Оползень (Сборник)

В темноте кто-то пошевелился, а затем я услышал шаги Мака, подходившего к двери.

— Не приближайся, Мак! — закричал я.

Глаза мои начали привыкать к темноте, и я различил полоску окна на противоположной стене. Присев на корточки, я медленно обвел взглядом комнату. И вот полоска на мгновение затемнилась — кто-то двигался слева направо, чтобы незаметно добраться до двери. Я нырнул туда, где, как мне казалось, должны были быть его ноги. Он упал на меня, и резкая боль пронзила мое плечо. Мне пришлось ослабить хватку, и, не успев откатиться в сторону, я получил удар ногой в лицо. Когда я с трудом, спотыкаясь, добрался до двери, снаружи донесся лишь топот убегавшего. Я увидел Клэр, склонившуюся над распростертой фигурой.

Это был Мак. Когда я подошел, он, шатаясь, поднялся на ноги, схватившись за живот.

— Что случилось? Как вы?

— Он… долбанул… меня, — еле-еле выговорил Мак, — вышиб из меня дух.

— Ничего, не волнуйтесь, — сказал я.

— Давай поможем ему добраться до дома, — предложила Клэр.

— Туда нельзя, — сказал я резко. — Дом в любую минуту может взорваться, как бомба. Достань фонарь, там, в «лэндровере».

Она отошла, а я отвел Мака в сторону и усадил на пень. Он тяжело дышал, как старая паровая машина, и я выругался на чем свет стоит. Вернулась Клэр и направила на меня луч света.

— Боже! Что у тебя с лицом? — воскликнула она.

— На него наступили. Дай мне фонарь.

Я вошел в дом и осмотрел его. Керосинная вонь чуть не вывернула меня наизнанку. Да это и понятно. Все внутри было вверх дном: одеяла и простыни сорваны с кроватей, матрасы вспороты ножом, и все это свалено в кучу посредине комнаты и щедро полито керосином. Потрачено было галлонов пять, так что и на полу разлилась керосиновая лужа.

Я взял фонарь-жужжалку, несколько банок консервов из кладовки и вышел.

— Придется ночевать на улице, — сказал я. — Домом нельзя пользоваться, пока не приведем его в порядок. К счастью, я не распаковал еще мой чемодан, там найдутся простыни.

Маку тем временем стало лучше, он стал дышать более свободно. Он спросил:

— А что там в доме?

Я рассказал ему, и он начал изрыгать ругательства, пока не вспомнил, что рядом находится Клэр.

— Извиняюсь, — пробормотал он. — Меня понесло.

Она засмеялась.

— Я не слышала, чтобы так выражались, с тех пор как умер дядя Джон. Боб, как ты думаешь, кто это все сделал?

— Не знаю. Лиц я не разглядел. Но Маттерсон действует быстро. Миссис Эдертон доложила, и он сразу отреагировал.

— Надо заявить в полицию, — сказала она.

Мак хмыкнул.

— Много это даст, — сказал Мак язвительно. — Мы не видели никого, и нет никаких данных о том, что тут замешаны Маттерсоны. В любом случае я не представляю себе полицейских, ведущих расследование против Булла Маттерсона, он слишком крупная рыба, чтобы сержант Гиббонс ловил его на удочку.

— Вы хотите сказать, что этот Гиббонс подкуплен, как и все другие?

— Я ничего не хочу сказать, — ответил Мак. — Гиббонс хороший парень, но прежде чем он даже заговорит с Маттерсоном, ему нужны твердые доказательства, а что мы имеем? Ничего существенного.

Я сказал:

— Давайте устроим ночлег, а потом еще обсудим все это. Расположимся подальше от дома.

Мы выбрали полянку в четверти мили от дома, и я занялся костром. Левое плечо болело, и, приложив к нему руку, я увидел кровь. Клэр встревоженно спросила:

— Что это?

— Господи, меня, кажется, пырнули ножом!

IV

На следующее утро я оставил Мака и Клэр приводить в порядок дом, а сам отправился в Форт-Фаррелл. Рана в плече была несерьезной, собственно, это оказался порез, который Клэр забинтовала без особого труда. Плечо ныло и затекло, но поскольку кровь удалось унять, это меня не беспокоило. Мак спросил:

— Куда ты собираешься?

— Нанести визит, — ответил я коротко.

— Не лезь на рожон, слышишь!

— Никаких происшествий не будет, — пообещал я.

Карбюратор затарахтел, поэтому я оставил «лэндровер» у Клэри Саммерскилла и двинулся по улице до полицейского участка, где тут же узнал, что сержанта Гиббонса нет на месте. В этом не было ничего удивительного — у сержанта полиции провинциального округа большая паства, а округ Гиббонса гораздо больше остальных.

Констебль выслушал все, что я рассказал, и, когда я сообщил ему о ножевой ране, он нахмурился.

— А вы не опознали этих людей?

Я покачал головой.

— Нет, было слишком темно.

— А у вас или мистера Мак Дугалла есть враги?

Я сказал осторожно:

— Не исключено, что эти люди могут оказаться на службе у Маттерсона.

Лицо констебля как-то закрылось, словно опустилась штора. Он сказал:

— Ну, так можно сказать о половине населения Форт-Фаррелла. Ладно, мистер Бойд, я займусь этим делом. Буду благодарен, если вы, ради соблюдения формы, изложите все на бумаге.

— Я пришлю вам заявление, — сказал я устало. Я понял, что без твердых доказательств мне здесь делать нечего. — Когда возвращается сержант Гиббонс?

— Через пару дней. Я прослежу за тем, чтобы ему доложили об этом.

«Могу поспорить, что проследишь», — подумал я с горечью, конечно, констебль будет только рад сплавить это дельце сержанту. Сержант прочтет мое заявление, понюхает носом воздух, ничего не найдет и все это дело прикроет. В данном случае его и винить будет не в чем.

Я вышел из полицейского участка, пересек улицу и подошел к Дому Маттерсона. Первым человеком, которого я увидел в фойе, оказалась миссис Эдертон.

— Привет, — сказала она весело. — Куда идете?

Я глянул ей прямо в глаза.

— Иду потрошить вашего брата.

Она залилась своим неестественным смехом.

— Знаете, я бы этого вам не советовала. У него теперь телохранитель. Вы к нему и близко не подойдете. — Она посмотрела на меня оценивающе. — Значит, старый шотландец вам что-то говорил обо мне?

— Ничего в вашу пользу.

— Нет, правда, я бы на вашем месте не пошла к Говарду, — проговорила она, когда я двинулся к лифту. — Неужели вам хочется лететь с восьмого этажа? Кроме того, вас хочет видеть старик. Поэтому я здесь, я вас ждала.