Орден Люцифера

Ольга осталась одна. Несколько секунд сиде­ла, приходя в себя, ее заметно трясло. Странная смесь ужаса и восторга: восторг был здесь, с ней. А ужас гнездился где-то в глубинах души. Там, в этой неведомой глубине, что-то изо всех сил пы­талось предостеречь, удержать, не позволить по­верить тому, что сказал Виктор. На мгновение в сознании Ольги снова возникли сомнения, она со страхом взглянула на серебряный гребень в сво­их руках. Темный, старинный. Очень изящный.

Провела по нему ладонью, затем аккуратно вот­кнула в волосы. Облегченно вздохнула:

— Как хорошо…

Страх прошел. Исчез, испарился. Ушел в не­бытие и голос, пытавшийся от чего-то ее предосте­речь. Все стало простым и ясным: есть мир, есть Виктор — владыка этого мира. И есть она — под­руга, соратница великого человека…

Этой ночью она видела во сне маму, впервые за много лет. Мама что-то говорила ей, пыталась что-то объяснить. Но Ольга не слушала ее — раду­ясь тому, что мама здесь, что она жива и здорова, обнимала ее, чувствуя настоящее счастье. Затем проснулась: поняв, что это был только сон, чуть не расплакалась — настолько острым было ощу­щение утраты. Глаза наполнились слезами, Ольга попыталась вспомнить, что ей говорила мать. Что- то про Илью. И еще про гребень…

Она села на кровати, замерла в нерешитель­ности. Потом медленно вытянула гребень из волос. И тут же ощутила тревогу. Словно подняла неви­димый занавес, отделявший ее от чего-то страш­ного.

— О, Боже… — пробормотала Ольга, со страхом глядя на гребень. — Да что же это…

Она не понимала, что происходит. Без гребня чувствовала страх, но еще больше боялась самого гребня. Казалось, в ней борются два страха. Один ли одержит верх, другой — все равно плохо. Или нет? Один страх отдалял ее от Виктора — она чув­ствовала, что над ней нависло что-то страшное, и ей немедленно надо бежать из этого дома. В то же время, какая-то часть ее существа, холодная и рас­четливая, пыталась удержать ее от столь необду­манного поступка.

Прошла еще минута, и Ольга окончательно за­путалась. Разум говорил о том, что ей надо остать­ся с Виктором, тогда как чувства подталкивали

бежать, спасаться. Она просто не могла верить себе: осознав это, Ольга по-настоящему испугалась. Взглянула на гребень — и отбросила его, словно ядовитое насекомое.

— Что со мной… — Девушку затрясло, она торо­пливо накинула на плечи одеяло. — Господи, спаси меня… — Ее глаза наполнились слезами.

Всхлипнув, Ольга начала молиться. И так же, как раньше, разум попытался остановить ее. В со­знание настойчиво протискивались мысли о том, что сейчас совсем не время молиться, что здесь нет иконы, что молитва ее совсем холодная, неискрен­няя, что Бог никогда не будет внимать такой молит­ве. Что нужно подождать до лучших времен…

Все это уже было. Тогда, в прошлый раз, тьма рассеялась. Так будет и теперь — не может не быть. Ольга продолжала молиться — и чувствовала, как прозрачнее и чище становится мир. Казалось, она из глубин сумрака поднимается к свету — девушка со­дрогнулась, подумав о том, что вчера вечером едва удержалась от того, чтобы пойти к Мастеру и про­вести с ним ночь. Как она могла подумать о таком?

Это было невероятно, немыслимо. Ольга не по­нимала, как могла думать о жизни с этим челове­ком, как могла размышлять о своей будущей жиз­ни в ордене. И все потому, что попросила Виктора чему-то ее научить. Благими намерениями вымо­щена дорога в ад — это о ней. Господи, как глупо! Нельзя бороться со злом его же оружием…

В какой-то момент она почувствовала, что снова забыла о молитве, увлекшись пришедшими к ней прозрениями. Отогнав мысли прочь, продолжила молиться. Знала, что Он ей поможет, не может не помочь. И чувствовала эту помощь: сердце напол­нялось радостью, по щекам ползли слезы. «Спасена, спасена…» — билась в сознании радостная мысль, но Ольга все еще боялась в это поверить. Мало, слишком мало. Ведь она почти поверила Виктору.

Даже не почти — просто поверила. Предала Илью, готова была лечь в постель этого негодяя. А все сло­ва его — ложь. Ложь, что бы он ни говорил, какие бы убедительные доводы ни звучали из его уст. Са­тана — отец лжи. И этим все сказано.

— Господи, помилуй мя, грешную… — шептала она, смахивая катящиеся из глаз слезы. — Богоро­дица Дева, помилуй мя… Вразуми меня, Господи, не дай пропасть… — Ольга уткнулась лицом в по­стель и заплакала.

Во время обеда Виктор спросил, где гребень, который он ей подарил.

— Я сняла его, — спокойно ответила Ольга. — От него болит голова.

— Болит голова? — Губы Мастера дрогнули в кривой ухмылке. — Ну-ну… — Он замолчал и на­чал лениво ковырять вилкой в тарелке. Потом сно­ва взглянул на девушку: — Опять взялась за ста­рое? Сколько раз я тебе говорил: забудь про эти глупости!

— Я постараюсь, — кивнула она, мысленно шепча слова молитвы. Просто чувствовала: стоило смолкнуть молитве, и сила Виктора тут же начи­нала менять ее разум. Снова появлялись сомнения, в душу закрадывались мысли о том, правильно ли она поступает, отвергая этого человека. Но, стои­ло начать читать молитву, как наваждение тут же отступало.

— Постарайся, — кивнул Виктор. Он уясе не улыбался, Ольга почувствовала его раздражение. И даже обрадовалась этому: если Мастер злится, значит, она все делает правильно.

— Надо будет сменить повара… — Он бросил вилку и поднялся из-за стола. — Пообедаем зав­тра в ресторане?

— Ты не боишься, что я сбегу? — Ольга вски­нула брови.

— От меня нельзя убежать,—ответил Мастер. — Неужели ты этого еще не поняла? Ну так как?

— Хорошо, — согласилась она. — Пообедаем…

На другой день Виктор действительно свозил ее пообедать в ресторан — Ольга вспомнила, что уже была здесь с Ильей. Мастер провел ее на вто­рой этаж, в уютный кабинет с зеркальным стеклом во всю стену — за ним был виден обеденный зал ресторана. Все было очень чинно и респектабель­но, официанты относились к ним с подчеркнутым уважением. Лишь в конце обеда Виктор сообщил ей о том, что является владельцем этого ресторана. Ольга восприняла это известие без каких бы то ни было эмоций — ей было безразлично, чей это ре­сторан. Мастер явно почувствовал ее холодность. Стал мрачен, за всю обратную дорогу не произнес ни слова. Лишь подведя Ольгу к ее комнате, схва­тил за руку и резко развернул. Взял за талию.

— Что с тобой? — холодно спросил он. — Твое сердце снова сковал лед.

— Наоборот, — покачала головой Ольга. — Оно оттаяло. И это уже навсегда.

— Все еще думаешь о нем? — Глаза Мастера неприязненно блеснули.

— Думаю. И знаю, что и он не забыл меня.

— Он проведет в тюрьме черт знает сколько лет. А скорее всего, никогда из нее не выйдет — сдохнет от туберкулеза, а то и просто наложит на себя руки. Ты никогда уже не будешь с ним, понимаешь?

— Понимаю… — Ольга смотрела Виктору в гла­за. — Но разве это что-то меняет?

— Это глупо. Кроме того, у тебя все равно нет выбора. Точнее, он очень невелик: или ты будешь моей, или умрешь.

— Ты же говорил, что любишь меня. А теперь угрожаешь мне смертью. Это и есть твоя любовь? — Девушка плавно высвободилась из его рук.

— Любовь должна быть взаимной. Если отве­та нет, остается пустота, неудовлетворенность. Ее либо нужно заполнить, заполучив объект вожде­ления, либо уничтожить сам этот объект — чтобы он перестал оказывать воздействие. По-моему, это элементарно.