Оптинский патерик

22 июля в десятом часу вечера получена была в Оптиной телеграмма о кончине графа А. П. Толстого. По этому случаю на следующий день, 23-го числа, была в скиту заупокойная по нем литургия и панихида. В тот же день в Женеве в русской церкви протоиерей отец Афанасий Петров служил также заупокойную литургию, а после оной вдвоем с отцом Климентом отпевали тело новопреставленного графа, а отец Тимофей стоял в это время в алтаре и читал 17-ю кафизму. После отпевания гроб с телом покойного заделали в свинцовый гроб, а свинцовый гроб опять в дубовый. По получении от швейцарского правительства дозволения на вывоз покойника дворецкий и камердинер графа с его гробом 27 июля выехали из Женевы. В тот же день и отец Климент с отцом Тимофеем выехали оттуда на Базель и Франкфурт. Во Франкфурте оставались сутки, а 29 июля в воскресенье, в девятый день по кончине графа, ездили в Висбадене служить литургию в русской церкви и виделись там с родным братом покойного — графом Егором Петровичем Толстым. 30 июля путники были в Берлине, где служили литургию в русской посольской церкви. Того же дня вечером они выехали оттуда и через Вержболово, Динабург и Смоленск 2 августа прибыли в Москву, а 3 августа привезено было и тело графа и со станции отвезено прямо в приходскую церковь Покрова в Кудрине.

В воскресенье 5 августа Московский митрополит Иннокентий и викарный епископ Леонид служили над телом графа заупокойную литургию и панихиду. Сослужащими были: ректор Московской Духовной Академии Александр Васильевич Горский, протопресвитеры Невский и Богословский, греческий архимандрит Григорий, четыре протоиерея, три священника и отец Климент. После панихиды Преосвященный Леонид со всем прочим духовенством сопровождал гроб покойника до Донского монастыря, где граф Александр Петрович и похоронен вблизи родителя своего, графа Петра Александровича Толстого. По окончании погребальной церемонии в доме графини по обычаю был обед для почетных гостей.

<…>

В разговоре о кончине графа Александра Петровича Преосвященный Леонид выразился так: "В жизни своей граф искал Господа, а перед кончиною его Господь взыскал его". И все, знавшие графа, много удивлялись чудному Промыслу Божию о нем. В жизни своей он много благодетельствовал отцу Клименту и в то время, когда он служил при нем в Петербурге, и по поступлении его в скит, где граф для него, как выше упомянуто, и келлию построил. А перед кончиной графа, когда его близкие опасались, что он отойдет из сей жизни без христианского напутствия, Господь сподобил отца Климента за все благодеяния воздать благодетелю своему христианским напутствием.

18 августа скитские путники благополучно прибыли из-за границы в скит. После того жизнь отца Климента потекла обычной чередой. Он, как и прежде, писал для батюшки отца Амвросия письма. Иногда писал небольшие статьи для "Душеполезного чтения". Написана была им вскоре по возвращении из Швейцарии и статья о его заграничном путешествии и напечатана в упомянутом журнале. Из нее ясно можно видеть, как далеко уклонилось протестантство от Православия. Например, пишет отец Климент:

"Разбирать содержание (швейцарского) катехизиса не берусь, но чтобы дать о нем понятие, скажу о том, чего в нем нет. В нем не говорится ни о Святой Троице, ни о Божестве Господа Иисуса Христа, ни о сотворении мира, ни об Ангелах, ни о демонах, ни о рае, ни о грехопадении прародителей, ни об искуплении рода человеческого крестною смертью Сына Божия, ни о Страшном Суде, ни о вечных муках, и даже о бессмертии души говорится как-то очень туманно. Вообще, в этом катехизисе не отображена вся положительная догматическая часть христианского учения, а остались некоторые нравственные понятия. Вернее сказать, читая содержащиеся в этом катехизисе рассуждения, чувствуешь, что словами, заимствованными от христианского учения, прикрываются мысли совершенного неверия"

(Поездка за границу // Душеполезное чтение. 1877. Июнь).

Отец Климент отличался ревностью к Православию, благочестию и к ученым трудам, любовью к Отечеству, точностью в исполнении устава церковного и правил жития монашеского и особенной детской преданностью к старцу батюшке отцу Амвросию. С каким, например, усердием принимал он участие в обращении старцем отцом Амвросием к Православию католиков и других иноверцев! С каким жаром опровергал заблуждения свободно мыслящих христиан! Или еще: как он опечален был присланной ему вышедшей первым изданием книгой англичанина Фаррара "Жизнь Иисуса Христа" в русском переводе! Сам бывший протестант, отец Климент очень хорошо понимал протестантские заблуждения, и вот на что особенно он обратил внимание: в книге ничего не сказано о Приснодеве Богоматери. Далее, можно к сему прибавить, там сказано, что Иисус Христос в детстве играл. Да, да! Бог явился во плоти, чтобы с ребятами играть! Странно, даже более чем странно! И к чему это еще оставлены в подстрочиях вольтеровские хульные изречения? Разве для того, чтобы смущать православные умы, нетвердые в вере? А таких нетвердых какое множество и было, и есть, особенно в наше распущенное время! Или ради того, чтобы в чистых умах насеивать помыслы хулы бесовской? Как хитра злоба бесовская, всегда сплетающаяся с добром и омрачающая его светлость! (Отзыв уважаемого всем православным христианским миром достопочтеннейшего отца протоиерея Кронштадтского Андреевского собора Иоанна Ильича Сергеева о книге Фаррара: "Сколько духовного яда в книге Фаррара! И этот яд глотают юноши и взрослые и пропитываются им. Заподозрено этим писателем Приснодевство Богоматери и оставлено под сомнением Богочеловечество Христово. О, ужас! Да это едва не новое арианство!".Газета "Свет". 1897. 22 декабря.)

Еще случай. Издавна семейство Зедергольмов было в близких отношениях с семейством Филипповых, и потому отец Климент с Тертием Ивановичем Филипповым, государственным контролером, были с детства друзьями. Но пока Тертий Иванович ратовал против раскола, дружба у них с отцом Климентом продолжалась. Когда же Тертий Иванович стал писать статьи в пользу раскольников, отец Климент стал огорчаться на своего старого друга. И когда этот старый друг для каких-то справок в защиту раскола попросил письменно отца Климента выслать ему в Петербург имеющуюся у него греческую "Кормчую", отец Климент по этому случаю очень расстроился. Старая дружба побуждала послать просимую книгу, а ревность о Православии не дозволяла ему это сделать. В недоумении он обратился за советом к старцу батюшке отцу Амвросию. Старец сказал: "Так и напиши, как думаешь и чувствуешь, что совесть твоя запрещает тебе исполнить просьбу друга". Так отец Климент и написал и в книге отказал.

За ревность его к благочестию ручается уже то, что он, несмотря на свое значительное положение в миру, избрал себе иноческую скромную жизнь с многообразными лишениями. Имея от природы пылкий характер, он, однако, всячески старался, при помощи Божией, по указаниям великого старца батюшки отца Амвросия исправлять себя и направлять жизнь свою по заповедям евангельским. В особенности не любил отец Климент судить и осуждать людей, а также и слушать пересуды. Находясь за чайным столом со своим келейником, он имел обыкновение во время чаепития беседовать с ним о разных предметах. Но если келейник по неосторожности начинал осуждать людей, отец Климент прерывал беседу и начинал или молча ходить по комнате, или что-нибудь делать и переставал даже глядеть на него.

Ученых трудов отца Климента было немало. Он перевел: "Поучения преподобного аввы Дорофея" с новогреческого языка; "Двенадцать слов преподобного Симеона Нового Богослова"; исправил, а в некоторых местах и совсем переделал русский перевод "Огласительных слов преподобного Феодора Студита", издаваемых Оптиной пустынью; исправил русский перевод "Лествицы", снабдив ее новыми примечаниями; переделал книгу "Царский путь Креста Господня"; составил жизнеописание Оптинского старца Леонида (в схиме Льва); также жизнеописание отца игумена Антония, родного брата оптинского архимандрита Моисея; написал книгу о жизни и трудах Никодима Святогорца; переделал и значительно дополнил "Историческое описание Оптиной пустыни", напечатанное вторым изданием; наконец, написано было им немало составленных и переведенных статей для "Душеполезного чтения", как выше упомянуто.

Любовь отца Климента к своему Отечеству — России, несмотря на то что он по природе был немец, была достойна подражания. Он всегда с большим прискорбием относился ко всем бывшим в его время нестроениям на Руси. Во время русско-турецкой войны за Болгарию он где-то отыскал молитвы о даровании Богом победы над врагами, которые, по благословению старцев, и прочитывались на проскомидии служащими иеромонахами. Когда же были неудачи под Плевною, он, вследствие своего пылкого характера, однажды так расстроился, что и служить не мог при наступлении одного из праздничных дней. Спросили в это время старца батюшку отца Амвросия: "Батюшка! Или отец Климент не служит?" — "Да что! — ответил старец. — Плевна доняла нас!".

Что касательно церковного устава при отправлении служб церковных, отец Климент ревновал даже о самомалейших исправлениях. Например, на отпусте нужно помянуть святого. Если в служебнике записано: "Патриарха Царя-града", он так и говорил, а где написано: "Патриарха Константинопольского", то опять не заменял другими словами. И вообще говаривал: "Как написано, так и говори, зачем свое сочинять?".

В отношении исполнения правил жития иноческого он старался строго держать себя, даже, по-видимому, в мелочах. Так, например, издавна в скиту не дозволяется больше трех чашек средней величины пить чай. И отец Климент никогда не нарушал этого правила. Если где-нибудь в гостях захотят предложить ему выпить четвертую чашку, то он только с улыбкой скажет: "Грешим без числа, а чай пьем с числом". Вообще отец Климент любил во всем точность и строгость, как в отношении к себе, так и к людям. Вспоминая иногда о строгости императора Николая Павловича, он любил приговаривать: "Вот мой император!". Что отец Климент любил детской любовью старца батюшку отца Амвросия и всей душой был предан ему, это понятно. Ибо старец, как получивший от Господа дар рассуждения, принимая во внимание нежное воспитание отца Климента и его стремление к Богоугождению и спасению своей души, а вместе и немощи его пылкой души, видя также недюжинные его способности, коими он мог принести и приносил великую пользу вообще обители и, в частности, ему — старцу, он оказывал отцу Клименту нежно-отеческую любовь и благоснисхождение. Бывало, расстроится чем-нибудь отец Климент, что случалось нередко, придет к батюшке, запрется с ним один наедине и долго-долго изливает перед ним скорбь души своей плаксивым голосом, звуки которого вылетали из уединенной келлии. Слышен был также и голос любвеобильного старца, убеждающего, умиротворяющего и успокаивающего возмущенную душу отца Климента. Нередко отец Климент, по своей чрезмерной ревности к порядку и при своем вспыльчивом характере, оскорблял некоторых из скитских братий, но у него та была прекрасная черта, что он сам же первый шел к оскорбленному брату просить у него прощения, иногда даже с земным поклонением.

Кроме вышеупомянутых ученых трудов со стороны отца Климента была еще немаловажная, собственно для скита, заслуга: он привел в порядок поминовенные благодетельские синодики, какового порядка и доселе держатся заведующие синодиками скитские монахи.

Приняв Православие, отец Климент имел большую заботу о том, как бы привлечь к Православию близких его сердцу родных. И вот при его содействии, а главное, при помощи Божией первым присоединился к Православию его младший брат, Максим Карлович, который после того неоднократно посещал Оптинских старцев и брата своего отца Климента и подолгу даже гостил в скиту в его корпусе. Затем под влиянием отца Климента имел склонность к Православию и другой его брат, военный генерал, принимавший участие в русско-турецкой войне за Болгарию, но неожиданная смерть, застигшая его еще не в старых летах, не дала ему возможности посерьезнее размыслить об этом важном предмете. Отец Климент очень сожалел об этом печальном исходе. Далее, услыхав о предсмертной болезни своей матери, тоже давно склонной к принятию Православия, отец Климент, будучи уже иеромонахом, по благословению старца батюшки отца Амвросия, призвав на помощь его святые молитвы, сам отправился в Москву с целью присоединить мать свою к Православию. По этому поводу у отца Климента с родителем своим — пастором — было немало разногласия и споров. Отец сначала отговаривал жену свою, а потом просто не позволял ей присоединиться к Православию. Мать желала приобщиться Святых Таин, а отец-пастор говорил: "Давай я сам тебя приобщу". А какая у лютеран Евхаристия? Одно только название. Наконец после долгих споров и разговоров отец Климент победил родителя его же собственным оружием — главным оружием протестантской теологии. Он остановился на том, что у лютеран принято такое положение: каждый из них может свободно принимать, понимать и толковать Святое Писание. "Если, — говорил он, — мать моя разумно и свободно убедилась, что Православие правильнее протестантства, то зачем же вы хотите стеснять ее свободу?". Отец на основании этого довода уступил. И отец Климент немедленно совершил над своей матерью Таинство Миропомазания и приобщил ее Божественных и Пречистых Таин Христовых. Оба — сын и мать — находились по этому случаю в великой радости духовной. Отец Климент, по монашескому обычаю, спросил старицу свою: "Как, матушка, ваше имя?". Слабым голосом, но в веселом духе она ответила: "Алена, то есть Елена".