Опиумная война

Алтан отложил карандаш.

— Ты проводишь слишком много времени с сыном наместника провинции Дракон.

— И что с того? — ощетинилась Рин.

— А то, что я это запрещаю, — ответил Алтан. — Нэчжа — человек Цзюня. Сама знаешь, не стоит ему доверять.

Рин открыла рот и тут же закрыла, пытаясь понять, всерьез ли он. И наконец сказала:

— Нэчжа не в Пятой дивизии. Не Цзюнь отдает ему приказы.

— Цзюнь был его наставником, — возразил Алтан. — Я видел его нарукавную повязку. Он выбрал Боевые искусства. Он предан Цзюню и все ему рассказывает…

Рин уставилась на него, не веря своим ушам.

— Нэчжа просто мой друг.

— У тебя нет друзей, если ты цыке. Он шпионит.

— Шпионит?! — повторила Рин. — Алтан, мы в одной армии.

Алтан встал и хлопнул ладонями по столу.

Рин отпрянула.

— Мы не в одной армии. Мы цыке. Мы Странные дети. Сила, которой не должно существовать, и Цзюнь жаждет нашего провала. Жаждет моего провала. Как и все остальные.

— Другие дивизии нам не враги, — тихо сказала Рин.

Алтан мерил шагами кабинет, глядя на карты, словно пытаясь выстроить в боевой порядок несуществующие армии. Его руки непроизвольно подергивались. Выглядел он безумным.

— Все кругом — наши враги, — продолжил Алтан. Он, скорее, говорил сам с собой, чем с ней. — Все хотят нашей смерти, хотят, чтобы мы исчезли… Но я этого не допущу…

Рин сглотнула.

— Алтан…

Он резко обернулся.

— Ты так и не научилась вызывать огонь?

Рин ощутила укол вины. Как бы она ни старалась, она не могла вызвать бога, как в Синегарде.

Но прежде чем она успела ответить, Алтан с отвращением фыркнул.

— Ну да. Конечно не научилась. Ты по-прежнему считаешь это игрой. Думаешь, что до сих пор в школе.

— Это не так.

Алтан подошел к ней, схватил за плечи и с такой силой тряхнул, что Рин охнула. Но Алтан лишь притянул ее ближе, лицо к лицу, глаза к глазам. Его радужка была яростно-алого цвета.

— Неужели это так сложно? — спросил он и крепче стиснул пальцы, вонзив их Рин в ключицу. — Скажи, почему это так трудно для тебя? Тебе это не в новинку, ты уже это делала, так почему же не можешь сейчас?

— Алтан, мне больно.

Но он только крепче ее стиснул.

— Ты могла бы хоть попытаться…

— Я пыталась! — взорвалась Рин. — Но это нелегко, понятно? Я просто… Я не такая, как ты.

— Ты что, малыш-несмышленыш? — спросил Алтан, как будто с любопытством. Он не кричал, но голос был странно монотонным, тщательно сдерживаемым и замогильно тихим. Именно так проявляется его ярость, Рин уже это знала. — Или ты просто дурочка, играющая в солдатиков? Ты сказала, что тебе нужно время. На Спире тебя бы уже разжаловали. За такой позор семья бы вышвырнула тебя в море.

— Прости, — прошептала Рин и тут же пожалела об этом.

Алтану не нужны были ее извинения. Он хотел ее унизить. Хотел, чтобы она сгорела со стыда, почувствовала себя такой жалкой, что не могла бы этого вынести.

Так оно и было. Как ему удавалось заставить Рин почувствовать себя такой ничтожной? Она казалась себе более бесполезной, чем даже в Синегарде, когда Цзюнь унизил ее перед всем курсом. Сейчас было еще хуже. В тысячу раз хуже, потому что, в отличие от Цзюня, Алтан был ее командиром. Его одобрение нужно было Рин как воздух.

Алтан резко оттолкнул ее.

Рин поборола желание прикоснуться к ключице — она знала, что там останутся два синяка от пальцев Алтана, два пятна в форме слезы. Она сглотнула, отвела взгляд и промолчала.

— И ты называешь себя воином, прошедшим тренировки в Синегарде? — Голос Алтана упал почти до шепота, а это было куда хуже, чем если бы он кричал. Рин предпочла бы крик. Что угодно, только не эта ледяная экзекуция. — Ты не воин. Ты мертвый груз. Пока ты не научишься вызывать огонь, ты для меня бесполезна. Ты здесь, потому что считаешься спиркой. Но пока я не вижу этому доказательств. Исправь это. Докажи, что ты чего-то стоишь. Делай то, что от тебя требуется, или убирайся.

Рин удержала слезы, пока не выбежала из кабинета. Когда она вошла в столовую, глаза еще были красными.

— Ты плакала? — спросил Нэчжа, сев напротив.

— Уходи, — пробормотала она.

Он не ушел.

— Расскажи, что случилось.

Рин прикусила губу. Она не должна разговаривать с Нэчжой. А пожаловаться ему на Алтана было бы двойным предательством.

— Это Алтан? Он что-то сказал?

Рин нарочито отвернулась.

— Погоди-ка. А это что?

Нэчжа потянулся к ее ключице.

Рин хлопнула его по руке и одернула рубаху.

— И ты просто так это снесешь? — пораженно спросил Нэчжа. — Я помню девчонку, которая ударила меня за то, что я сказал что-то нехорошее про ее учителя.

— Алтан — другое дело, — ответила Рин.

— Не такое уж другое, если разговаривает с тобой вот так, — сказал Нэчжа и посмотрел на ее ключицу. — Это был Алтан. Тигриные сиськи! В Пятой поговаривают, что он свихнулся, но я никогда не думал, что он может дойти до такого.

— Хватит, — огрызнулась Рин. Почему Нэчжа думает, будто может выступать в роли ее исповедника? — Ты несколько лет высмеивал меня в Синегарде. Ни одного доброго слова мне не сказал до того, как на пороге появился Муген.

К чести Нэчжи, он выглядел виноватым.

— Рин, я…

Рин прервала его, прежде чем он успел вставить еще хоть слово:

— Я была сиротой войны и южанкой, а ты — богатеньким сынком из Синегарда и издевался надо мной. Ты превратил для меня Синегард в сущий ад, Нэчжа.

Приятно было произнести это вслух. Приятно посмотреть на несчастное лицо Нэчжи. После его приезда они избегали этой темы, вели себя так, точно всегда дружили в академии, потому что прошлое было лишь детскими распрями по сравнению с настоящими сражениями. Но если он собирается опорочить ее командира, Рин напомнит ему, с кем он говорит.

Нэчжа хлопнул ладонью по столу, в точности как Алтан, но в этот раз Рин не отпрянула.

— Ты не единственная жертва! — сказал он. — Ты первая меня ударила в тот день, когда мы познакомились. И врезала по яйцам. И насмехалась перед всем курсом. Перед Цзюнем. Перед всеми. Как, по-твоему, я себя чувствовал? Насколько мне было стыдно? Я сожалею, понятно? В самом деле сожалею. — Угрызения совести в голосе Нэчжи звучали искренне. — Но я спас тебе жизнь. Разве это не загладит наши разногласия?