Оплот добродетели

— Скидывай техникам, — капитан кивнул и, показалось, одобрительно. Хотя, конечно, какое дело может быть Диктатору до одобрения людьми совершенно посторонними, на которых он в ином случае не обратил бы внимания.

— Скину. Но его лучше вообще выключить. Я переведу напряжение на три остальных.

…и если они в норме, то система должна выдержать. В конце концов, в нее закладывают немалый запас.

— Пробуй.

— Напряжение при выходе возрастет скачкообразно, — счел нужным доложить Таккаро, вытирая пальцы о кресло. — Расчетно… на сорок три процента, однако имеющиеся данные не позволяют провести точную оценку.

— Техникам, — вздохнул капитан. — Все техникам. И напиши, что если они не пошевелятся, то нам всем поставят памятник. Посмертно.

Что ж, это напутствие определенно вдохновляло.

Труди была жива.

Она не пыталась уйти из каюты, хотя Кахрай подозревал, что, возникни у нее подобное желание, запертая дверь препятствием не станет.

— Жив еще? — вяло поинтересовалась она.

Труди лежала, свернувшись клубочком, подтянув колени к груди, и дышала часто, тяжело. Видно было, что лекарство, которое она ввела, или перестало помогать, или просто-напросто не работало.

— И ты тоже, — Кахрай коснулся лба.

Горячий.

Чума?

— Это ненадолго, — она заставила растянуть губы в улыбке, больше похожей на оскал. — А вы… как?

— Дерьмово.

— Беспорядки?

— Пока нет.

— Молодец… скоро начнутся… — Труди прикрыла глаза. — Если хочешь совета, заблокируй каюты.

Решение было… разумным.

— Многие будут недовольны, — Кахрай взял ее за руку и развернул ладонь, чтобы убедится, что ему не показалось. — Почему тебе не сделали прививку?

— А зачем?

— Чтобы не умереть.

— Я уже… в процессе, если ты не заметил… и… я видела… это не так больно. Куда более милосердно, чем… от того, что во мне… — она закашлялась и скрутилась еще больше.

— Что тебе нужно?

— Мне? Ничего. А ты… жалостливый…

— Ты солгала, сказав, что не знаешь заказчика, — Кахрай сел на пол. Ему удалось зацепиться за взгляд. И взгляд этот лишь подтвердил его правоту. — Солгала… ты не тот человек, который станет рисковать. Заказчики, они ведь люди ненадежные. Сегодня они готовы платить тебе, чтобы ты решила их проблему, а завтра они готовы платить кому-то другому, потому что боятся, что ты стала проблемой.

— Умный, — то ли восхитилась, то ли разозлилась Труди. Она подтянула руку под себя. — Тебе это не поможет. И ей… за нее беспокоишься?

— За всех.

— Экий ты… не только умный и жалостливый, а еще и ответственный… это никому не принесло добра. Я тоже ответственной была. И что в итоге? Когда перестала быть нужна, то и выкинули.

— Ты не полезла бы в такое дерьмо да без надежной страховки. А значит, все имена у тебя. Так?

— И что? Пытать станешь?

— Зачем? Больше боли, чем твоя болезнь, я не доставлю… а вот мой, как ты говорила, приятель, он и вправду умен. Куда умнее и меня, и тебя вместе взятых. Он лекарство придумал. И я полагаю, вполне действенное. Представляешь?

Труди просипела что-то невнятное.

— И я думаю, что мы будем настолько милосердны, что поделимся. Это ведь весьма гуманно, правда? Да и разумно. Чума сожрет тебя быстро, ты и понять-то не успеешь, что происходит. Он мне пытался объяснить про иммунитет, устойчивость и все такое, но мы же знаем, что подобные мне не слишком хорошо соображают в таких вещах. Вот… одно я понял. Больных чума убьёт быстрее, чем здоровых. А я не хочу, чтобы ты умерла…

— Тварь.

— Я? Почему? Вылечим. И капсулой нормализуем состояние. Я почитал про твой синдром. И вправду мерзковатая штука, если, конечно, у тебя он. Оказывается, есть столько всякой неизлечимой погани. Но в одном ты точно не соврала. Твоя болезнь убивает медленно, это не чума, когда день или два, это длится неделями, месяцами. И обезболивающие уже не действуют.

— Ты…

— А еще мне скажут спасибо службы безопасности, когда получат тебя. Думаю, у них выйдет вытрясти все, что нужно. Там есть подходящие специалисты, — Кахрай постучал по лбу Труди. — Настолько подходящие, что станется вытащить мозги из твоей головы и запихнуть в машину. И тогда точно смерть тебе не будет грозить.

— Я…

— А чтобы ты не решила сотворить глупость, мы тебя отправим в сон. Есть еще свободные капсулы.

— Сволочь.

— Я? Это ты собралась убить несколько тысяч неповинных человек. Я же тебя спасаю. И их тоже. Всех спасаю. Сама говорила, что благородные люди только так и поступают.

Ответом был взгляд, полный ненависти.

— И к слову, учти, они, когда твои мозги перегонят в машину, а потом хорошенько покопаются в них, то узнают все. В том числе и где искать твою родню… я не думаю, что их посадят, но и будущего, тобой нарисованного, твоя дочь лишится.

— Ты…

— Посмею, — Кахрай выдержал ее взгляд. — Еще как посмею. Поэтому у тебя есть лишь один шанс договориться.

— И чего ты хочешь?

— Имена. И то, что у тебя есть на этих ублюдков. Я получаю информацию. А ты становишься одной из первых жертв чумы. Как и хотела.

В ответе Кахрай не сомневался.

В конце концов, кто хотел иметь дело со службой безопасности?

Сон не был сном в полной мере. Тойтек не знал, были ли тому виной настройки капсулы, появившаяся после паралича толерантность к основным типам снотворного или же нынешняя болезнь, главное, время от времени сознание возвращалось.

Оно огромною рыбиной подплывало к границе яви, но не находило сил эту границу переступить.

Пожалуй, он бы нарисовал эту рыбину.

Он бы сумел.

Рисовать — не так уж и сложно, и он пытался… он помнит, что пытался, когда-то в детстве, желая получить матушкино одобрение, но она была слишком гениальна, чтобы признать за ним право на искру таланта. В этом правда, а не в том, что он угнетающе бесталанен.

Вдох.

И легкие раздираются, в них, в легких, уже начались изменения. Утолщились стенки альвеол, а на суфрактанте появились мелкие капли-колонии. Кислород упал, но не настолько, чтобы капсула отреагировала интубацией. Впрочем, осталось немного.

— …интересная идея, весьма интересная, — этот голос был незнаком, но раздражал, потому что Тойтек знал, какую именно идею обсуждают. Его. И да, та была, бесспорно, интересна, только это ведь не повод говорить о ней с тонкой иронией, которую никто, кроме Тойтека не слышит. — Молодой человек талантлив, если не сказать, гениален. Использовать геном вируса для проведения направленной мутации, причем нужной направленности… обратного эффекта… подобные опыты проводились, но прошли неудачно.

Тойтек знает.