Оранжерейный цветок

— Черт возьми, я не перестану это говорить, только чтобы тебя раздражать.

Для чего ещё нужны старшие братья?

Он тяжело вздыхает.

Я в шутку потираю его по затылку и подталкиваю в сторону его дома. Как только убираю руку с его плеча, Ло останавливается посреди дороги, нахмурив брови.

— Кстати, о твоей поездке в Калифорнию... — он делает паузу. — Я знаю, я не спрашивал о ней несколько месяцев. Я был слишком занят своими проблемами…

— Не беспокойся об этом, — я киваю головой в сторону белого дома в колониальном стиле. — Идем приготовим завтрак для девочек.

— Подожди, — говорит Ло, протягивая руку. — Я должен это сказать.

Но я не хочу это слышать. Я уже принял решение. Я не еду в Калифорнию. Не когда он в таком хреновом состоянии. Я его спонсор. Я должен быть здесь, рядом с ним.

— Мне нужно, чтобы ты уехал.

Я открываю рот, но он меня перебивает.

— Я уже слышу твои гребаные отговорки. И я говорю тебе: поезжай. Забирайся на свои горы. Делай всё, что тебе нужно. Ты долгое время планировал эту поездку, и я не хочу все испортить.

— Я всегда могу ее перенести. Эти горы никуда не сдвинутся, черт возьми, Ло, — с восемнадцати лет я хотел самостоятельно взобраться на три горы, расположенные друг за другом, в Йосемити. В течение нескольких лет я тренировался, чтобы достичь этой цели. Я могу подождать ещё немного.

— Я буду чувствовать себя дерьмово, если ты не поедешь, — говорит Ло. — И я начну пить. Я тебе это обещаю.

Я сердито на него смотрю.

— Я не нуждаюсь в тебе, — со злобой говорит он. — Мне, блять, не нужно, чтобы ты держал меня за руку. Мне нужно, чтобы ты хоть раз в жизни проявил эгоизм, как это делаю я. Чтобы я не чувствовал себя полнейшим дерьмом по сравнению с тобой, хорошо?

Все внутри меня съеживается. Я был эгоистом столько гребаных лет. Мне было наплевать на Ло. Я не хочу становиться тем парнем снова. Но я слышу в его голосе мольбу.

Я слышу: «Пожалуйста, блять, уезжай. Я схожу с ума».

— Ладно, — говорю я рефлекторно. — Я поеду.

Его плечи сразу же расслабляются, и он глубоко выдыхает. Он кивает самому себе. Интересно, как долго Ло нес всю эту тяжесть на своих плечах.

Я не могу объяснить, почему я так сильно его люблю. Возможно, потому что он единственный, кто понимает, каково быть под воздействием манипуляций Джонатана ради его же выгоды. Или может быть, я знаю, что глубоко внутри Ло нуждается в любви больше, чем кто-либо. И я не могу не ответить ему полной взаимностью.

Я кладу ему руку на плечо со словами:

— Возможно однажды, ты сможешь меня обогнать.

Он издаёт сухой и горький смешок:

— Только если я сломаю тебе ноги.

Я ухмыляюсь: — Тебе сначала нужно будет меня догнать.

— Дай мне клюшку для лакросса, и тогда посмотрим.

— Этого никогда не случится, младший брат.

Я не говорю это с каким-либо презрением.

Никогда не говорил. И никогда не смогу.

2. Дэйзи Кэллоуэй

.

У меня есть такая теория.

Друзья в жизни не навсегда. Они даже не на какое-то время. Они приходят в твою жизнь, а затем исчезают из нее, когда что-то или кто-то меняется. Ничто к вам их не привязывает. Ни кровь, ни верность. Дружба просто... мимолетна.

Обычно я не столь цинична. Но этим утром, сидя с ноутбуком на коленках, я открыла Фейсбук. Мне стоило удалить свой аккаунт несколько лет назад, примерно в то же время, когда моя семья внезапно оказалась в свете софитов — когда сексуальная зависимость моей старшей сестры стала известна всей стране.

Но увы, на тот момент у меня была иная теория.

Радуга, бабочки, сердечки, держащиеся за руки — так я представляла себе дружбу.

И вот, что сейчас Клео Маркс написала на своей стене в Фейсбуке: «Во время вечеринки в честь своего шестнадцатилетия Дэйзи Кэллоуэй говорила только про секс и никак не могла заткнуться. Это все, что ее интересовало. Знаете, она же скрытая секс-зависимая, как ее сестра. Все девочки Кэллоуэй — шлюхи».

Такие красивые слова написала моя бывшая лучшая подруга. И неважно, что она упоминает события, которые произошли два с половиной года назад.

Это не помешало ей собрать 457 комментариев, и большинство людей согласны с ней.

С тех пор как четыре месяца назад я выпустилась из частной средней школы, мои бывшие друзья все никак не исчезнут из моей жизни. Они преследуют меня как призраки хренового прошлого.

Чья-то рука тянется к ноутбуку и захлопывает его:

— Хватит тратить свои эмоции на них, черт возьми.

Высокий, ростом сто девяносто два сантиметра, парень лежит в моей кровати. Рядом со мной. В одних только спортивных штанах. Я сижу у изголовья кровати в белых хлопковых шортиках и коротком красно-синем топе с надписью «Дикая Америка».

Возможно, со стороны мы выглядим как пара, проснувшаяся от утреннего солнечного света, который проникает в комнату сквозь занавески.

На самом деле между нами нет никаких прикосновений. Никаких поцелуев. Ничего выходящего за пределы дружбы.

Действительность намного сложнее.

— Когда ты проснулся? — интересуюсь я, пытаясь уйти от темы, затрагивающей моих старых друзей.

Он все ещё лежит под моим зеленым одеялом и проводит руками по растрепанным темно-каштановым волосам. Даже слово «привлекательный» не сможет описать, насколько хорошо он выглядит с растрепанными волосами. В течение дня его волосы тоже торчат, но он и так об этом знает.

— У меня есть вопрос получше: А когда ты заснула? — он смотрит на меня прищурившись, в его взгляде упрек.

Я не спала. Но он это уже знает.

— Хорошие новости: я закончила собирать вещи ещё на рассвете.

Он приподнимается и двигается ближе ко мне. От его близости я напрягаюсь, вспоминая, что он мужчина. Рядом с его телом мое выглядит крохотным. Плохим это напряжение не назовешь. От этого напряжения у меня на секунду перехватывает дыхание. От этого напряжения у меня кружится голова, а сердце пускается в странный танец.

Мне нравится вся опасность данной ситуации.

— Плохие новости: мне плевать на твои сборы, — грубым голосом отвечает он. — Все, что меня, блять, волнует — это ты, — он протягивает руку к моей прикроватной тумбочке, чтобы взять банку с таблетками. Его мышцы напрягаются, когда он случайно дотрагивается до моей груди.

Мы оба делаем вид, что этого короткого прикосновения не было. Но возросшее напряжение повисло словно предупреждение не пересекать эту грань.

Чтобы разрядить обстановку, я встаю на кровать и пинаю декоративную подушку на пол.