Операция «Венера» (Торговцы космосом)

Он сплюнул в чашку с Кофиестом, аккуратно поставил ее на стол и спросил:

–  Ты о какой работе говоришь?

Я показал ему мои наброски. Большими глотками он выпил стакан минеральной воды и, постепенно приходя в себя, начал читать.

–  Все ты тут переврал, - наконец недовольно сказал он.
– Не знаю я никакого Лерода, Холдена или Макгилла, и черта с два были они самоотверженными исследователями. К Венере не «_притягивает_», к ней «_приталкивает_».
– Он сидел с мрачным видом, поджав под себя ноги.

–  Мы предполагаем, что их притянуло, - терпеливо пояснил я.
– Если хочешь, мы попытаемся убедить в этом читателя. Здесь надо бы оживить рассказ твоими личными впечатлениями. Как ты на это смотришь?

–  Меня с этого воротит, - произнес Джек равнодушно.
– Митч, закажи-ка мне душ, а? Десять минут из пресной воды, погорячей. Черт с ней, с ценой. Ты тоже можешь стать знаменитостью. Нужно только, чтоб тебе повезло, как мне.
– Он свесил с койки короткие ножки и стал сосредоточенно разглядывать собственные ступни.
– Что ж, - вздохнул он, - живи пока живется.

–  Так как же насчет статьи?
– спросил я.

–  Поищи мои отчеты, - небрежно ответил он.
– А как там насчет душа?

–  Поищи себе лакея, - в тон ему ответил я и вышел, вконец взбешенный.

В своей кабине я часа два потел, вставляя в статью «впечатления очевидца», а потом, прихватив охрану, отправился делать покупки. Стычек с патрульными на этот раз не произошло. В витрине обсерватории Астрона я увидел объявление: «Доктор Астрон сожалеет о том, что неотложные дела потребовали его срочного возвращения на Землю».

Я поинтересовался, улетела ли ракета «Рикардо» на Землю.

–  Два часа назад, - ответил один из моих провожатых.
– Завтра отлегает «Парето».

Итак, теперь я уже мог говорить.

***

Я рассказал Фаулеру Шокену все.

И он не поверил ни единому слову.

Однако он держался достаточно тактично, стараясь не обидеть меня.

–  Никто не упрекает тебя, Митч, - мягко сказал он.
– Тебе много пришлось вынести. Все мы иногда восстаем против действительности. Но у тебя есть друзья, мой мальчик. Они помогут тебе. Бывают минуты, когда каждый из нас нуждается в помощи. Мой психиатр…

Боюсь, что я закричал на него.

–  Ну, ладно, ладно, - произнес он все так же мягко и понимающе.
– Время у нас есть. Правда, профанам нечего соваться в эту тонкую область, но, мне кажется, я кое-что в этом смыслю и постараюсь объяснить тебе…

–  Объясните лучше вот это!
– заорал я, сунув ему под нос подделанный номер моего свидетельства благонадежности.

–  Хорошо, объясню, - он оставался спокойным.
– Это еще одно доказательство твоего короткого… ну, если хочешь, бегства от действительности. У тебя был психический шок. Ты бежал от самого себя, возомнил себя другим человеком и выбрал жизнь, диаметрально противоположную той, которую вел талантливый и прилежный работник рекламы. Ты выбрал легкую и беззаботную жизнь черпальщика, загорающего под солнцем тропиков…

Выслушав все это, я уже не сомневался в том, кто из нас на самом деле далек от действительности.

–  Твою чудовищную клевету на Таунтона поймет всякий, кто мало-мальски разбирается в природе наших подсознательных мотивов. Я рад, что ты высказался. Значит, опять входишь в норму. Какова наша главная задача, главная задача Митчела Кортнея, работника рекламы? Бить противника, подрывать конкурирующие фирмы изнутри, уничтожать их. Твои выдумки о Таунтоне говорят понимающему человеку о том, что ты рвешься стать прежним Митчелом Кортнеем, работником рекламы. Выраженные в символах, окутанные таинственностью подсознательного, эти небылицы о Таунтоне тем не менее понятны. А встречу с девицей по имени Хеди ты позаимствовал из детективной литературы.

–  Черт побери!
– не выдержал я.
– Да взгляните на мою челюсть! Видите эту дырку? Рана все еще болит.

Он только улыбнулся:

–  Хорошо, что ты не причинил себе большего вреда, Митч.

–  А Кэти?
– хрипло спросил я.
– А те сведения о «консах», которые я вам передал? Условные знаки, пароли, приветствия, явки?

–  Митч, - произнес он искренне.
– Я тебе уже говорил, что не намерен забираться в дебри психоанализа, но все это твоя фантазия. Из ревности - это тоже результат раздвоения твоей личности на Гроуби - Кортнея - ты отождествил свою жену с этими чудовищами - «консами». «Гроуби» тщательно подтасовывает факты, чтобы его сведения о «консах» нельзя было ни проверить, ни опровергнуть. «Гроуби» устраивает так, чтобы твое настоящее «я» молчало об этих «фактах» до тех пор, пока «консы» не сменят пароль, явку и прочее. «Гроуби» действует из чувства самосохранения. «Кортней» должен вернуться, и «Гроуби» это знает. Он чувствует, что его «вытесняют», и тогда решает дождаться удобного момента. «Гроуби» подстраивает все так, чтобы еще вернуться…

–  Я не сумасшедший!

–  Мой психиатр…

–  Вы должны верить мне!

–  Борьба подсознательного…

–  Говорю зам, Таунтон нанимает убийц!

–  Знаешь, Митч, когда я окончательно убедился в том, что ты нездоров?

–  Ну?
– с горечью спросил я.

–  Когда ты сочинил, будто на ячейке «консов» сидела Малая Наседка. Этот символ… - он даже слегка смутился, и щеки его порозовели.
– Мне стало совершенно ясно…

Больше я не стал спорить и только в одном решил не уступать: - Мистер Шокен, говорят, что лучше не перечить сумасшедшим?

–  Ты не сумасшедший, мой мальчик. Тебе просто нужна помощь, как и многим…

–  Выражусь яснее. Вы исполните одну мою прихоть?

–  Разумеется, - снисходительно улыбнулся он.

–  Обеспечьте охрану себе и мне. Таунтон нанимает убийц. Я ли так думаю, или «Гроуби», или сам дьявол, - неважно, но повторяю, Таунтон нанимает убийц. Если вы согласитесь обеспечить охрану, я обещаю, что не буду, как вы говорите, валять дурака и даже пойду к вашему психиатру.

–  Ладно, - улыбнулся он, явно потешаясь надо мной.

Бедняга Фаулер. Можно ли винить его? Ведь каждое мое слово было ударом по воображаемому миру, в котором он жил. То, что я говорил, звучало как анафема богу Торговли. Фаулер не мог этого допустить и не представлял, что мое настоящее «я» верит тому, что я говорю. Не мог же, на самом деле, Митчел Кортней, рекламный работник высшей категории, утверждать, что:

у тех, кто потребляет, и у тех, кто производит, интересы диаметрально противоположны;

большая часть населения мира глубоко несчастна;

рабочему человеку не так-то просто найти подходящую работу;

предприниматели ведут нечестную игру, всячески нарушая законы;

«консы» - вполне нормальные, разумные люди и имеют хорошую организацию.

Все это прозвучало для Фаулера как гром с ясного неба. Но Шокен умел быстро восстанавливать свое душевное равновесие. В конце концов всему можно найти объяснение, а бог Торговли непогрешим. Поэтому совсем не Митчел Кортней, работник рекламы, говорит все это, а его злой, еще не отступивший двойник, чертов «Джордж Гроуби» или еще кто-то, только не Митч Кортней.