Оправдание Иуды
Шрифт:
Иуда наставительно поднял указательный палец. – И умный! А потом встану и пойду дальше… а ты закопаешь его до восхода…
Захария мутно и бестолково оглядывался, но вот заметил нож и дёрнулся к нему. Иуда невероятно быстро сшагнул с Чужака, даже не разгибая колен, и наступил Захарии на руку и сильно ткнул концом посоха в плечо.
Писца исказило от боли, он схватился за плечо, застонал…
Иуда тем же посохом равнодушно пихнул писца навзничь.
И спокойно продолжил:
– …закопаешь его до восхода, если не хочешь, чтоб утром здесь собрались крикливые… и не вздумайПисец снова начал заикаться, страх перед Иудой убавил его голос до шёпота. – Кккккто ттты? … …
Иуда спокойно возвратился на «своё место», сел на труп Чужака, ответил серьёзно, без тени улыбки: – Я Иуда… безупречный Иуда, рождённый от Симона среди камней, но… похоже, ты не рад мне?
Писец дёргано мотнул головой и вдруг на четвереньках пополз, пополз от костра. Заблевал. Иуда, вздохнув, встал, молча поднял нож и взял Чужака за волосы. Захария поднял на Иуду загаженное блевотиной лицо, и оно исказилось от ужаса. – Нет! Неееет!
Иуда откинул голову Чужака вбок и в одно движение срезал капюшон. Писца свалило с четверенек вбок.
Иуда спустился к берегу, набрал с верхом воды и возвратился к костру. Присел перед Захарией, держа перед собой капюшон, насмешливо протянул: – Умойся… сын Бен-Акибы…
Захария с трудом принял сидячее положение. Иуда наклонил капюшон и Захария радостно захрипел и с животным наслаждением долго мыл лицо и руки…
Костёр почти догорел…
Иуда спросил спокойно:
– Умылся?
Захария дергано кивнул.Иуда усмехнулся: – Как видно, ты не в ладах с собственной желчью… ешь больше арбуза и козьего сыра… и поменьше смотри на буквы… и найди себе молодую кобылицу. А не сможешь угодить – заплати старухе… Опыт у тебя есть… скриба.
Писец оскорблено вздёрнул подбородок, но Иуда невозмутимо вылил оставшуюся воду ему на голову, и вдогонку, с силой шмякнул промокшим, тяжёлым капюшоном об лоб: – Остынь, сын Бен-Акибы…
Писец стащил с головы обвисший капюшон. Вытер лицо рукавом. Спросил хрипло:
– Почему… ты… спас меня?
Иуда встал, поднял нож, пожал плечами: – Я тебя не спасал.
Захария таращился на Иуду, а тот внимательно осматривал нож, потом перевёл разрубленный свой взгляд на Захарию… и писец снова попытался отодвинуться…
– Не спасал?… Но зачем… тогда…?
Иуда широко замахнулся, и писец панически прикрыл голову, и не увидел, как Иуда закинул нож далеко в воду. Но услышал спокойный голос Иуды. – Сириец солгал.
– Чтооооооооо?
Иуда смотрел на расходящиеся от ножа круги. Кивнул, не оборачиваясь:
– Он не промахивался, он попадал …
Иуда шагнул к костру и улыбнулся правой своей половиной, весело и страшно…– А вот слыхал я, что Цадок, сын Нелева, скуп настолько, что не заводит при своей лавке ночного сторожа, обходясь собакой… та же голодна так, что не имеет сил даже лаять…
Иуда широко развёл руками, и удивлённо спросил у догорающих углей: – Но кому же тогда умный Захария, гордость семьи и первенец Бен-Акибы, отдал третью драхму?
Писец зажал ладонями уши, но Иуда, присев, ударил его по рукам и те повисли, как плети… и задумчиво
продолжал: – Или просвещённый грамотей купил на ту драхму яду у бродячего знахаря из Халдеи? И отравил ту собаку из жалости?…Захария прохрипел: – Ты… Сатана…
Иуда спокойно встал: – Если на базарах Галилеи я вдруг услышу про мёртвого торговца из Тира, то начну думать, что ты его не закопал… забыл…
Застыв, писец не мог отвести взгляд от мёртвого глаза Иуды, смотрящего на него в упор.
– …и тогда я закопаю тебя живого…
И выплюнул: – …скриба …
Иуда отступил, и ночная тьма бесшумно поглотила его.
Не этот костёр он искал…
7. Костёр… На пригорке, на фоне звёздного неба, весело горел костёр и ярко освещал двоих, чинящих сети. Было ясно, что эти не от кого не таились. Иуда приблизился. По бесшумному, по Иудиному… И разглядел двоих, того, кто постарше, неторопливого в словах и жестах. И второго, юного и порывистого. И услышал, как старший спросил младшего…
– …И как же он крестил тебя, Иоанн?
Тихо и мелодично рассмеялся Иоанн.
– Водою, брат мой Иаков!
Взволнованно добавил: – …но обещал, что за ним придет новый… но тот будет крестить уже Духом святым и Пламенем!
Иаков недоверчиво пожал плечами: – Что же это? Одних водою, других огнём, путано больно…
Иоанн нахмурился, но совсем по-детски, не страшно: – Ну что ты не понимаешь, Иаков? Креститель наш через воду призывал к покаянию, а кто не покается, того испепелит гнев Господа нашего!
Иаков облегчённо вздохнул, подмигнул. – Видать, нас обойдёт небесная кара, каждый день в озере крестимся…
Шутливо хлопнул Иоанна по плечу и братья весело рассмеялись. И тихо усмехнулся Иуда. Иоанн испуганно оглянулся. Иуда удивлённо покачал головой и отступил подальше… сел на песок, и застыл, неотличимый от дюн. И закрюченный посох слился с ветвями кустарника.
Иоанн встревожено прислушался…
– Иаков, брат мой, ты ничего не слышал?
– А что я должен услышать? – Будто кто-то смеётся над нами…
Иаков пожал плечами. – Откуда здесь взяться чужому? …Верно, ветер играет с сухим песком…
Иоанн успокоился, и вернулась его мечтательная улыбка. Шёпотом он поделился с Иаковом: – Знаешь, что запало на сердце? Я видел! Видел, как он крестил нашего равви!!! Но сперва я услышал отказ!
Голос Иоанна набирал силу.
Молодой, звонкий, красивый, как весь Иоанн.
Горячий и торопливый, и безоглядный, как сам Иоанн.И старшего брата захватил этот голос, и он перестал сшивать ячеи.
– Я думал, что ослышался, я… не поверил! В первый раз я видел, чтобы Креститель наш сказал – нет!
Иоанн вскочил и бросил на землю свой край сети. – …Он склонился… он… Он сказал, что недостоин развязывать ремни на его сандалиях…
Но хмурился уже Иаков на брошенную сеть, а вот Иоанн этого не замечал…
– …и голос его был смирён, как дальний рокочущий гром… но равви не послушался… Он снял сандалии и вошёл в Иордан, и подошёл к Крестителю нашему, и склонил перед ним голову, и Креститель полил… Я видел, как сияли у них глаза…