Оракул с Уолл-стрит 5

— Поглощение металлургических активов в Пенсильвании, ваша работа с инвестиционными фондами европейских банков, даже сотрудничество с… назовем их нетрадиционными деловыми кругами. Впечатляющий размах деятельности.

Я почувствовал, как внутри все напряглось. Они знали о моих операциях с Синдикатом.

— Надеюсь, вы не считаете что-либо из этого предосудительным, — спокойно ответил я.

— Наоборот, — Шварц отпил коньяк, смакуя каждую каплю. — Мы восхищаемся вашей гибкостью в выборе деловых партнеров. Это именно то качество, которое нам требуется.

Он поставил бокал и открыл папку на коленях. Достал несколько фотографий и разложил их на столике между нами.

Первая фотография запечатлела меня выходящим из офиса «Atlas Trading», подставной компании Мэддена. Вторая — мою встречу с Альфредом Бернье у швейцарского банка. Третья — разговор с Кляйном в ресторане «Винченцо».

— Как видите, мы внимательно следим за карьерой талантливых молодых людей, — произнес Шварц с отеческой снисходительностью.

— Весьма лестно, — сухо заметил я, не позволяя раздражению проступить в голосе. — Хотя некоторые сочли бы это вторжением в частную жизнь.

Форбс рассмеялся, короткий лающий звук.

— Приватность — роскошь, которую могут позволить себе лишь люди, не играющие в большие игры. А вы, мистер Стерлинг, определенно играете в очень большие игры.

Шварц собрал фотографии и вернул их в папку.

— Но мы пригласили вас не для демонстрации наших возможностей. У нас есть предложение, которое может вас заинтересовать.

— Я слушаю.

Форбс подошел к письменному столу в углу библиотеки и принес оттуда карту Соединенных Штатов. Развернул ее на низком столике передо мной. Несколько регионов были выделены красными кружками.

— Что вы знаете о грядущих изменениях на финансовых рынках? — спросил Шварц, проводя пальцем по карте.

— Достаточно, чтобы принимать разумные меры предосторожности, — осторожно ответил я.

— Разумные меры, — повторил Форбс с иронией. — Вроде перевода активов в золото и европейские банки?

Черт. Они знали и об этом.

— Диверсификация портфеля — стандартная практика грамотного управления рисками, — невозмутимо ответил я.

Шварц наклонился вперед, его глаза в свете камина казались почти черными.

— Мистер Стерлинг, давайте говорить откровенно. Вы готовитесь к серьезной коррекции рынка. Мы это знаем, вы это знаете. Вопрос в том, насколько серьезной вы ее считаете.

Я выдержал паузу, взвешивая слова.

— Рынок перегрет. Маржинальная торговля достигла опасных масштабов. Коррекция неизбежна.

— Коррекция, — Форбс усмехнулся. — Дипломатичный термин. А если говорить точнее?

— Падение на двадцать-тридцать процентов от пиковых значений, — соврал я, занизив реальные ожидания в три раза. — Болезненно, но не катастрофично.

Шварц и Форбс переглянулись. В их взгляде мелькнуло что-то вроде удовлетворения.

— Интересная оценка, — медленно произнес Шварц. — И очень близкая к нашим расчетам.

Он поднялся, подошел к камину, где Форбс уже стоял, опираясь о каминную полку.

— Видите ли, мистер Стерлинг, небольшая коррекция рынка — это не стихийное бедствие. Это деловая возможность. Если знать точные даты и масштабы.

— Знать? — я поднял бровь. — Или планировать?

Форбс развел руками в театральном жесте.

— А есть ли разница? Умные деньги всегда знают, куда дует ветер, задолго до того, как остальные почувствуют даже легкий бриз.

Шварц вернулся к креслу, взял папку и достал еще один документ, подробную схему финансовых потоков между крупнейшими банками.

— Continental Trust координирует действия нескольких ключевых участников рынка. Банки, инвестиционные дома, даже некоторые правительственные структуры. Цель простая: обеспечить контролируемое снижение спекулятивного накала.

— Контролируемое, — повторил я. — И кто именно осуществляет этот контроль?

— Люди с достаточными ресурсами и влиянием, чтобы направлять рыночные течения, — уклончиво ответил Форбс. — Люди, понимающие, что иногда краткосрочная боль необходима для долгосрочного здоровья системы.

Я внимательно изучал схему. Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять: эти люди действительно обладали инструментами для манипулирования рынком. Но размах их планов…

— И какова предполагаемая прибыль от этой операции? — спросил я.

Шварц улыбнулся, и в его улыбке было что-то хищное.

— Консервативные оценки говорят о десяти-двадцати миллиардах долларов. При правильном планировании.

Десять-двадцать миллиардов. На фоне экономики 1929 года это астрономические суммы. Больше, чем годовой бюджет многих стран.

— Впечатляющие цифры, — заметил я. — Но для получения такой прибыли потребуется падение рынка гораздо больше, чем на двадцать-тридцать процентов.

— Возможно, — согласился Форбс. — Но мы готовы к различным сценариям. В том числе к более драматичным.

Вот оно. Они действительно не понимали, что запускают. Или понимали и сознательно шли на это.

— А человеческие потери? — я не удержался от вопроса. — Миллионы семей, которые потеряют сбережения?

Шварц пожал плечами с ледяным равнодушием.

— В любой большой игре есть проигравшие. Мы не можем нести ответственность за тех, кто играет деньгами, которых не может позволить себе потерять.

— К тому же, — добавил Форбс, — коррекция оздоровит систему. Вымоет спекулянтов, снизит маржинальную торговлю, вернет рынок к фундаментальным основам. В долгосрочной перспективе все выиграют.

Я слушал их рассуждения и чувствовал растущее отвращение. Эти люди планировали трагедию, которая разрушит жизни миллионов, и называли это «оздоровлением системы».

— И какова моя роль в этом великом плане? — спросил я, сохраняя нейтральный тон.

Шварц открыл папку и достал последний документ, контракт на нескольких страницах, напечатанный на дорогой бумаге с водяными знаками.

— Мы уже делали вам предложение. Частично вы согласились. Наше сотрудничество оказалось плодотворным. Мы снова предлагаем вам стать официальным партнером операции. Полный доступ к инсайдерской информации, включая точные даты и масштабы планируемых движений. Участие в распределении приобретаемых активов. Ваша доля составит два процента от общей прибыли.