Операция «Венера» (Торговцы космосом)

***

С обедом я потерпел неудачу. Не такой уж я гурман, чтобы есть только натуральные белки, но меня возмущает, когда подсовывают суррогаты, а берут ту же цену, что и за натуральные продукты. Шашлык с виду был ничего, но вкус его никого не смог бы обмануть. Извинившись перед Кэти, я раз и навсегда поставил крест на этом ресторане. Но она только рассмеялась. Фильм был неплохой. Киногипноз обычно вызывает у меня головную боль, но здесь я сразу же впал в транс, а после чувствовал себя вполне прилично.

Ночной бар был переполнен, и метрдотель, конечно, перепутал время нашего прихода. Пришлось минут пять подождать в вестибюле. Я попросил Кэти в связи с этим продлить «комендантский час», но она отрицательно покачала головой. Однако, когда метрдотель, рассыпаясь в извинениях, провел нас наконец к нашим местам у стойки бара, Кэти поцеловала меня. Я был на седьмом небе.

–  Спасибо, - сказала она.
– Чудесный вечер, Митч. Почаще получай повышение по службе. Мне это нравится.

Я раскурил для нее сигарету, затянулся сам и открыл было рот, чтобы объявить ей то, что так хотелось сказать, но тут же передумал.

–  Ты что, Митч?
– спросила она.

–  Я только хотел отметить, что нам всегда хорошо вместе, Кэти.

–  Так и знала, что ты это скажешь. Но по-прежнему отвечаю тебе: нет.

–  Я тоже знал, что ты так ответишь, - уныло произнес я.
– В таком случае пошли отсюда.

Она уплатила за коктейли, и мы вышли на улицу, заложив в нос пылеуловители.

–  Педикеб?
– спросил швейцар.

–  Да, пожалуйста, - ответила Кэти.
– Двухместный.

Швейцар свистком подозвал двухместный педальный кеб. Кэти дала старшему из рикш адрес госпиталя.

–  Ты тоже можешь ехать, Митч, - сказала она, и я сел рядом.

Швейцар подтолкнул кеб, и рикши тронулись с места.

Не спрашивая разрешения, я поднял верх. На мгновение мне показалось, будто я вновь ухаживаю за Кэти: та же уютная комната, запах пыльного брезента, скрип рессор. Но эта иллюзия тут же исчезла, когда Кэти предупредила:

–  Будь благоразумен, Митч.

–  Пожалуйста, Кэти, - произнес я, как можно спокойнее.
– Выслушай меня. Я буду очень краток.

Она смирилась.

–  Мы поженились восемь месяцев назад.
– Заметив, что она хочет возразить, я торопливо добавил: - Хорошо, пусть не окончательно. Но мы на время дали друг другу слово. Ты помнишь, почему мы это сделали?

После небольшой паузы она терпеливо ответила:

–  Мы были влюблены.

–  Верно, - сказал я.
– Мы любили. Но у каждого была своя работа, и мы знали, что иногда она мешает нам понимать друг друга. Поэтому мы решили, что наш союз будет временным. Через год мы посмотрим, стоит ли делать его постоянным.
– Я дотронулся до руки Кэти, и она не отняла ее.
– Дорогая, тебе не кажется, что мы знали тогда, что делаем? Разве мы не можем подождать? В нашем распоряжении целых четыре месяца. Давай подождем. Если к концу этого срока ты не изменишь своего решения, ну что ж, по крайне мере я не буду винить тебя в том, что ты не дала мне последней возможности. Что до меня, то мне нечего себя проверять. Я подал заявление и не возьму его обратно.

Мы проезжали мимо фонаря, и я заметил, как ее губы искривились в горькой усмешке.

–  Черт побери, Митч, - сказала она с болью.
– Я знаю, что ты не изменишься. И в этом все несчастье. Неужели мне снова надо повторять, что эти просьбы напрасны, что у тебя несносный характер, что ты хитер, как Макиавелли, и так же вероломен и эгоистичен. Когда-то мне казалось, что ты хороший, идеалист, для которого принципы дороже денег. У меня были основания так думать. Ты искренне и убежденно говорил мне об этом, так хорошо отзывался о моей работе. Ты интересовался медициной, чуть ли не через день приходил в больницу, чтобы присутствовать на моих операциях. При мне ты говорил своим друзьям, что гордишься женой-хирургом. Но спустя три месяца я поняла, зачем ты это делал. Взять в жены домашнюю хозяйку может каждый. Но превратить первоклассного хирурга в домашнюю хозяйку удалось только, одному Митчелу Кортнею.

– Голос ее дрогнул.
– Могла ли я мириться с этим, Митч? Нет, и никогда не смогу. Дело не в наших размолвках, упреках, ссорах. Я - врач. Люди доверяют мне свою жизнь. Могу ли я отвечать за нее, если я издергана бесконечными семейными ссорами? Неужели ты не понимаешь, Митч?

Я услышал звук, похожий на рыдание.

–  Кэти, разве ты меня больше не любишь?
– спросил я тихо.

Она долго молчала. Затем рассмеялась коротким нервным смехом.
– Вот и госпиталь, Митч!
– воскликнула она.
– И уже полночь.

Я откинул верх, и мы вышли из коляски.

–  Подождите, - сказал я старшему из рикш и проводил Кэти до дверей. Она не захотела поцеловать меня на прощанье и отказалась от новой встречи. Я постоял в вестибюле еще минут двадцать: хотел убедиться, что она действительно ночует здесь. Затем сел в коляску и велел довезти меня до ближайшей станции метрополитена. Настроение у меня было отвратительное. Разумеется, оно не улучшилось, когда, получив с меня деньги, один из рикш с самым невинным видом спросил:

–  Скажите, сэр, а что такое мак… Макиавелли?

–  Это по-испански: «Не суй нос не в свое дело», - ответил я как можно спокойнее. В метро я с горечью подумал, каким богатым в наше время надо быть, чтобы купить себе право побыть с кем-нибудь наедине.

Настроение у меня не улучшилось и на следующий день, когда я утром явился на работу. Только благодаря такту Эстер я не вспылил в первые же несколько минут. К счастью, в этот день не было заседания правления. Передав мне на просмотр утреннюю почту и бумаги, скопившиеся за ночь, Эстер благоразумно удалилась. А когда появилась вновь, в руках у нее была чашка кофе - настоящего ароматного кофе из настоящих кофейных зерен, выращенных на плантациях.

–  Смотрительница дамской туалетной комнаты тайком варит нам кофе, - пояснила Эстер.
– Она не позволяет выносить его: боится, что об этом узнают в отделе Кофиеста. Но так как вы теперь большое начальство…

Я поблагодарил Эстер и, передав ей пленку с записью беседы с Джеком О'Ши, принялся за дела.

Прежде всего предстояло выбрать участок для испытаний, и тут, конечно, не обошлось без стычки с Мэттом Ренстедом. Он заведует Отделом рынков, и нам бы следовало работать вместе. Однако особого желания сотрудничать он не выказывал. Пока я вставлял в проектор карту Южной Калифорнии, Мэтт и двое его безликих помощников курили, стряхивая пепел прямо на ковер.

Я обвел указкой участок, предназначавшийся для испытаний и размещения контрольных пунктов.

–  На территории от Сан-Диего до Тихуаны и в доброй половине населенных пунктов вокруг Лос-Анжелоса и Монтеррея будут контрольные пункты. Остальная часть Калифорнии и Мексики к северу от Лос-Анжелоса станет районом испытаний нашей рекламы. По-моему, тебе не худо побывать там, Мэтт. В качестве штаб-квартиры предлагаю контору фирмы в Сан-Диего. Ее возглавляет Тернер, он парень смышленый.

Ренстед заворчал:

–  Ни снежинки за год. Ни за какие деньги не продашь там и одного пальто, даже если пообещаешь красивую девушку в придачу. Черт побери, почему ты не предоставишь заниматься рынками тому, кто в этом кое-что смыслит? Неужели ты не понимаешь, что климат сведет на нет все наши усилия?…

Младший из помощников Ренстеда, словно отштампованный из жести, попытался было поддакнуть своему патрону, но я тут же оборвал его. С Ренстедом я вынужден считаться, ибо он свое дело знает. Но Венера поручена мне, и я был намерен сам ею заниматься. Поэтому мой ответ прозвучал довольно резко: