Операция «Валгалла»

Все рассмеялись. Каннинг сказал мрачно:

— «Треск терновника под горшком», [8] не так ли говорится в хорошей книге? Надеюсь, вы будете продолжать смеяться, каждый из вас, когда головорезы рейхсфюрера выведут вас к ближайшей стенке. — Кипя гневом, он пошел к выходу в наступившей тишине. Бирр опустошил свой стакан.

— Странно, но не могу придумать ничего смешного, чтобы вас развеселить, так что прошу меня извинить…

После его ухода, Гайллар сказал:

8

Like the cracking of thorns under a pot, so is the laugh of a foolish man; and this again is to no purpose — Смех глупца подобен треску терновника под горшком; одинаково не по делу.

— Он, конечно, прав. Все это нехорошо. Если бы в этот раз Гамильтону и лорду Дандраму удалось сбежать и добраться до американских или английских войск, они могли бы привести их к нам на выручку.

— Чушь это все вместе взятое, — заявила Клер, снова усаживаясь у огня. — Гессер никогда бы не позволил так с нами поступить. Это противоречит его природе.

— Боюсь, полковника Гессера не будут спрашивать, — заметил Гайллар. — Он солдат, а солдаты имеют ужасную привычку делать, что им прикажут, моя дорогая.

Раздался стук в дверь, она отворилась, и вошел Гессер. Он улыбнулся, слегка поклонился всем троим и обратился к мадам Шевалье:

— Партию в шахматы?

— Почему бы нет? — Она теперь играла ноктюрн Шуберта, полный страсти и значения. — Но сначала разрешите наш спор, Макс. Поль не сомневается, что если явится СС, чтобы нас расстрелять, вы позволите им это сделать. Клер же верит, что вы не сможете стоять в стороне и ничего не делать. Что вы на это скажете?

— У меня странное предчувствие, что я побью вас в семь ходов.

— Ответ солдата. Понятно. Ладно.

Она поднялась, обошла рояль, направилась к шахматному столику. Гессер сел напротив ее. Она сделала первый ход. Клер взяла книгу и начала читать. Гайллар сидел, устремив взгляд на огонь, и курил трубку. Было очень тихо.

Спустя некоторое время открылась дверь, и вошел Каннинг в кителе от коричневой полевой формы и кремовых брюках. Клер де Бевилль сказала:

— Так много лучше, Гамильтон. В действительности, ты сегодня выглядишь красавцем. Должно быть, ползанье по канализации тебе на пользу.

Не поднимая головы, Гессер сказал:

— А, генерал, я надеялся, что вы появитесь.

— Я думал, мы уже насмотрелись друг на друга сегодня вечером, — ответил Каннинг.

— Возможно, но вот относительно предложения, которое вы сделали раньше. Я думаю, что ваши аргументы заслуживают обсуждения. Возможно, мы могли бы заняться этим утром. Скажем, сразу после завтрака?

— Вот теперь, черт возьми, вы говорите дело, — одобрил Каннинг.

Не взглянув на него, Гессер наклонился вперед, и пошел слоном.

— Шах и мат, я думаю.

Мадам Шевалье изучила расположение фигур на доске и вздохнула.

— Вы обещали за семь ходов, а сделали за пять.

Макс Гессер улыбнулся.

— Дорогая мадам, всегда нужно стараться играть на опережение. Первое правило хорошего солдата.

А в Берлине уже заполночь Борман все еще сидел в своем офисе, поскольку сам фюрер в эти дни редко ложился раньше семи утра, и Борман хотел оставаться рядом. Достаточно близко, чтобы не подпускать других.

В дверь постучали, и вошел Раттенгубер с запечатанным конвертом в руке.

— Вам, рейхсляйтер.

— От кого?

— Не знаю, рейхсляйтер. Я обнаружил это у себя на столе. Помечено седьмым приоритетом.

По кодовой классификации это соответствовало самой секретной связи, то есть предназначалось исключительно для глаз самого Бормана.

Борман вскрыл конверт, посмотрел ничего не выражавшим взглядом.

— Вилли, самолет, на котором фельдмаршал Грайм и Ханна Райтш прилетели в Берлин, уничтожен. Немедленно свяжись с Гейтоу. Скажи им, что они должны прислать к утру другой самолет, который сможет взлететь прямо из города.

— Слушаюсь, рейхсляйтер.

Борман помахал конвертом.

— Знаешь, что в нем, Вилли? Очень интересные новости. По всей видимости, наш горячо любимый рейхсфюрер, дорогой дядюшка Хейни предлагает сдаться англичанам и американцам.

— Бог мой! — воскликнул Раттенгубер.

— Самое интересное, Вилли, что скажет фюрер. — Он отодвинул назад стул и встал. — Пойдем и узнаем, да?

Пять

Из своего окна Гессер мог видеть не только внутренний двор замка, но и местность за его наружными стенами, извилистую дорогу, круто спускавшуюся по долине к реке внизу. За лесом находилась крошечная деревушка Арлберга, похожая на нечто из сказок братьев Гримм, сосны на нижних склонах гор позади нее зеленели на фоне снегов. Снег пошел опять, но несильный. Казалось, он делает мир чище, более сверкающим. Возможно, это давало себя знать детство.

Дверь у него за спиной открылась, и вошел Шенк. Гессер сказал:

— Снова снег. Он в этом году держится.

— Верно, герр оберст, — сказал Шенк. — Когда я сегодня утром проходил через деревню, то видел, что дети лесорубов из удаленных районов бежали в школу на лыжах.

Гессер подошел к бару и налил себе бренди. Шенк постарался сохранить невозмутимость, и Гессер сказал:

— Я знаю, что это путь к гибели, но сегодня очень плохое утро. Хуже, чем обычно, а это помогает проклятому глазу лучше, чем все таблетки. — Он чувствовал в пустом рукаве свою левую руку до мельчайших деталей, каждый нерв своего израненного тела, а стеклянный глаз являлся настоящей пыткой. — В любом случае, какое это имеет уже значение? В конце концов, все дороги ведут в ад. Но оставим это. Вы пытались дозвониться в Берлин сегодня утром?

— Да, герр оберст, но нам не удалось прозвониться.

— А радио?

— Капут, герр оберст. Стерн обнаружил, что перегорела пара ламп.

— Разве их нельзя заменить?

— Когда он открыл коробку с запасными, оказалось, что они пострадали при транспортировке, судя по виду.

— Вы пытаетесь мне сказать, что у нас нет никакой связи ни с кем?

— В данный момент, боюсь, так оно и есть, герр оберст, но, если повезет, мы сможем связаться с Берлином, если будем все время пытаться это сделать, а Стерн сейчас на гарнизонной машине объезжает округу в поисках запчастей, которые ему нужны.

— Хорошо. Что еще?

— Генерал Каннинг и полковник Бирр здесь.

— Хорошо, пригласите их. Шенк, вы тоже останьтесь, — добавил он, когда старый лейтенант направился к двери.

Каннинг был в пилотке и в офицерской шинели темно-оливкового цвета. Бирр в двустороннем камуфляжном комбинезоне и в белой зимней форменной куртке с капюшоном, из тех, что предназначались для немецкой армии на Восточном фронте.

Гессер сказал:

— Я вижу, вы приготовились к прогулке, джентльмены.