Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки

Десятиминутный разговор завершил показом копий фотографий с дарственными надписями Ленина, Хрущева и Брежнева. Причем только Ленин полностью написал свое посвящение собственноручно, а остальные расписались под каллиграфически выполненными пожеланиями здоровья «другу Советского Союза». Подлинники фотографий Хаммер хранил в банковском сейфе.

«Друг Союза» с шестидесятилетним стажем умел ценить время. Его вопросы были точны и конкретны. Мне показалось, мы отлично поняли друг друга: он — цель моего визита на фирму, а я — «друг» подвержен коллекционированию картин. О причастности к «умыканию» их из революционной России говорил каталог художественной галереи Хаммера. Теперь для меня этот каталог — реликвия.

А вот как обстояли дела с главной целью визита в США. Тревога все эти дни меня не покидала. Предстояла встреча, на которой необходимо сделать мой «первый шаг» — передать «информацию». Еще и еще раз вспоминал беседы с Дэнтермонтом и Клиффом об этом, готовил фрагменты беседы, продумывал возможные уточняющие вопросы и ответы на них или уклонение, искал тактические уловки…

Особенно важным было оговорить для себя право передачи «информации» канадцам по своему усмотрению, при этом не вызвать подозрений Клиффа и тех, кто будет эту беседу анализировать. В беседе с Клиффом этот вопрос уже затрагивался, хотя и косвенно. Однако нынче должно решиться: кто определяет характер и объем передаваемой «информации».

Возвратившись из Канзас-сити, я позвонил Клиффу. Его на месте не оказалось, хотя время связи указывалось точно. Меня такой поворот дела даже устраивал — это был удобный козырь сорвать Клиффу наступательный характер в беседе об информации.

Чуть позднее я все же дозвонился до Клиффа и оговорил встречу в ресторане «Шале Сюис». Подходя к нему, я сделал круг по прилегающим улицам. К самому ресторану подошел минут за семь. Издалека увидел Клиффа, которого привезли на автомашине с нью-йоркским номером. Клифф, заметив меня, направился к ресторану, в который мы вошли одновременно.

Выслушав сообщение Клиффа о том, что он весьма доволен предыдущей встречей, я перешел в наступление. Обвинив его в неаккуратности (отсутствие во время утреннего звонка), я увязал это с гарантиями безопасности работы с ним. Припомнил некоторые минусы, которые имели место в предыдущих встречах. Предпосылки к беседе были созданы. Клифф виновато напомнил, что пора бы переходить к вопросам информации.

Передавать «информацию», даже подготовленную, было не просто. Обмен «товар — деньги» проходил в полупустом зале. На первый взгляд, моя устная информация выглядела солидно. Здесь были, прежде всего, характеристики некоторых людей. Передал я и содержание разговоров, происходивших в одном из помещений советского учреждения в Канаде, которое, как подозревалось, прослушивается канадцами. Назвал товары и оборудование, якобы намеченные к закупке в Канаде, и сказал:

— На сегодня хватит…

Клифф задавал уточняющие вопросы, однако если они выходили за рамки обеспечения, как я представлял Клиффу, моей безопасности, ответы на них были общего порядка.

Во время разговора была применена маленькая уловка, которая мешала Клиффу в полную меру вкушать результаты работы с «завербованным» русским. Дело в том, что, заказывая официанту, Клифф отказался от сыра, сказав, что он его терпеть не может. Я же пояснил, что выбор ресторана связан с возможностью полакомиться знаменитыми швейцарскими сырами. Клифф заказал вино и что-то мясное, а я — ассорти из сыров.

Было видно, что запах сыра Клиффу неприятен. Чтобы сообщать информацию, пришлось сесть к нему поближе. Жуя сыр, я беседовал, а Клифф страдал, но терпел. Иногда я давал ему передышку и откидывался на стул. И каждый по-своему использовал паузу: Клифф — от сыра, а я — для обдумывания ответа.

Когда я предложил подвести черту, Клифф не возражал. Он достал конверт с деньгами и передал мне, спросив, не потребуется ли его помощь для провоза денег через американскую границу. Я отказался.

Еще раз подняли рюмки за хорошее начало и разошлись часов в десять. Клифф вышел первым и сел в ту же автомашину, а я пошел пешком в гостиницу.

Кто бывал в Нью-Йорке, знает, что такое его улицы, да еще не центральные, в позднее время: ни дерева, ни куста — голый камень зданий и яркий свет фонарей. Все в желтом сиянии. Редкие прохожие жмутся к стенам домов. Укрывшись в нишах подъездов, опустившиеся личности пьют что-то из завернутых в газету или засунутых в пакеты бутылок. Нищего вида люди бросают косые взгляды на одиноко идущего.

Правда, и я не выделялся слишком элегантным видом. На мне был видавший виды светлый плащ, купленный в Японии еще в середине шестидесятых. Но все же полчаса ходьбы не придавали мне бодрости, особенно если учесть, что карманы мои были набиты не одним десятком тысяч рублей.

Через день-другой Клифф позвонил мне и уговорил встретиться минут на 1520. Он был в необыкновенно приподнятом настроении, веселым и говорливым. Немедленно поделился своей радостью:

— Мы с вами отлично поработали. Информация оказалась весьма полезной. Просили передать: и в будущем информацию выбирайте сами, думайте о своей безопасности…

«Агенту» было удивительным слышать от Клиффа о предоставлении права выбора передаваемой информации. Но только в первый момент. Затем Клифф не очень навязчиво, как бы в форме предложения, попросил меня выяснить об экономических связях СССР с другими странами, особенно долгосрочного характера. В первую очередь в отношении Канады, США и Англии. Но особенный упор он все-таки делал на США.

Такая «забота» наводила на мысль, что музыку все-таки заказывает ЦРУ и, возможно, дает деньги.

Второй раз возвращался из Канзас-сити через Вашингтон. Минут на сорок самолет совершил посадку в Сан-Луисе. В город выехать я не рискнул и бродил по территории аэропорта.

В зале ожидания было пусто. Присел у окна, выходящего на летное поле. Неожиданно из глубины зала показался толстяк, страдающий от духоты, вокруг были сотни мест, но он плюхнулся на одно из трехсекционных кресел рядом со мной.

Ну, подумал, это уже было в поезде Монреаль-Оттава. Минут пять толстяк отдувался, обтирался огромным клетчатым платком и… так же стремительно удалился, исчезнув в проемах автоматически открывающейся двери — канул в залитое солнцем пространство.

На кресле, где он сидел, остался еле заметный на черной коже кресла туго набитый чем-то черный бумажник. Нужно было «смываться» с этого места, чтобы не влипнуть в непредвиденную историю — ведь при мне были тысячи, полученные от Клиффа в «Шале Сюис».

Шагах в двадцати лениво передвигался по ему одному известной системе поворотов и остановок сотрудник службы безопасности аэропорта. К нему-то я и направился, радуясь каждому шагу, удалявшему меня от злополучного бумажника. Сотруднику я рассказал о толстяке и, возможно, им оставленному бумажнике. Страж порядка подробно расспросил приметы толстяка, а я поторопился исчезнуть в проходе к самолету моего рейса.

Был ли этот случай совпадением или попыткой подготовки провокации? В зале ожидания было пусто, но телекамеры фиксировали обстановку и могли записать все мои действия. И по сей день ломаю голову: могла ли американская сторона использовать случай с бумажником для закрепления моих отношений со спецслужбой?