Оракул с Уолл-стрит 5

— Доброе утро, дамы и господа, — его глубокий голос разнесся по залу через усилители. — Благодарю всех за то, что нашли время присоединиться к нам в этот исторический день.

Щелкали фотоаппараты, стрекотали кинокамеры. Журналисты приготовили карандаши.

— Сегодня мы рады объявить о создании новой силы на нефтяном рынке Америки. Texas Petroleum, Oklahoma Oil и Gulf Extraction объединяются в единую компанию, United Petroleum Corporation с общей капитализацией свыше трехсот миллионов долларов!

По залу пронесся взволнованный шепот. Фотовспышки замелькали чаще.

Фостер продолжил, зачитывая детали слияния, условия обмена акций, прогнозы по прибыли. Я слушал внимательно, отмечая, как каждая новая деталь вызывала волнение среди журналистов и аналитиков.

После официальной части началась сессия вопросов и ответов. Один из репортеров поднял руку:

— Мистер Фостер, как это слияние повлияет на конкуренцию в нефтяной отрасли?

— Мы создаем эффективную компанию с интегрированной структурой, — ответил Фостер. — Это позволит снизить издержки и в конечном итоге принесет выгоду потребителям.

Я заметил, как Дэвид Роквуд едва заметно кивнул, одобряя ответ.

Другой журналист, представитель «Уолл-стрит Джорнал», задал вопрос, от которого у меня по спине пробежал холодок:

— Господин Фостер, ходят слухи, что за объединением стоят интересы семьи Роквуд. Это правда?

Фостер на мгновение замешкался, но быстро нашелся:

— United Petroleum создается как независимая корпорация. Среди наших акционеров действительно представлены многие уважаемые семьи и финансовые институты Америки, но никто не имеет контрольного пакета.

Технически он не солгал, ни Роквуды, ни я не владели контрольным пакетом в одиночку. Вместе — да, но это было скрыто за сетью подставных компаний.

Я незаметно выскользнул из-за кулис и направился к телефонной будке в лобби отеля. Нужно проверить, как идет операция по фиксации прибыли.

Попросив телефонистку соединить меня с офисом Прескотта, я назвался курьером с важным сообщением. Через несколько секунд на линии появился сам Прескотт.

— Говори, — скомандовал он, узнав мой голос.

— Как котировки?

— Невероятно! Texas достигла сто пятнадцати, Oklahoma — семидесяти восьми, Gulf — девяносто четырех. Рынок словно сошел с ума! Уже выполнили второй транш. Приступаем к третьему?

— Да, и увеличь его до двадцати процентов, — ответил я. — При таких ценах нужно фиксировать больше прибыли.

— Понял тебя. Роквуды сообщили, что действуют по тому же плану. К закрытию сегодня мы должны вывести около сорока процентов общей позиции.

В этот момент рядом с телефонной будкой прошли двое журналистов, оживленно обсуждая пресс-конференцию. Я понизил голос:

— Увидимся на бирже через час. Будь осторожен, пресса начинает проявлять излишнее любопытство.

Вернувшись на биржу к одиннадцати тридцати, я обнаружил атмосферу, близкую к истерии. Вокруг нефтяного сектора бушевало настоящее торговое безумие. Брокеры кричали, размахивали руками, мальчики-посыльные с телеграммами буквально бегом перемещались между постами.

Заняв позицию на галерее, я увидел, как стремительно развивается наша операция. Брокеры Прескотта методично продавали небольшие партии акций, а цены, несмотря на это, продолжали расти. Спрос был настолько велик, что даже наши значительные продажи не могли остановить повышение.

В полдень ко мне подошел настоящий курьер с телеграммой от Мартинса. Я вскрыл конверт и прочитал:

«Роквуды сообщают о завершении третьего транша. Тридцать процентов позиции ликвидировано. Средняя цена продажи +58% к цене покупки.»

Это превосходило самые оптимистичные прогнозы. При таких показателях моя прибыль от операции «Черное золото» должна составить около восемнадцать миллионов долларов вместо изначально планировавшихся тринадцати миллионов.

Еще через час поступило новое сообщение, на этот раз от Прескотта:

«Четвертый транш завершен. Федеральный резерв проявляет интерес к необычной активности. Рекомендую замедлить темп продаж.»

Это тревожный сигнал. Последнее, что нам нужно, это привлечение внимания регуляторов. Я отправил короткий ответ:

«Согласен. Растягиваем оставшуюся часть на два дня. Сегодня больше не продаем.»

К трем часам дня торговая активность начала снижаться. Цены стабилизировались на высоких уровнях: Texas Petroleum — сто восемнадцать, Oklahoma Oil — семьдесят шесть, Gulf Extraction — девяносто один. Рост за день составил более пятидесяти процентов, рекордная цифра для компаний такого размера.

Из торгового зала я заметил, как Прескотт собирает своих брокеров для короткого совещания. Его указания были ясны даже на расстоянии — сворачивать активность, сохранять конфиденциальность, готовиться к завтрашнему дню.

Около четырех, когда торги начали подходить к концу, я покинул биржу тем же незаметным путем, каким пришел. Мартинс ждал неподалеку с автомобилем.

— Обратно в особняк, сэр? — спросил он, когда я сел на заднее сиденье.

— Нет, сначала к Прескотту. Нужно обсудить итоги дня и план на завтра.

В офисе Прескотта на Уолл-стрит меня провели через черный ход, минуя основные помещения. Мой партнер ждал в своем кабинете, окна которого выходили на гавань Нью-Йорка.

— Уильям! — он встретил меня рукопожатием, когда я снял усы и кепку. — Какой день! Какой день!

— Превосходный, — согласился я, усаживаясь в кожаное кресло. — Даже лучше, чем мы прогнозировали.

— Сорок процентов позиции ликвидировано, — Прескотт развернул на столе листы с расчетами. — Средняя цена продажи превысила исходную на пятьдесят девять процентов. Чистая прибыль уже превосходит плановые показатели на тридцать пять процентов.

— А сколько мы сможем получить завтра? — я изучал цифры, прикидывая варианты.

— Если цены останутся на текущем уровне, а мы продадим еще тридцать процентов позиции, то общий результат превысит исходный план почти в полтора раза, — Прескотт не скрывал удовлетворения. — Ваша доля составит около восемнадцати миллионов долларов вместо тринадцати.

— Что с оставшейся частью позиции? — спросил я. — Те тридцать процентов, которые мы оставим после завтрашнего дня?

— По нашему плану, их нужно держать как долгосрочную инвестицию, — ответил Прескотт. — Это страховка от излишнего внимания регуляторов. Если мы ликвидируем все сразу, это может вызвать подозрения.