Оператор моего настроения

— Я все решу.

Макс несет меня к лимузину, стоящему у дверей, осторожно усаживает на заднее сиденье, боясь помять платье, помогает устроиться маме и Клавдии Ивановне, а сам достает из кармана мобильный и, что-то вбив в него и показав экран водителю, опускается рядом со мной улыбаясь:

— Не передумала?

— Левентис! Ты не охренел!? Я по-твоему с шести утра на ногах, чтобы передумать!? — хлопаю его ладонью по бедру, а он прижимает ее своей и переплетает наши пальцы:

— Я люблю тебя, Елечка. Ты просто такая воздушная зефирка, что так бы и съел!

— А я тебя прибью, если еще раз такое спросишь!

— Да? — загадочно улыбается и кивает водителю. — Можем ехать.

Чудом вписавшись в поворот, лимузин замирает на мгновение, пропуская два черных "Гелендвагена". Они проносятся мимо нас и, визжа резиной, встают перед нашей машиной, включая аварийные огни, сбоку замирают ещё четыре, полностью блокируя выезд на встречную полосу, сзади, едва не вписавшись в бампер, замирает еще одна пара, и мама с Клавдией Ивановной испуганно переглядываются, а я прыскаю от смеха. С таким кортежем не стыдно ездить самому президенту, только Макс пожимает плечами на мамин вопрос что происходит, будто он тут ни при чем и знать не знает откуда нарисовалось стадо квадратных и тонированных в ноль "Мерседесов".

— Ма-а-а-акс? Это что, охрана? Ты кого-то боишься?

— Ага. Как же. Это на тот случай, если ты вдруг в последний момент передумаешь и решишь от меня сбежать, — улыбается он. — Все, Елечка, обратного пути нет. Я тебя украл!

— Дурак! — хохочу я, поднимая ногу. — Как я куда-то сбегу? Беременная и босиком?

– Кто тебя знает. Может к тебе ночью пробрался сказочный принц на белом коне и наобещал замок с золотыми горами.

— Левентис! Ты вчера обкурился что ли? Мама бы этого принца раньше прирезала, чем позволила ему и его коню топтаться по коврам!

— Обожаю твою маму!

— Макс, ты уже и так вляпался по полной, — накрываю ладошкой свой живот и целую будущего мужа в щеку. — Быстро вези меня в ЗАГС! Я хочу побыстрее заграбастать в свои ручки самого сумасшедшего романтика! И попроси уже водителя ехать. А то мне начинает казаться, что это ты передумал и оттягиваешь неизбежное — нашу первую брачную ночь.

— Я!? — вскинулся он, — Ага, сто раз. Шеф, погнали. У меня невеста нервничает.

Короткая остановка около магазина, Макс на руках несет меня внутрь. За те три шага, которые он делает до дверей, я успеваю обернуться, чтобы посмотреть назад, и начинаю истерично хохотать, увидев за “Гелендвагенами”, прикрывающими наш тыл, длинный кортеж из белоснежных лимузинов, со всех сторон зажатый в коробочку копиями черных монстров. Никто никуда не сбежит при всем желании.

— Девочки, срочно что-нибудь белое и удобное для моей невесты!

Продавщицы, шокированные нашим появлением — Макс со мной в свадебном платье и хохочущей до слез, на руках, явно не те покупатели, которых они видят каждый день, — хлопают ресницами и срываются в разные стороны после рявкающего:

— Девочки, быстро! У меня первая брачная ночь срывается!

Мельтешение выходит на сумасшедший уровень, я хихикаю, меряя обувь, киваю на первые, благо хоть белые, балетки, в которых могу ходить без ощущения колодок на ногах, и взвизгиваю, когда Макс, расплатившись, снова подхватывает меня на руки.

Пирс. Вдоль него стоят незнакомые мне люди со связками воздушных шариков-сердечек в руках, а под ногами шелестит ковер из лепестков роз. Мы идем к небольшому помосту с аркой, за которым покачивается парусник-ресторан с алыми парусами.

— Ты больной на всю голову, — шепчу я, сжимая ладонь Макса.

— Да. Тобой, Еля. Как увидел, сразу заболел. И это не лечится.

— Можно начинать? — распорядитель церемонии спрашивает нас и, после того как мы встаем перед ней лицом к лицу и беремся за руки, громко произносит, — Дамы и господа, попрошу вас занять ваши места. Мы собрались в этот день, чтобы на века связать узами брака два влюбленных друг в друга сердца.

Я не слышу и половины слов распорядителя. Мне не нужна их красота и витиеватость фраз, придуманных исключительно для церемонии. Все это и гораздо большее я могу с легкостью прочитать в глазах, смотрящих в мои глаза, и почувствовать в тепле ладоней, держащих мои пальцы.

Моё "Да" — тихое и счастливое, его "Да" — уверенное и непоколебимое, а наш поцелуй под оглушительное горько и аплодисменты слаще меда и пьянее вина. Мы поворачиваемся к гостям уже мужем и женой, смотрим на счастливые улыбки родителей и друзей, за спинами которых плотной стеной выстроились люди с шариками в руках, а за ними ещё и ещё. Они заполняют пирс, поднимают шарики выше, а потом, словно по команде, отпускают их в небо, хлопают в ладоши, отбивая ритм, и в один голос начинают петь:

В твоих глазах я вижу свое отражение

Каждый свой вздох, мимолетность движения…

Блеск алых губ, нежно-тонкий плен рук…

Кажется даже, слышу сердца я стук.

Ты демон мой, я твой ангел крылатый,

Сильной ладонью нежно к сердцу прижатый.

Я твоя слабость, ты мой сладостный сон,

Я таю в тебе, ты во мне растворен.

В этих глазах я вселенная, Млечный твой путь.

Ты мой наркотик, я в твоих венах ртуть.

Дышишь со мной ароматом страстей

В призрачном блеске полуночных огней…

Просто дыши со мной воздухом этим,

Мы с тобой — счастье, у нас будут дети.

Маленький шаг в этот день совершили,

Стали единым в бушующем мире!

Наша любовь — самый сильный наркотик,

Вместе мы вирус и антибиотик.

Вместе мы молот и можем крошить,

Вместе мы небо, где будем парить.

Мы с тобой крылья — взмахнем и взлетели,

Небо раскрасим в цвета акварели.

Над облаками посмотрим зарю

А ночью из звезд сложим слово "люблю"

Я не могу сдержать слез и все же плачу, уткнувшись в плечо Макса, а мой теперь уже муж прячет меня от всех за своей спиной, вкладывает в ладонь платок и, подхватив на руки, несёт по сходням на корабль. Но идёт не в зал ресторана, а на нос. Там опускает на ноги, обнимает со спины, положив одну ладонь под бантик, второй показывает куда-то вверх. Задрав голову и увидев в небе два летящих навстречу друг другу маленьких самолета, я сперва зажмуриваюсь, боясь, что они вот-вот столкнутся, а потом хохочу, как припадочная. В самый последний момент они ложатся на крыло, пролетая мимо, и из-под их крыльев начинает валить ярко-красный дым, которым пилоты рисуют огромное сердце и две буквы рядом — моя "Е" и "М" Максима.