбанфюрер и покажет, как надо работать. А я погляжу, кто кого забодает… И конечно же, всеми силами постараюсь помочь победителю. Группенфюрер Шварцкопф птица высокого полета, но если профессор действительно вхож в кабинет рейхсфюрера — еще неизвестно, чья карта сверху окажется. Особенно, если изделие, все-таки пройдет испытание. А это, кстати, вполне возможно… Уж больно довольная морда у Карла Гольдштоффа последние пару суток. Либо победа близка, либо профессор каверзу какую-то придумал…

Мысль о каверзе заставила Фредерика разжать пальцы уже вцепившиеся в стакан.

— Ладно, нечего умирать раньше смерти. Пойду-ка, пройдусь. Глоток свежего воздуха не хуже алкоголя успокаивает. Хотя, какой воздух в этих болотах? Никогда не поверю, что здесь граф жил. Разве что ссыльный? Или самозваный?.. С пшеков станется. У них каждый второй шляхтич, а каждый первый — сын королевский. О котором венценосный фатер, естественно, никогда не слышал… Да и не делал, скорее всего.

Гауптман ухмыльнулся.

— Интересно, а все те байстрюки, что четвертый год плодятся по всему Генерал-губернаторству чьи будут? Неужто, самого фюрера?… Га-га-га!

От удачной, хоть и не слишком безопасной шутки, настроение Бользена стремительно улучшилось. Настолько, что дышать стало легче, и гауптман, прежде чем выйти из кабинета, привел форму в порядок. Офицер не имеет права на расхлябанность, если хочет чтобы и подчиненные несли службу исправно.

— Кстати, о байстрюках… — под воздействием французского алкоголя мысли немца приобрели более фривольное направление. — Пора, наверно, Мольтке опять в рейд отправлять. А то с равноапостольных Петра и Павла никаких развлечений… Хоть за ассистентками профессора ухлестывать начинай. И умеет же, сучий сын… — прибавил с неприкрытым восхищением гауптман. — С виду, пентюх пентюхом, на десятки верст вокруг топи да болота, а роттенфюрер каждый раз откуда-то новых девок притащить умудряется… И прехорошеньких к тому же. Не зря поговаривают, что рыжим везет. Носом он их чует, что ли? — и Фредерик шумно вдохнул.