Оракул

Ледяной голем, выросший у меня под носом, и это я успел отпрыгнуть в сторону, напоминал такую куклу. Начинался он как столб, выше превращался в пузатый бочонок, из которого торчали две тоненькие ручки без пальцев и ладоней, вершил композицию шарик-голова.

Ножка, переходящая в бочонок, изгибалась, «руки» тоже, вся эта вертлявая композиция и создавала эффект динамической фигуры на ветру, которого, конечно же, в подвале не было и быть не могло.

Из «ручек» фигура пулялась сгустками чего-то морозного, глядя на них, я снова вспомнил про жидкий азот. Один такой плевок попал в Наталью, превратив в ледяную скульптуру. Я твердо сказал себе, что разберусь позже, насколько там все плохо. Владимир также вышел из строя, хлопоча вокруг супруги. Толку в бою от них все равно было мало, так что я сосредоточился на том. чтобы расправиться с големом, при этом не превратившись в снеговика.

Началась веселая игра: уворачиваться от плевков голема на скользком льду и при этом прицельно стрелять по разным частям его фигуры в поисках слабых мест. Механизм выработался простой: перекат, добавление метки, снова перекат, выстрел по метке.

Методом проб и ошибок я установил, что шарик-голова голему приделан для красоты. Пуля из Библиотекаря разнесла шарик вдребезги, не причинив уродцу ни малейшего неудобства.

В бочонке, заменявшем корпус, пули просто застревали. Я почти отчаялся, но три попадания подряд разнесли ему место, в котором у людей располагался бы локтевой сустав. Стрелять левой рукой голем перестал, так что я уже гораздо спокойнее обезвредил и правую руку.

Гибкую тварь это не убило, и мне показалось, что он начал отращивать себе новые руки за счет худеющего бочонка. Я стал стрелять по ножке, растущей из пола. Сперва создалось впечатление, что вреда ему это не приносит, но я был настойчив, целился в одно и то же место и, сменив магазин, переломил-таки столб почти у самого основания. Падать было ой как высоко, голем, ударившись о пол, разлетелся на мелкие кусочки.

Других засад в подвале, да и во всем доме не ожидалось. По крайней мере, мы с ликвором опасности не ощущали. Можно было чуть-чуть расслабиться, я убрал оружие и подскочил к Васнецовым.

— Как она? — спросил я у Владимира, пытавшегося растереть жене конечности.

— Она в порядке, но очень замерзла, — разлепила обмороженные губы сама Наташа.

— Надо поискать спиртное! — предложил я, и поднялся на первый этаж.

Бар предсказуемо нашелся рядом с сервантом, заполненным рюмками. Я пренебрег настойками в графинах, выбрав кое-что покрепче — старый добрый ром в сорок пять градусов. Вернувшись в подвал, я влил немного этого нектара богов в рот пострадавшей. Лекарство помогло, Наталья ожила. Ликвор явно делал свое дело, возвращая хозяйку к жизни.

— Можешь открыть трещину? — спросил я, когда Васнецова поднялась на ноги.

— Эй, она еле на ногах стоит, — возмутился супруг!

— Мы должны спасти княгиню, — Наталья положила руку мужу на плечо. — Если еще не поздно.

Я мог справиться и сам с помощью вороватой руки, но не хотел ее светить перед Васнецовыми или кем-либо другим. Это мой секрет на случай экстремальной ситуации. Уж что-что, а при моем образе жизни дерьмо случается.

Не прошло и минуты, как мы открыли проход в осколок и сразу закрыли. Бутылку с ромом пустили по кругу, стараясь хоть чуть-чуть согреться. Не жидкий азот (вот ведь привязался терминатор проклятый), но верные минус пятьдесят нас встретили во всей красе. Трещина вывела нас на склон горы под яростные порывы ветра. Наталья поехала вниз по тонкому слою снега, запорошившему камень, но мы с Владимиром ее удержали и сразу юркнули обратно в уютную, теплую кроличью нору.

— Она не могла выжить там! — Наталья выделила слово «там» голосом.

— Не было ее там, — сказал я устало. — Ни малейшего запаха жертвы. А здесь он чувствуется и очень сильно. Давайте искать княгиню. Есть шанс ее спасти.

Мы перерыли весь дом, стараясь не добавлять беспорядка, но, конечно, слишком усердно порядок не берегли. После этих «заморозков» интерьер так или иначе пришел в негодность.

Дятлову мы нашли, уже совсем отчаявшись. Это был странный тайник, в котором явно была задействована крохотная трещина. А возможно это был карман, типа того, которым пользовалась вороватая рука. Она, кстати, и подсказала мне, что видит нечто интересное. И когда я ткнул пальцем в следы на полу от шкафа, который явно передвигали, Наталья подключилась к процессу.

— Не поверю, что старая женщина и ни разу не инвейдей отодвинула шкаф и задвинула за собой, — сморщила носик Васнецова.

— Очевидно, что там секретное устройство. Владимир, мне кажется, это работа для специалиста по механизмам.

— Сейчас разберемся!

Володя завозился, «обнюхивая» шкаф, нажал что-то на одной полке, потом на другой, и, о чудо, шкаф отъехал в сторону на маленьких колесиках. Пришла очередь Наташи колдовать над участком стены, ранее закрытым, а потому менее пострадавшим от заморозков.

Вороватая рука шепнула, что могла бы вытащить старушку из ее убежища за шиворот безо всех этих плясок с бубном. Но я мысленно цыкнул на нее, хотя, если окажется, что мы опоздали на считанные секунды, стоит ли эта жертва конспирации?

Ладно, задержались мы на пару минут, не больше. Васнецовы на самом деле неплохо справлялись. «Свежий» участок стены просто исчез, открыв нашим взорам крошечную комнатку. Из мебели там была узкая кушетка, занимавшая почти все пространство укрытия. Но даже так княгиня не успела с комфортом расположиться на ней, упала рядом.

Мы хотели вынести ее, но, притронувшись, поняли, что опоздали. Тело было холодным и уже задеревеневшим.

Наташа опустилась возле нее на колени, пытаясь найти пульс на запястье, а потом и на шее.

— Она жива! Еще жива! — закричала она, нащупав что-то.

Какая-то безумная и пока весьма мутная мысль промелькнула у меня. Что-то про ликвор, про эйфорию у меня в крови и в других жидкостях, и что энергия эта недоступна обычному человеку. И мне придумался способ, который почти наверняка не сработает.

— Нож, — крикнул я Наталье, — дай нож!

Увидев ее замешательство, я добавил:

— Быстро! Быстро!

Я содрал с левой руки перчатку, разрезал вену как положено, вдоль. Приподнял голову старушки, приложил рану к ее губам. Уже совершенно безумным голосом начал на нее орать:

— Пей, да пей же!

В крик этот я вложил особый голос, вспомнив, как это делали покойный Влад Пижонов и весьма бодрая Ирина Орлова. И что-то у меня получилось, княгиня откликнулась на мой приказ и начала сосать кровь, как заправский вампир.

А я продолжил кричать уже беззвучно на собственный ликвор:

— Лечи ее! Она почти мертва. И пока она пьет мою кровь, мы — одно целое, она сейчас — тоже инвейдей! Лечи, черт!

Что-то все же сработало, или старушка в моих объятьях согрелась, и не было никакого чуда, но через долгую минуту она открыла глаза и, оттолкнув руку, заворчала:

— Какая гадость!

Ликвор отдал мне честь и ушел отсыпаться. Пить чаи в замороженном доме казалось невозможным. Наташа помогла княгине переодеться, руки пока плохо ее слушались. Затем мы прошли в «Трактиръ», где княгиня всласть наобнималась со Степанидой Дмитриевной.