Орёлъ i соколъ
Шрифт:
Снова полыхнуло и снова окрестности дачи сотрясло от звуков разрываемых в небесах полотнищ.
Наверное, именно таким звуком сотрясалась Голгофа, когда умер на кресте Спаситель Мира.
– И что? – спросил Берия, отправляя в рот очередную виноградину.
– А то, что это вроде должно было бы поколебать меня в вере, – сказал Олег, – именно с такой целью один мой неверующий оппонент и подкинул мне эту картинку, де Бог никому не помогает, а значит, его нет.
– Ну? – пожал плечами Берия, – и что дальше?
– А дальше я понял, что эта картина
Олег запнулся, задумчиво глядя в матовое от воды стекло.
– Что поэтому? – переспросил Берия.
– Поэтому, террористы Ходжахмета ничего не боятся.
Внезапно зазвонил вдруг телефон.
Этот раритетный "Белл инкорпорэйтед" из черного эбонита, производимый в СССР по американской лицензии аз тридцать лет кряду.
Берия поглядел на Олега.
Ведь здесь Лаврентий Павлович был в гостях, и он не мог брать трубку первым.
Олег твердым шагом проследовал к столу.
Снял трубку.
– Что? – исказившись в лице переспросил он говорившего на том конце провода, – что ты сказал?
– Что случилось? – встревоженный Берия тоже привстал со стула, – что там сказали?
– Сталина убили, – коротко ответил Олег, обессилено кладя трубку на рычаги.
И тут же гроза за окном прекратилась.
И тут же в окошке засияло солнышко.
И птицы оживленно принялись чирикать под окном …
Это была Марыля.
Она стреляла из пистолета, который вытащила у Олега, когда они спали с ним на даче прошлый раз.
У Олега их было несколько.
Он любил оружие.
И пистолеты буквально валялись у него повсюду.
И Токаревские ТТ, и немецкие P-08, и наганы, и армейские пистолеты Кольта сорок пятого калибра…
А она украла у него маленький бельгийский Браунинг калибра "семь и шесть", чтобы быть исторически последовательной.* Она знала, что Сталин пришлет за ней.
Знала, когда еще на том просмотре Оливер Стоунзовского "Титаника" она трижды перехватывала его взгляды.
Ловила их на себе.
А потом когда он неожиданно появился в правительственной ложе на "Жизели" в Большом, где она танцевала невинную французскую пастушку.
Для Марыли это появление Вождя на ее бенефисе не было неожиданностью.
Она чувствовала.
Она знала.
Потому что Матерь Божья Ченстоховская услыхала ее молитву, свести девушку Марылю с этим убийцей всего польского, повинным в тысячах, десятках тысяч жертв Катыни и преступного стояния Красной Армии у стен Варшавы, когда эсэсовцы Дирлевангера расстреливали варшавское сопротивления Бур-Комаровского.
Она должна была отомстить.
И она сыграла безукоризненно.
Она была само воплощенное вожделение.
Она соблазнила его.
Она заманила его.
– Фани Каплан стреляла в Ленина из Браунинга 7,6 Сталин прислал ей за кулисы две огромных корзины роз.
Красных и белых.
На всякий случай, если ей
не нравятся красные.А на самом деле со значением, ведь белое и красное – это цвета польского флага!
А потом к служебному подъезду Большого, тому, что на сторону Лубянки, ей подали автомобиль.
Ее не обыскивали.
Она не сомневалась в том, что ее не станут обыскивать. …
Берия не бил.
Он только спрашивал.
Он только все время спрашивал.
Спрашивал одно и тоже.
– Олег Снегирев твой сообщник? Скажи, Олег Снегирев твой Сообщник?
Она молчала.
Молчала, в то время как тысячей скрипок пела ее душа.
Она отомстила.
Она отомстила за всю ее Польшу.
ДОРОГА ИЗ ЖЕЛТОГО КИРПИЧА
1.
Леонид Ильич Брежнев слушал Би-Би-Си.
У Генсека было препоганейшее настроение.
Врачи категорически запретили ему сигареты и алкоголь.
И Виктория настояла на том, чтобы никто, даже Цвигун, даже личный телохранитель Володя, не посмели бы дать Леониду Ильичу ни единой сигаретки, ни единого даже полстаканчика "молдавского", которое они с Костиком Черненко так любили…
Костик во время вчерашнего визита только беспомощно руками развел, – сам понимаешь, Лёня, нельзя тебе…
– Эх, рохля! – сокрушенно подумал расстроенный Генсек про своего дружка, – вечно я его тянул-тянул, а он, даже пачки сраного мальборо привезти не мог.
Поиграли в косточки, поговорили о хоккейном чемпионате, где сборная СССР выиграла в финале у Чехов, вспомнили Молдавию, когда они там налаживали партийную работу молодой республики… А толку? Вика домашним милиционером сидела и во все свои лупоглазые зенки глядела, кабы Устиныч бутылку из кармана не достал.
А он – тоже мне рохля!
С такими в разведку разве ходят?
По Би-Би-Си снова говорили о несоблюдении прав человека.
Списки приводили этих… Как его? Узников совести!
И надо же было ему в Хельсинки этот акт подписать!
Кто мог подумать о последствиях?
И Громыко тоже – чёрт ему в ребро, не предугадал, не предусмотрел последствия. А должен был предугадать, предусмотреть!
Снова стали передавать доклад этой так называемой "хельсинской" комиссии по правам человека. Опять эти Сахаров с Боннер списки на Запад передавали.
Щаранский, Буковский…
Одни ведь евреи сидят!
И что товарищ Андропов, не понимает, что тем самым дает израильским сионистам козырную карту в руки?
Нет, вот пару русских фамилий назвали.
Брежнев сделал погромче звук своей "Спидолы".
Ребякин…
Эта фамилия запомнилась сразу.
У него в батальоне десантников, когда они на Малой Земле высаживались, один комвзвода был – Ребякин.
Леонид Ильич ему перед боем партбилет вручал.
Убили его в том бою вместе с тридцатью другими коммунистами.