Орбитсвилль (сборник)
Шрифт:
— «Все ворота», хотели вы сказать, если я не ошибаюсь, — вставил Теллон, чувствуя, как по жилам разливается холодная злоба. — Вы отстали от моды, Сили; вы, ворота и Блок — все это часть древней истории. Отныне мы больше не будем вздорить из-за горстки планет, обнаруженных благодаря случаю. Нам открыта дорога на каждую планету Галактики, и всем найдется место. Даже вам и вам подобным, Сили, хотя вам придется измениться. Никто не останется играть в солдатики у вас на заднем дворе, когда в космосе сто тысяч новых планет ждут тех, кто хочет ЖИТЬ. Теперь — собираетесь ли вы меня слушать или сказать вам «до свидания»? Я и так потерял слишком много времени. — Теллон занес руку над красной кнопкой
У Сили был загнанный вид:
— Хорошо, Теллон. Чего вы хотите?
— Три пункта: немедленная отмена всех приготовлений к военным действиям против Эмм-Лютера; разрешение мне сообщать детали техники астронавигации в нуль-пространстве всем, кто захочет ее применять; еще я хочу реквизировать флагманский корабль маршала Дженнингса для немедленного перелета на Эмм-Лютер.
Сили открыл рот для ответа, но тут в беседу вклинился новый голос:
— Меня эти ваши требования не смущают.
Теллон узнал голос Колдуэлла Дюбуа, главы правительства Земли и четырех других человеческих поселений в Солнечной Системе.
Зеркальный тысячеярдовый киль «Веллингтона», флагмана Космического Маршала Дженнингса, холодно сверкал в разреженном воздухе высоко над Нью-Виттенбургом. «Веллингтон» стал вторым кораблем, совершившим управляемый полет в нуль-пространстве, и первым, который произвел такой полет с Земли на Эмм-Лютер. Прошел час с того момента, как его мощные передатчики разнесли по всей поверхности планеты свое сообщение.
«Веллингтон» был слишком огромен даже для самого большого стола Нью-Виттенбургского космопорта и потому предпочел оставаться наверху — хотя и в атмосфере — как чудовищный, но мирный образец чистой силы. Эллипсообразная надстройка, оказавшись плоскодонной спасательной шлюпкой, отделилась от его корпуса и заскользила вниз.
Теллон стоял у главного экрана шлюпки, глядя на расстилающийся под ним единственный континент планеты. Он еще носил электроглаз, но за время приближения к Эмм-Лютеру и последовавших затем радиосеансов (лучше было бы сказать — радиообольщений!) — за это время неограниченные технические ресурсы электронных мастерских «Веллингтона» снабдили его телекамерой размером с горошину и закодировали ее выходной сигнал в соответствии с первоначальным планом Теллона. Теперь у него были собственные глаза, дарящие ему хорошее, хоть и монокулярное, изображение окружающего мира. Его уверили, что позднее они смогут встроить ему по камере в каждый глаз.
Внизу изгибался погруженный в сумрак континент, тускло-зеленые и охряные пятна струились друг сквозь друга, окаймленные кружевной белизной там, где суша встречалась с не знающим приливов океаном. Теллон мог охватить одним взглядом почти весь маршрут своей ночной прогулки — длинную ломаную линию, ведущую на север через такие неразличимые точки, как укрытый мглой Павильон, город Свитвелл и «Персидский кот», завод космозондов, где его ранили, поместье Карла Жюста и горный мотель, где он провел пять дней с Хелен — и так до самого космопорта, где Хелен застрелили.
На этот момент он был одним из самых важных и знаменитых людей империи, его имя облетело все планеты, и люди будут помнить его, пока пишется история, но он боялся запросить ту информацию, которая ему была всего нужнее. «Если она умерла, я не хочу об этом знать», — подумал он и продолжал сидеть, удивляясь волнам памяти, которые бились в стены его сознания, как будто он уже существовал когда-то в этой эмоциональной матрице,
любил Хелен в другой жизни, потерял ее в другой жизни…— Мы совершим посадку менее, чем через минуту, — сказал маршал Дженнингс. — Вы готовы к встрече?
Теллон кивнул. На обзорных экранах быстро разрастался космопорт. Он увидел выстроенные в боевом порядке корабли, паутину дорог и переполненных людьми движущихся дорожек, участок около приемного сектора, расчищенный для их приземления. Еще через несколько секунд он различил одетые в темные костюмы фигуры официальной группы встречающих, в которую, как ему сказали, войдет сам Гражданский Арбитр. Операторы ожидали возможности запечатлеть на пленку его прибытие на благо всей империи.
Вдруг он узнал среди темных фигур бледный овал поднятого к небу лица Хелен; и сумятица в его голове утихла, оставив после себя чувство великого успокоения, большего, чем он когда-либо надеялся ощутить.
— Нам едва-едва хватит места приземлиться, — сказал, обернувшись, пилот спасательной шлюпки. — Они, похоже, не врут, на их планете действительно яблочку негде упасть.
— Это временная стадия, — уверил его Теллон. — Все будет по-другому.
Лицо Хелен было обращено к его кораблю. Но она могла глядеть и мимо него, туда, где на вечернем небе начали роиться, подобно пчелам, звезды. Навстречу воскресенью, вспомнил он старые строки, тому тихому воскресенью, которое длится и длится, в котором даже любящие наконец-то находят себе покой. Последняя строка гласила: «А Земля — лишь звезда, которая когда-то светила», но об этом Хелен и ему, как и остальной части человечества, думать ни к чему.
Мать-планета когда-нибудь состарится и станет бесплодной; но к тому времени вырастут ее дети, высокие, сильные и красивые. И их будет много.
ТЕМНЫЕ НОЧИ (рассказы)
Предисловие
Как-то, придирчиво разглядывая свои ручонки, моя младшенькая спросила:
— Папочка, а почему у меня ногти из пластмассы?
Я тоже посмотрел на ее пальчики. Действительно, маленькие полупрозрачные ноготки весьма напоминали розовые пластмассовые чешуйки на кончиках пальцев кукол. Похоже, четырехлетняя дочурка полагала, что она частично состоит из плоти, а частично — из пластика.
Я-то, конечно, знал, что это не так, но внезапно… Внезапно мне открылась узкая тропка через пропасть между ее вселенной и моей. Помню, в животе у меня тогда возник холодок, в сознании — смятение. Иными словами, я в ту минуту ощутил типичные, по мнению некоторых авторов, признаки вдохновения, и перед моим мысленным взором разом пронеслись замысел и сюжет «Темной ночи в Стране игрушек» — первого рассказа сборника, который вы держите в руках. Вы вправе счесть этот рассказ научной фантастикой, фэнтези или «ужастиком», сам же я отнести его к какому-либо конкретному жанру затрудняюсь. Скажу лишь, что мне с каждым днем все сложнее и сложнее уловить разницу между телом собственного ребенка и детально проработанной игрушкой, сошедшей с конвейера, и это меня пугает.
Теперь, надеюсь, понятно, почему, услышав традиционный вопрос «Откуда вы берете свои идеи?», писатели обычно хмурятся, глаза их затуманиваются, губы начинают шевелиться, но внятного ответа так и не следует. Работа созидательного разума объяснению не поддается. Опытный писатель либо сочиняет четко продуманный рассказ для продажи на определенном рынке, либо, пораженный вдруг молнией вдохновения, пускается в плавание по открытому океану творчества, а затем предлагает читателю рожденное в муках произведение.