Операция «Вирус»
Шрифт:
— Я хочу лечь, Джонни, — сказала Маргарет. — И не в этом дурацком пропотевшем скафандре, а — голой. И вымытой до скрипа.
— Я тебя прекрасно понимаю, Мардж, — проговорил он, рассматривая свое отражение в сдвижной зеркальной дверце платяного шкафа. Когда-то белый, а теперь порыжевший от марсианской пыли скафандр, помутневший пластик гермошлема, — ничего нелепее в этой сверкающей чистотой и дышащей уютом спальне и представить нельзя.
— Понимаю, — повторил Джон, — но ведь это невозможно, дорогая. Здесь же почти вакуум…
— Да, — согласилась Маргарет. — Но только потому, что ты оставил дверь открытой!
Джон посмотрел на жену с испугом. Неужели ее рассудок не выдержал столкновения с этим чудом? А — его? Может ли он, Джон Грегори Ньюкомб, инженер
— Мистер Ньюкомб, — сказала Маргарет. — Пойдите и затворите дверь. В противном случае я разгерметизирую скафандр.
Она подняла руки к фиксирующему кольцу. Джон кинулся к ней, схватил за запястья. Маргарет рванулась.
— Пусти…
Раздался негромкий в почти безвоздушном пространстве хлопок. Вздрогнул пол под ногами.
— Дверь!
Джон отпустил руки жены, бросился в холл. Опасения подтвердились. Вытолкнув контейнер наружу, входная дверь захлопнулась. Джон навалился плечом. Внутренняя поверхность двери оказалось гладкой, без единого выступа, без обыкновенной дверной ручки. Ухватиться было не за что. Пальцы соскальзывали, ноги разъезжались. Дверь оставалась непоколебимой.
В полном изнеможении Джон сполз на пол. Он задыхался. В безнадежной борьбе с предательской дверью он истратил слишком много кислорода. Проклятая ловушка… Впрочем, теперь все равно. До Купола ему не хватит воздуха, но… Но ведь идти не обязательно. Спасатели должны быть уже на полпути. Они наткнутся на этот нелепый дом, увидят рядом контейнер с образцами. Все поймут. Нужно только пойти в спальню, лечь на белоснежную постель и лежать неподвижно, пока спасатели не проникнут внутрь. Очень просто.
Джон понимал, что все очень непросто. Желая сократить путь, они с Маргарет взяли немного восточнее. А это означает, что спасательной команде придется обшарить лишние пятнадцать-двадцать квадратных километров. Это идиотское «полосатое» магнитное поле Марса выкинуло фортель, лишив их связи с Куполом… Ладно, главное сейчас не дать жене наделать глупостей…
— Мардж, — проговорил он. — Отзовись! С тобою все в порядке?
Маргарет не ответила. Он повторил вызов. Бесполезно. Теряя сознание от страха, Джон поднялся. Далось это ему с огромным трудом. Бесплотная наружная среда сгустилась, стала вязкой и клейкой, как мед. Цепляясь за стены, Джон побрел на подгибающихся ногах в спальню. Воображение рисовало разные ужасы. А если Маргарет, подчиняясь безумному порыву, сняла-таки шлем?.. Взрывная декомпрессия — Джон видел однажды, что она делает с человеком.
В спальне Маргарет не было. Бормоча: «Маргарет, дорогая, отзовись… умоляю тебя, Мардж… ради всего святого», Джон начал обходить комнаты. Их было невероятно много. Дом был набит множеством вещей, созданных для комфорта, услаждающих взор, потворствующих самому изысканному вкусу. Но Джон Ньюкомб ничего этого не видел. Перед ним стояла одна и та же картина — кукла по имени Маргарет с каплями застывшей крови на изуродованном лице.
Полумертвый от усталости, Джон наткнулся на снятый скафандр. Переступил через него, как переступают через змеиную выползину, и оказался возле небольшой дверцы из дымчатого стекла. Сквозь гермошлем снаружи доносился глухой, переливчатый шум. Знакомый и вместе с тем почти забытый. Джон тупо уставился на стекло. Оно было запотевшим, и за ним маячил размытый силуэт. Джон рванул дверцу.
— Мардж!
Обнаженная, она стояла в перламутровой половинке раковины тридакны, ни дать ни взять Афродита кисти Боттичелли, и благодатный искусственный дождь омывал ее полное жизни тело.
— Ма-ардж… — пробормотал Джон и потерял сознание.
В который уж раз Джон попытался уловить мгновение, когда пляшущие разноцветные, похожие на японские иероглифы, закорючки марсианского письма превращаются в строгий черный строй латиницы, но тщетно. Стоя на полке, книга была самой собою,
но стоило взять ее в руки и открыть, как страницы начинали играть в притворяшки. Джону нравилась эта игра. Иначе в доме, битком набитом книгами, которые нельзя прочитать, можно было бы сойти с ума. Не только книги, но и весь дом умело приспосабливался к своим обитателям. Или, скорее, к пленникам. Воздух и тепло, свет и воду, одежду и пищу дом предоставлял без ограничений. Но наружу не выпускал. И что там снаружи творилось, было неизвестно. За окнами расстилался живой, но совершенно нереальный пейзаж. Вместо каменистой пустыни — зеленая долина, вместо желтого неба — голубое. По ночам среди звезд плыли крохотные луны — Деймос и Фобос. Иногда удавалось разглядеть Землю. Вид ее вызывал нестерпимую тоску.Джон нашел отдушину в книгах. Маргарет — в хозяйственных хлопотах. Марсианские книги-оборотни почему-то вызывали у нее отвращение. Джон же погружался в них с наслаждением. Описание тысячелетней марсианской истории, прежде никому из людей неведомые литературные шедевры — все это книги с неслыханной щедростью дарили его жадному воображению. Земные мечтатели оказались правы. На Марсе была цивилизация, древняя и неслыханно могучая. Джон никак не мог дознаться — почему она исчезла. Книги не давали ответа. Каждый раз, открывая новый томик, Джон надеялся, что обнаружит ответ. Вот и сейчас взгляд его скользил по притворяющимся понятными строчкам.
«…они искали последнего приюта. Они хотели скрыться от самих себя. От собственной усталости и разочарования. От мук пресыщения. Но не было им исхода. И вот тогда великий зодчий…»
— Иди ужинать, Джонни!
Джон с сожалением отложил книгу. Маргарет несколько часов возилась на кухне, выпекая какой-то необыкновенный пирог, аромат которого уже давно дразнил проголодавшегося Джона. До завершения священнодейства соваться на кухню не стоило. Экспериментируя, Маргарет страшно нервничала. Но и медлить теперь, когда она сама позвала, было непозволительно. Размышляя над прочитанным, Джон отправился мыть руки. Марсиане отличались от людей редкостным домоседством. Совершенствуя, оттачивая до мелочей свою культуру, они не рвались за пределы родной планеты. «Дух, — говорили они, — дышит, где хочет. К чему обрекать тело на страдания дальних странствий?» В этом была сила их цивилизации, но в этом была и ее слабость. Изначальный порок, восходящий еще к тем временам, когда предки марсиан ютились вдоль узкой плодородной полосы экватора. В неустанной борьбе за существование марсиане расширили свое местообитание до полюсов, но этим и ограничились. Они преобразовали свою планету, сделали ее самым уютным местом в Солнечной системе уже тогда, когда жизнь на Земле только-только начала решительный штурм суши.
Пирог удался на славу. Да и вино из обширного погреба было неплохим. Джон и Маргарет сами не заметили, как оказались в постели. В этом доме с ними такое случалось нередко. Сказывались годы жизни в крохотной комнатенке в Куполе, с тонкими, почему-то считающимися звуконепроницаемыми стенками. Они словно вернулись в медовый месяц.
— Джон, — позвала Маргарет. — Не спи.
— Я не сплю, — откликнулся он.
Ленивое течение дремы выносило Джона на стрежень. Плакучая ива полоскала зеленые волосы в прибрежном омуте. В камыше вопросительным знаком изогнулась цапля, прильнувшая клювом к груди. Тучи мошки резвились в прохладном воздухе…
— Нет, ты спишь, — сказала цапля. — Бессовестный…
— А! Что? — вскинулся Джон. — Что случилось, Мардж?
— Ничего, — ответила Маргарет. — Я просто спросить хочу…
— Ага, слушаю…
Джон потянулся к тумбочке, где у него лежала трубка. Много лет назад бросивший курить, чтобы попасть в группу кандидатов на работу в марсианской колонии, в доме Джон снова вспомнил о давней привычке. А может, привычка нашла его. Во всяком случае, однажды он обнаружил самшитовую трубку и целый мешок табака — превосходного английского кнастера. И не удивился. Не хотелось уже удивляться.