Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки
Шрифт:
В двадцатых числах августа я приехал в Торонто. Ожидалось, что канадская спецслужба незамедлительно воспользуется такой возможностью, чтобы подойти ко мне. Была отработана линия поведения, подготовлена информация, с передачей которой рекомендовалось не спешить.
Анализируя в Центре сложившуюся обстановку, мы пришли к выводу, что канадцы получили достаточно сведений о моем пристрастии к деньгам. Теперь предстояло вести линию на беспокойство за мою безопасность в случае, если я решусь работать со спецслужбой.
Безопасность… Это в первую очередь конспиративность действий канадской контрразведки в организации со
Когда речь шла об этой части легенды, в Центре вначале остановились на гарантиях уровня руководства КККП, но потом, с целью придания серьезности намерениям «вербуемого», решили не мелочиться: документальные гарантии должны быть от имени главы правительства страны на случай ухода в Канаду.
Стратегия была определена, кое-что и из тактики продумано, но конкретика в деталях… Особенно, когда возникнут неожиданные ситуации и вопросы со стороны канадцев. Это тревожило.
Бессонными ночами много раз вспоминал я подход в поезде, разговор с контрразведчиком и обдумывал «экспромты». Исходил из простейшей истины, что лучший экспромт тот, что заранее подготовлен.
После длительных дискуссий мы остановились на роли человека недоверчивого, настороженного, даже подозрительного, а временами амбициозно непоследовательного в поступках и требованиях. Конечно, такую роль нужно было не играть, а жить ею.
Правило подобных игр гласило: «Блефовать только тогда, когда уже нельзя не блефовать». Вот и пришлось мне взять на вооружение когда-то присущие мне черточки настороженности и элементики амбициозной настойчивости, граничащей с настырностью.
Всю жизнь я боролся с их присутствием в моем характере, а теперь эти черты могли стать инструментом в решении оперативной задачи, ценой которой был труд моих коллег и мое доброе профессиональное имя.
…На подобной ярмарке я был не единожды. Однако нынче нужно было выяснить конкретную обстановку, создать «благоприятные условия» для подхода канадцев и в этот раз.
Я не торопил события. В первые дни, как и все, держался в группе сотрудников павильона. Вместе ходили обедать, в другие павильоны.
В один из первых дней ко мне обратился корреспондент местной газеты, затем появилась статья, в которой в доброжелательном тоне говорилось о советской экспозиции. Корреспондент еще несколько раз появлялся в павильоне, беседовал со мной, советовался. Что-либо подозрительного во время бесед я не заметил.
Ежедневно приходилось разговаривать с десятками посетителей. Наиболее острые беседы возникали при встречах с эмигрантами из русских и украинцев. В общем, шла текущая работа, свойственная выставкам. Провел я несколько встреч в городе с живущими в Торонто знакомыми коммерсантами, которых знал еще по работе в Канаде.
Знакомясь с павильоном транспорта, я обратил внимание на экспонат из военной области — ракету типа «воздух-воздух». Познакомиться поближе с фирмой, выставившей экспонат, я пошел на третий день пребывания в Торонто.
В обеденный перерыв при подходе к павильону обратил внимание на двух людей, которые усиленно маскировались в толпе, чем, собственно, и выделялись. Использовав задержку у киоска с мороженым, убедился, что это так и есть.
Войдя в павильон,
остановился у интересующего меня стенда и почти сразу же услышал:— Здравствуйте, господин Максимов. Я обернулся — незнакомец из поезда.
— Здравствуйте, господин Инкогнито…
— Почему «Инкогнито»? — спросил он весело, уводя меня от стенда. — Я ведь вам тогда, в поезде, представился. Впрочем, понимаю. Вот мое удостоверение.
Это было закатанное в пластик удостоверение сотрудника КККП. Светло-голубого цвета, размером 7 на 10 сантиметров. На лицевой стороне вверху была напечатана на машинке фамилия: Ф. Ф. Дэнтермонт — сотрудник КККП. Чуть ниже — его цветная фотография. Правее приводились сведения о росте, весе, цвете волос, указывалась дата рождения — день, месяц, год. Должность не указывалась. На этой же стороне — герб Канады. На обратной приводились выдержки из канадских законов, определяющих деятельность этой службы, и дата выдачи документа: 28 ноября 1972 года.
Дэнтермонт повторил мне вкратце все то, что говорилось в поезде, причем начал с денег, это был подходящий момент, и я «взорвался»:
— Вас волнует только одно: как всучить мне деньги и получить за них сведения. А человек, его судьба, голова, наконец, жизнь… Будущее его семьи, детей… — Я не давал ему вставить хотя бы слово, проявляя «крайнее возбуждение и возмущение таким деляческим подходом». От «волнения» я даже «не заметил», что мороженое в моей руке стало таять, капать на пол. Но видел и то, что Дэнтермонт явно обескуражен таким поворотом дела, ищет возможности оправдаться.
Наконец, он обратил внимание на мороженое и предложил свой платок, вставив тем временем свою реплику.
— Вы не правы, господин Максимов! — воскликнул он умоляющим тоном. — Нас очень заботит ваша безопасность. Согласитесь работать с нами, и вам будут предоставлены гарантии. А может быть, вы хотите остаться в Канаде? Только пожелайте…
— Остаться? Чтобы известись от тоски? Сколько людей оставалось, а потом возвращалось, даже под угрозой серьезного наказания…
Мы с Дэнтермонтом вышли из павильона через заднюю дверь и теперь прохаживались по тихой аллее. Вокруг, шагах в двадцати-тридцати, бесцельно бродили какие-то личности, видимо, сотрудники Дэнтермонта, которые обеспечивали операцию.
Один из них направился к нам, приблизившись, начал скрытую съемку из закамуфлированного в сумке киноаппарата. Я ясно видел открывшийся зрачок объектива. Снимавший прошел мимо. Случай этот был хорошим предлогом для создания вокруг Дэнтермонта нервозной обстановки:
— Вы вот разглагольствуете о безопасности, а вон сколько ваших сотрудников вертится вокруг нас. И все, конечно, знают обо мне. Один из них только что снимал нас на кинопленку. Значит, уже с десяток людей знают о встрече вас с русским. Какая уж тут безопасность?
— Нет, нет, о вас никто не знает, два-три самых необходимых человека в КККП, все — высшие чины. А эти люди вокруг нас — вспомогательный состав. Они не знают, откуда вы и характера нашей беседы, — оправдывался Дэнтермонт. — А насчет киносъемки? Я здесь ни при чем. Может быть, без моего ведома кто-то приказал?
Тут уж я дал волю своему «негодованию»:
— Так вы еще и не знаете, что делается в вашей конторе? Как же можно с вами говорить о чем-либо серьезном? Безопасность…
Дэнтермонт быстро нашелся и прервал меня: