Оппоненты Европы

– Нужно срочно проверить входные камеры, – предложил Дронго, – возможно, там зафиксирован визит чужого или чужих.

– Я уже распорядился, – согласился комиссар.

– И возможно, здесь действовал не маньяк-одиночка, – возразил Дронго, – судя по размаху, это уже целая организация.

– В нашей стране нет подобных организаций, – гневно заметил ван Лерберг, – и я надеюсь, что мы достаточно скоро обнаружим негодяя, который так упрямо пытается сорвать нашу конференцию.

Дронго хотел возразить, когда услышал чей-то крик. И сразу обернулся. Это к нему бежала Мадлен. Их малый конференц-зал был в другом крыле здания, и там никто не пострадал. Людей быстро эвакуировали, выводя из отеля. Но Мадлен вернулась, чтобы найти Дронго. Она боялась обнаружить его среди раненых, которых выносили из здания. И поэтому искала его среди тех, кто уже вышел из отеля.

– Вы живы, – взволнованно произнесла она, – какое счастье. Я боялась, что вы находитесь там. И весь этот ужас был из-за вас. – Она обняла эксперта, не скрывая своих слез.

– Все в порядке, – он видел, как она взволнована, – я был совсем в другом месте. Все нормально.

Он увидел подходившего к ним Жильсона, помощника Гиттенса, который заходил за ним несколько минут назад. Тот явно не пострадал при взрыве, но был весь в белой пыли. Он куда-то спешил, вынося документы.

– Как ваш шеф? – крикнул ему Дронго. – Что с ним…

– Ранен, – ответил ему Жильсон, останавливаясь, – сейчас его увезли в больницу. Мы все надеемся, что он выживет. Пока ничего не могу сказать.

Дронго был высокого роста, но Жильсон еще выше. Наверное, он занимался баскетболом.

– Тебе нужно срочно уехать, – предложила Мадлен, даже не заметив, как перешла на «ты».

– Не получится, – возразил Дронго, – во-первых, нужно найти тех, кто это сделал.

– Их найдут и без тебя, – выдохнула она.

– Во-вторых, полиция просто не разрешит никому отсюда уехать, пока не найдут виновника этого взрыва, – напомнил Дронго, – а мой срочный отъезд будет похож на бегство. Что некорректно и невозможно.

– Тебе нужно уехать, – упрямо твердила она, – они хотят тебя убить.

Он бережно погладил ее по волосам. Услышал, как щелкнул фотоаппарат. Морзоне, подкравшийся к ним, сделал очередной снимок.

– Хороший ракурс, – нагло заметил он.

Дронго напряг мышцы, собираясь шагнуть к нему, когда Морзоне испуганно шарахнулся в сторону. Дронго покачал головой.

– Такое ощущение, что вас всех выращивают в одном инкубаторе, – сказал он.

– Теперь известный эксперт начнет свое очередное расследование, – криво улыбнулся Морзоне, – посмотрим, как именно вы будете работать.

– Уйдите, подлый вы человек, – попросила Мадлен.

– Надеюсь, на этот раз иска не будет, – нагло уточнил Морзоне, обращаясь к Дронго, – ведь все можно объяснить нештатной ситуацией. Вы пытались успокоить несчастную женщину сразу после взрыва.

– Пошел вон, – беззлобно произнес Дронго.

– Он прав, – сказала, улыбнувшись сквозь слезы, женщина, – вы могли меня успокаивать после такого взрыва. Я думаю, ваша супруга не будет ревновать. Как и мой муж. Слишком много убитых и раненых.

Даже в такую минуту она оставалась замужней женщиной, которая думала и о своей репутации. Он усмехнулся.

– Надеюсь, что моя супруга не узнает, что я был в этом отеле в момент взрыва, – пробормотал Дронго, – хотя все может быть. Но я меньше всего думаю сейчас о том, как я буду перед ней оправдываться. Меня больше волнует, кто за этим стоит.

Он увидел разговаривающего по телефону Яана Схюрмана. К его удивлению, голландец вообще не пострадал, словно его не было в зале во время взрыва, хотя он должен был сидеть в первом ряду. Даже его одежда была чистой. На ней не было никаких следов пыли. Дронго нахмурился. Нашел стул, на который усадил Мадлен, и подошел к Схюрману. Тот закончил говорить, убрал телефон в карман и взглянул на Дронго.

– Что-то хотите узнать? – спросил он.

– Где вы были во время взрыва? – уточнил Дронго.

– У себя в номере, – пояснил Схюрман, – как раз поднялся наверх, чтобы зарядить свой телефон. Увидел, что батарея разряжается. Этот аппарат, похоже, спас мне жизнь.

– И вас не было в конференц-зале, – понял Дронго.

– Не было, – подтвердил Схюрман, – именно об этом я и говорю.

– Кто, по-вашему, это мог сделать?

– Разве непонятно? – усмехнулся голландец. – По-моему, здесь как раз все ясно. Если еще раз попытаются обсуждать, как расширить уже ставший безразмерным Евросоюз, то в следующий раз взорвут весь отель. Всем уже надоели эти заунывные речи о единой Европе. Какая, к чертовой матери, единая Европа? Польский водопроводчик и греческий танцор, португальский крестьянин и немецкий бюргер. Что у них может быть общего? А мы продолжаем принимать все новые и новые страны, окончательно дискредитируя идею Европы.

– Вы считаете, что у единой Европы есть такие радикальные противники? – понял Дронго.

– Безусловно, – кивнул Схюрман. – А вы как хотели? У нас в Голландии уже нельзя ходить по улицам городов. Только цветные и ходят. Либо цветные, либо мусульмане. Такое ощущение, что белые женщины уже не рожают детей. Про Германию я вообще не говорю. Там два основных языка – турецкий и русский. Попробуйте пройтись по немецким городам, вы услышите на улицах только эти два языка. В Великобритании пригороды начали напоминать индийские и пакистанские мегаполисы. А самое печальное положение во Франции. Шесть миллионов мусульман. Уже сейчас понятно, что довольно быстро, где-то через полвека, эта страна, бывшая опорой Европы, превратится в мусульманский анклав. И мусульманские депутаты достаточно скоро будут заседать в парламенте этой страны. Бородатые, небритые, дурно пахнущие мужчины и одетые в платки женщины. Вот тогда я посмотрю, как она будет провозглашать вечные ценности Французской революции и Французской республики.

– Здесь должен был обсуждаться более конкретный вопрос об отношениях с Турцией, – напомнил Дронго.

– Хватит, – отмахнулся Схюрман, – эти демагоги погубят нашу Европу.

– По-моему, вы еще не пришли в себя после взрыва, – заметил Дронго.

– Я уже в порядке, – возмутился голландец, – и не смейте мне больше говорить о турках.

– Почему?

– Только их нам не хватало в объединенной Европе. Мало нам поляков, которые лезут во все щели, мало цыган из Венгрии и Румынии, которых не знают, куда депортировать. Так теперь еще нужно принимать к нам и турков, которые просто раздавят нашу цивилизацию. Сразу семьдесят миллионов мусульман. Мы уже забыли, как пятьсот лет боролись с этой османской заразой, не пуская турков в Европу. А теперь сами открываем им двери, – с внутренним ожесточением заявил Схюрман, – вот вам и открытые двери, – показал он в сторону разрушенного взрывом конференц-зала.

– Турция – член НАТО, – напомнил Дронго, – а это всегда был клуб привилегированных атлантических стран. Куда не всех принимали.

– Это был вынужденный шаг, чтобы они не лезли к грекам и защищали южные рубежи от русских, – отмахнулся Схюрман, – но всему хорошему приходит конец. Все уже отчетливо понимают, что турков нельзя принимать в Евросоюз ни при каких условиях. Эта чуждая нам мусульманская цивилизация, премьер которой уже претендует на роль нового регионального мессии. И наша задача – не пустить турков в Европу, как остановили их в конце семнадцатого века у стен Вены, когда Ян Собесский разгромил османские полчища. Нам нужен новый вождь, чтобы точно сформулировал европейскую идентичность и остановил турков.

– Зачем тогда вы приехали на эту конференцию?

– Именно для того, чтобы высказать свою точку зрения, – пояснил голландец. – Если мы не поймем, что прием Турции будет означать окончательный крах Европы, то превратимся в конгломерат народов и племен, не связанных ни общей религией, ни общими демократическими ценностями, ни общей моралью и нравственностью. У них всегда своя мораль, свои законы и своя религия.

– И вы считаете, что ваши взгляды могли поддержать участники конференции?