Оперативное вмешательство

– Ваше Императорское Величество… – развел руками управляющий, осклабившись в приторной улыбке, – воля ваша, но я человек подневольный, и должен в точности исполнять все указания владельца предприятия.

Михаил пожал плечами и бросил на меня вопрошающий взгляд.

– Сергей Сергеевич, вы можете обеспечить доставку сюда господина Манташева, так сказать, в своем любимом стиле, одна нога здесь, а другая там? – спросил он. – Видит Бог, я хотел этого избежать, но раз уж господин Карапетов оказался настолько упрям, то следует показать, что никто не сможет выскользнуть из ваших длинных рук, ибо расстояния вам не помеха.

Пока я задавал соответствующее задание энергооболочке, «публика» затаила дыхание: их-то сюда собирали самым обыкновенным способом – путем выколупывания из домов и доставкой под конвоем. Правда, через портал сюда пришел Михаил, а еще до этого таким же способом в мир Содома отправлялись пленные дашнакские и эсеровские боевики. И вот теперь мне в очередной раз предстояло достать кролика из шляпы – точнее, нужного императору человека из города, расположенного за четыреста пятьдесят километров от Баку. Координаты дома этого господина энергоооблочке удалось выудить из памяти присутствующих. Двухэтажный особняк на улице фельдмаршала Паскевича, дом восемь. Большинство из тех, кто сидит по правую руку от меня, были туда вхожи, и неоднократно бывали в гостях у богатейшего человека Российской империи. К моему удивлению, неплохо знал о его местонахождении и милейший Сосо. Как оказалось, выполняя функции разъездного агента Тифлисского комитета РСДРП, он неоднократно получал от господина Манташева некоторые суммы «на революцию». Михаилу я об этом пока решил не говорить. Мне с будущим товарищем Сталиным еще отношения налаживать, что само по себе дело непростое, а уж если я начну выдавать его маленькие тайны, на этом деле и вовсе можно ставить крест.

Но вот все готово. Над южной окраиной Тифлиса на высоте примерно пятисот метров отрыто просмотровое окно. Мэри подходит ко мне вплотную и начинает сканировать местность на предмет присутствия крупного финансиста. Это политик из господина Манташева неважный, а вот деньги к нему липнут как бы сами по себе. Не исключено, что он тоже маг богатства, как и Мэри, только неинициированный.

– Большой дом под красной крышей на перекрестке двух улиц в самом центре квартала, – после некоторой паузы тихо говорит Мэри. – Он там. Другого финансиста первого порядка поблизости просто нет.

Магия Богатства сочетается с моей силой даже меньше, чем магия Огня, поэтому с Коброй я могу разговаривать мысленно и имею возможность вместе с ней входить в подсознание к пациентам бойца Птицы, а вот при общении с Мэри мы вынуждены облекать свои мысли в слова. Птица говорит, что она, бедняжка, из-за этого очень переживает, считая себя неполноценной в нашей компании высших магов. Быть может, попробовать включить ее в состав нашей «пятерки», наряду с Коброй, Колдуном, Анастасией и Птицей – но только в таком случае ее состав желательно усилить Медиком и Клириком. А вот с этим есть определенные проблемы. Единственные подходящие кандидатуры – это Лилия и отец Александр, ибо магов Жизни, близких нам в подходящей степени, в нашей компании больше нет, а священник и вообще только один. Но включать в управляющую команду аватара Отца мне кажется наглостью, да и Лилия все-таки олимпийская богиня, а не простая смертная вроде всех остальных…

«Хорошо, папочка, – доносится до меня мысленный голос Лилии, – я очень рада, что ты вспомнил о моей скромной персоне, и обязательно переговорю с дядюшкиным аватаром. Не думаю, что он тебе откажет. Верхние миры – они такие, сложные, и там тебе понадобится вся мощь, какая только возможно. А еще в этом деле у меня есть личный интерес…»

Бип… Бип… Бип… Вот и поговорили…

Тем временем просмотровое окно спикировало с высоты внутрь нужного мне дома, и я открыл полноценный портал, куда тут же ринулись мои первопризывные амазонки. Задача – скрутить за тридцать пять секунд и доставить сюда. Правда, если господин Манташев уже собирался отходить ко сну, то следует дать ему одеться, а то как-то неприлично тащить пожилого человека на всеобщее обозрение в домашнем халате и шлепанцах или вовсе в ночной рубашке и босиком. Быть может, нам с этим человеком еще придется сотрудничать – так что не стоит допускать лишних унижений.

Сначала по ту сторону портала было тихо, потом треснуло несколько пистолетных выстрелов. Явно стреляли из пистолета Федорова и его прародителя – браунинга образца третьего года. Я уже было начал волноваться, но тут все закончилось. Из зева портала показался грузный седоусый старик типично кавказской внешности, который шел сам, без подталкиваний и понуканий, а следом за ним мои амазонки ввели черноволосого молодого человека лет двадцати пяти: его левая рука была заломлена за спину, а правая, в окровавленном рукаве белой рубашки, висела вдоль тела плетью. Девочки позаботились, чтобы этот поц не издох раньше времени, перетянув раненую руку жгутом у самого плеча. Вах, как хорошо получилось! С первого взгляда было видно, что неудачливым стрелком оказался старший и любимый сын старого Манташева Левон – весьма-таки легковесный человек, мот, жуир, страстный лошадник и бонвиван, и в тоже время не менее успешный финансист, чем его отец. И в тоже время, если мы крепко будем держать младшего Манташева за фаберже, то старший сделает все, что для нас необходимо, и даже больше.

Увидев Михаила, Манташев-старший неожиданно побледнел как смерть и пробормотал: «Помилуйте, государь»; только что на колени не упал. Не знаю, что он себе навоображал, когда в его дом вроде бы ниоткуда вломились наглые вооруженные девки в иностранной военной форме, но вот встреча с самим императором оказалась для него явной неожиданностью.

– А что, Александр Иванович, есть за что вас казнить? – с иронией спросил Михаил. – Ладно, вижу, что есть, но я сегодня добрый, и при условии вашего полного содействия готов начать все с чистого листа. Ваши изменнические настроения в какой-то мере извиняют злонамеренные действия некоторых сановников моего брата, по непонятным нам пока причинам ополчившихся против армянской нации. Процесс выдворения армянских беженцев обратно в Османскую империю я приказал прекратить, имущество Апостольской армянской церкви вернуть с извинениями, национальные армянские школы разрешить открыть, а в отношении князя Голицына начать следствие на предмет подрыва безопасности Российского государства. И все. Мой брат находится за пределами этого процесса, и его имя в нем не будет упоминаться вовсе. Вполне достаточно и того, что я извиняюсь перед вами от его имени.

– Да, Ваше Императорское Величество, – выпрямившись, сказал Манташев-старший, – всего, что вы сейчас сказали нам, армянам, вполне достаточно для того, чтобы восстановить веру в справедливость верховной власти. Но я не понимаю смысла этого ночного собрания, на которое эти ваши, гм, фурии, выдернули меня считайте прямо из постели… И вообще – где мы сейчас находимся, я не узнаю этого места?

– Мы, Александр Иванович, сейчас находимся в доме бакинского губернатора господина Накашидзе, – произнес Михаил, – если вы обернетесь, то увидите гостеприимного хозяина. Только он сейчас немножечко безмолвен и недвижим, потому что наряду с князем Голицыным находится под следствием по подозрению в совершении государственного преступления. А собрали Мы здесь посреди ночи уважаемых господ и не менее уважаемых товарищей для того, чтобы попытаться найти способ с наименьшими издержками предотвратить кровавую смуту, в ближайшее время уже готовую вспыхнуть в Баку и окрестностях. Сначала против нефтепромышленников должны подняться рабочие, доведенные до отчаяния нищенскими заработками, а потом против армянского меньшинства взбунтуется магометанское большинство; и все то время, пока тут будет литься кровь и полыхать нефтяные вышки, господин Накашидзе собрался честно просидеть в кустах.

– Неужели, Ваше Императорское Величество, у вас не осталось солдат и казаков, чтобы залпами винтовок и нагайками призвать к порядку взбунтовавшееся быдло? – спросил Манташев-старший.

Сказал и осекся, потому что от его слов у Императорского Величества от ярости округлились глаза и встали дыбом усы, отчего он стал похож на своего пращура Петра Великого, только без палки.

– Это Нам здесь решать, в кого стрелять из винтовок и кого бить нагайками! – прорычал Михаил. – Вы, жирные коты, владельцы заводов, нефтяных приисков и газет, считаете себя солью земли и главными людьми в государстве, но это далеко не так. Вас в случае крайней необходимости я могу перестрелять как бешеных собак или сгноить на каторге в Сибири, заменив государственными чиновниками, тем более что почти никто из вас своими предприятиями давно не руководит, переложив это дело на наемных управляющих. А вот тех, кто пашет, сеет, стоит у станка и добывает нефть, мне заменить некем. Это из их труда проистекает и ваше богатство, и мощь государства. Это простой народ, без различия на русских, армян или татар, я в случае войны должен буду одеть в шинели и послать против врага, это мужики от сохи и рабочие в первую очередь должны верить в справедливость высшей власти… Не отдавая положенного своим работникам, вы совершаете страшный грех, и горе вам, если вы вовремя не одумаетесь!

– Вот так-то, Александр Иванович, – вздохнул Степан Лианозов, – настали для нас страшные времена. Государь-император Михаил Александрович, ударившийся в народолюбство, требует, чтобы мы думали о благополучии своих работников больше, чем о своих собственных нуждах, а в случае неподчинения грозит страшными карами.

– Ну, Сергей Сергеевич, – развел руками Михаил, – времена, понимаешь, для них страшные. Этих людей, пожалуй, ничем не проймешь, алчность их такова, что сверхприбыли для них дороже собственных голов. Ты что скажешь, а то Мы уже начинаем терять терпение…

– Нет, Михаил Александрович, – сказал я, – головы буржуям рубить пока преждевременно. Это всегда успеется, да и отрубленное обратно в случае необходимости не сможет приставить даже Лилия. Для начала их следует хорошенько ударить по карману, а вот как это лучше сделать, необходимо спросить у специалиста, чтобы случайно вместе с шерстью не снять с господ буржуев шкуру.

– Госпожа Смитсон, – спросил Михаил, – а каково ваше мнение по этому вопросу?

– Ваше Величество, – ответила та, – вам какое решение выдать: поверхностное, половинчатое или полностью соответствующее интересам вашего государства?