«Опыты» мудреца

Болезни и различные состояния, которым подвержено наше тело, наблюдаются также у государств и их общественного устройства: монархии и республики рождаются, переживают пору расцвета и увядают от старости совсем так же, как мы.

Война внешняя – меньшее зло, чем война внутренняя, но я не думаю, чтобы бог благоприятствовал бы столь несправедливому делу – оскорблять и задирать войной другого ради нашей собственной выгоды.

Тираны, стремясь чинить две жестокости одновременно – убивать и вымещать свой гнев, – прилагают все усилия к тому, чтобы по возможности продлить казнь. Они жаждут гибели своих врагов, но не хотят их скорой смерти; им нужно не упустить возможности насладиться местью.

Все, что выходит за пределы обычной смерти, я считаю неоправданной жестокостью; наше правосудие не может рассчитывать на то, что тот, кого не удерживает от преступления страх смерти – боязнь быть повешенным или обезглавленным, – не совершит его из страха перед смертью на медленном огне или посредством колесования.

Если общее благо требует, чтобы во имя его шли на предательство, ложь и беспощадное истребление, – предоставим же эту долю людям более послушным и более гибким.

Не всегда те казни, которые выглядят самыми страшными, являются самыми мучительными.

Вождь целой страны никогда не должен ставить себя в безвыходное положение, разве что в крайнем случае, когда речь идет о его последней крепости и о единственной оставшейся надежде.

Невозможно творить великие дела, придерживаясь обычных рамок справедливости.

Наше устройство – и общественное и личное – полно несовершенств. Но ничто в природе не бесполезно, даже сама бесполезность. И нет во вселенной вещи, которая не занимала бы подобающего ей места.

Во всяком государстве существуют необходимые ему должности, не только презренные, но и порочные; порокам в нем отводится свое место, и их используют для придания прочности нашему объединению, как используют яды, чтобы сохранить наше здоровье.

Путь истины – единственный, и он прост; путь заботящихся о своей выгоде и делах, которые находятся на их попечении, – раздвоен, неровен, случаен.

Что касается наших государей, то я почитаю их лишь как подданный и гражданин, и мое чувство к ним свободно от всякой корысти.

За партией, отстаивающей правое дело, я пойду хоть в огонь.

Колебаться и пребывать в нерешимости, сохранять полнейшую безучастность к смутам и междоусобицам в твоем отечестве – это я не нахожу ни похвальным, ни честным.

Я вижу, что всякий досадует, если от него утаивают самую сущность дела, которое ему поручено, и скрывают какую-нибудь заднюю мысль.

Воля и желания создают себе собственные законы, но наши поступки должны подчиняться общественным установлениям.

Даже сама невинность не сумела бы, живя среди нас, обойтись без притворства и вести дела, не прибегая ко лжи.

Если крайние обстоятельства или какое-нибудь чрезвычайное событие, угрожающее существованию государства, заставляют государя изменить своему слову и обещаниям или как-нибудь по иному нарушить свой долг, он должен рассматривать подобную необходимость как удар бича божьего; порока тут нет, ибо он отступается от своих принципов ради общеобязательного и высшего принципа, но это, конечно, несчастье, и очень большое несчастье.

Никакая личная выгода не оправдывает насилия, совершаемого нами над нашей совестью; общественная – дело другое, но и то лишь тогда, когда она вполне очевидна и очень существенна.

Кто недостаточно верен себе самому, тому простительно не соблюдать верности своему господину.

И моя речь, и моя честность, и все остальное во мне составляют единое целое; их высшее стремление – служить обществу, и я считаю это непреложным законом.

Гражданские войны преподносят нам на каждом шагу отвратительные примеры коварства, ибо мы наказываем ни в чем не повинных людей только за то, что они верили нам, когда мы сами были иными.

Не будем опасаться отстаивать мысль, что есть кое-какие вещи, непозволительные даже в отношении наших врагов, и что общественные интересы отнюдь не должны требовать всего от всех в ущерб интересам частным.

Не всё может позволить себе порядочный человек, служа своему государю, или общему благу, или законам.

Служа государям, мало быть по-настоящему скрытным, надо быть еще и лжецом.

Стремление монархов возвеличиться в глазах окружающих, постоянно приковывать к себе внимание непомерными тратами есть род малодушия и свидетельствует о том, что эти государи не ощущают по-настоящему, что именно они собой представляют.

Чаще всего случается, что народ прав и что его глаза насыщают тем, чем ему полагалось бы насыщать свое брюхо.

Щедрость в руках королей – не такое уж блестящее качество; частные лица имеют на нее больше права, ибо, в сущности, у короля нет ничего своего, он сам принадлежит своим подданным.

Судье вручается судебная власть не ради его блага, а ради блага того, кто ему подсуден. Высшего назначают не ради его выгоды, а ради выгоды низшего; врач нужен больному, а не себе.