Операция «Венера» (Торговцы космосом)

И это было, пожалуй, самым большим сюрпризом, ибо Митчел Кортней - это я.

2

Все члены правления разошлись по своим отделам, но я задержался у шефа еще на минутку-другую. Несколько секунд прошло, пока я спускался на лифте к себе на восемьдесят шестой этаж. Поэтому, когда я вошел в кабинет, Эстер уже разобралась с бумагами и освободила мой стол.

–  Поздравляю, мистер Кортней, - сказала она.
– Вы переселяетесь на восемьдесят девятый. Замечательно, не правда ли? Теперь у меня тоже будет отдельный кабинет.

Я поблагодарил Эстер и тут же пододвинул к себе телефонный аппарат. Прежде всего предстояло созвать сотрудников отдела и объявить им, в чьи руки отныне передаются бразды правления. Но начал я с того, что снова позвонил Кэти. Когда мне опять никто не ответил, я пригласил к себе сотрудников отдела.

Все, как положено, вполне пристойно сожалели о моем уходе и откровенно радовались - ибо каждый соответственно продвигался вверх по служебной лестнице. Наступило время ленча, и я отложил дела, связанные с Венерой, на вторую половину дня.

Позвонив еще раз по телефону, я быстро позавтракал в кафетерии компании и спустился на лифте к платформам метрополитена. Поезд, промчав кварталов шестнадцать, доставил меня в южную часть города. Выйдя из метрополитена, я впервые за весь день очутился на открытом воздухе. Достав пылеуловители, я хотел было заправить их в нос, но потом раздумал. Шел небольшой дождь, и воздух был сравнительно чистым. Стояла летняя погода, душная и сырая. Пешеходы, запрудившие тротуары, спешили поскорее укрыться в зданиях. Просунувшись сквозь толпу, я пересек улицу и вошел в вестибюль одного из домов.

Лифт поднял меня на четырнадцатый этаж. Дом был старый, с плохим кондиционированием воздуха, и в своем промокшем костюме я сразу же почувствовал озноб. Я подумал, что, пожалуй, лучше сослаться на озноб, чем на придуманное наспех недомогание, но потом отказался от этой мысли и вошел в приемную. Девушка в белом, туго накрахмаленном халате вопросительно подняла глаза. Я назвал свое имя.

–  Силвер. Уолтер Пи Силвер. Я записан на прием.

–  Да, мистер Силвер, - тут же вспомнила она.
– Вы сказали, что у вас сердце, случай неотложный.

–  Совершенно верно. Возможно, это нервы, но я внезапно почувствовал…

–  Конечно, конечно.
– Она указала мне на стул.
– Доктор Нэвин сейчас вас примет.

Но ждать пришлось минут десять. Когда из кабинета вышла молодая девушка, туда прошел мужчина, записавшийся на прием раньше меня. Наконец сестра сказала, обращаясь ко мне:

–  Проходите, пожалуйста.

Я вошел. Кэти, очень строгая и очень красивая, в белом докторском халате, прятала в стол карточку больного. Подняв голову и увидев меня, она недовольно воскликнула:

–  Митч!

–  Я солгал только тогда, когда назвал вымышленное имя, - сказал я.
– А в остальном все верно. Случай, действительно, неотложный, и речь идет о моем сердце.

Что-то похожее на улыбку мелькнуло на лице Кэти, но тут же исчезло.

–  Этот случай медицину не интересует.

–  Я сказал твоей девушке, что, возможно, это нервы, но она все же предложила мне подождать.

–  Я с ней об этом потолкую. Ты прекрасно знаешь, Митч, что я не могу беседовать с тобой, когда идет прием больных. Пожалуйста, уходи…

Я сел у ее стола.

–  Ты теперь совсем не хочешь видеть меня, Кэти? Что случилось?

–  Ничего. Уходи, Митч. Я - врач, меня ждут больные.

–  Да пойми же, для меня это важнее всего на свете! Я пытался дозвониться тебе и вчера и сегодня утром.

Не поднимая глаз, она закурила сигарету.

–  Меня не было дома.

–  Да, знаю.
– Наклонившись вперед, я взял у нее из рук сигарету и затянулся. Пожав плечами, она вынула из пачки новую.
– Должно быть, я даже не имею права спрашивать, где моя жена бывает по вечерам?

Кэти вспыхнула.

–  Черт возьми, Митч, ты же отлично знаешь…

В это время на ее столе зазвонил телефон. Кэти на мгновение устало прикрыла глаза, а затем взяла трубку. Откинувшись на спинку кресла и устремив взгляд куда-то в угол, сразу смягчившись, она превратилась в врача, терпеливо выслушивающего жалобы больного. Когда разговор, длившийся несколько минут, наконец был окончен, Кэти уже полностью овладела собой.

–  Пожалуйста, уходи, Митч, - попросила она, гася окурок.

–  Не уйду, пока не скажешь, когда мы встретимся.

–  Я… у меня нет времени, Митч. Кроме того, я тебе не жена. Ты не имеешь права преследовать меня. Я попрошу защиты, наконец, даже могу потребовать, чтобы тебя арестовали.

–  Не забывай, что я уже подал заявление о браке, - напомнил я.

–  Зато я не подавала и никогда не подам. Как только кончится год, я порываю с тобой, Митч! Порываю навсегда!

–  Мне надо сообщить тебе кое-что очень важное.

Любопытство всегда было слабостью Кэти. Наступила долгая пауза, а затем вмести того, чтобы снова сказать мне «уходи», она спросила:

–  Ну, что еще случилось?

–  Нечто поистине потрясающее, и это необходимо отпраздновать. По этому случаю мне и хотелось бы увидеться с тобой сегодня вечером. Совсем ненадолго. Пожалуйста, Кэти! Я люблю тебя и обещаю не устраивать сцен.

–  Нет… - Но она уже заколебалась.

–  Прошу тебя!

–  Хорошо.
– Пока она раздумывала, снова зазвонил телефон.
– Хорошо, - сказала она.
– Позвони мне домой. В семь. А теперь я должна заняться больными.

Она сняла трубку. Я направился к двери. Кэти разговаривала по телефону и даже не взглянула в мою сторону.

***

Когда я вошел в кабинет Шокена, он сидел, низко склонившись над столом, и листал последний номер «Таунтонз уикли». Обложка журнала ослепительно сверкала, словно типографская краска вобрала в себя все цвета радуги, и каждая ее молекула била прямо в глаза, как крошечный яркий прожектор. Шокен потряс передо мною блестящими страницами.

–  Что ты скажешь об этом, Митч?

–  Дешевка, - не задумываясь, ответил я.
– Если бы мы унизились до того, что стали издавать подобный журнальчик, я тут же подал бы в отставку. Слишком дешевый прием.