Орел легиона

Клавдий слушал внимательно, слегка покусывая губы, будто его мучили сомнения. Когда Зеленоглазый умолк, наместник проговорил:

— Твои слова согласны с моими мыслями. Но мне говорили, — и тут он ещё понизил голос, — будто бы христиане, которые молятся распятому Богу, не подчиняются никакому колдовству — оно на них просто не действует. Так ли это?

В ответ Дитрих рассмеялся:

— Клавдий, ты думаешь, будто я скрываю свою веру? Да нет, если меня об этом спрашивают, я говорю всем: да, я христианин. Теперь ведь за это не преследуют. Почти не преследуют, а здесь, в Британии, так далеко от Рима, и подавно. Да если бы даже это и было по-прежнему опасно, мы не должны скрывать веру во Христа. Но вот насчёт того, как действует на христиан колдовство друидов, я ничегошеньки не знаю! А ты надеешься, что коль скоро я исповедую христианство, то останусь невредим там, где погибли другие?

— Надеюсь, — кивнул Клавдий.

И вновь Зеленоглазый усмехнулся своей особенной, то ли лукавой, то ли печальной усмешкой:

— Хорошо, постараюсь оправдать твои надежды.

Когда же наместник, попрощавшись с гостем, отвернулся и зашагал назад, к дому, Дитрих прошептал чуть слышно:

— И если ты прав, Клавдий, то буду надеяться, что остался невредим и кое-кто из двух когорт Девятого легиона. Надеяться и молиться, чтобы это было так!

Глава 6 ЦЕНТУРИОН ЭЛИЙ, ЕГО ДРУГ И ЕГО ВОЛК

Элий Септимий Катулл, отставной центурион шестой когорты Седьмого легиона, оказался крепким на вид мужчиной, почти одних лет с Дитрихом, ну, возможно, на пару лет старше. Он прихрамывал на правую ногу — её раздробило колесо вражеской колесницы во время жестокого боя. Это произошло возле одной из приграничных крепостей, где несла службу шестая когорта.

Сухощавый, даже поджарый, Элий был настоящим римлянином, хотя и прожил теперь уже большую часть жизни в Британии. Густой загар сельского жителя не добавил слишком много к его природной смуглоте, и серые глаза казались на фоне этой смуглоты совсем светлыми.

— Я знаю обо всём, что приключилось, — коротко сказал Элий Катулл, указывая своему гостю на кресло, поставленное возле невысокой ограды террасы. — Садись, отдохни с дороги. Ты голоден?

— Нет. Спасибо.

Дитрих уселся в кресло и посмотрел на раскинувшийся перед ним живописный вид: обширное поле, покрытое изумрудными всходами, а за ним — уже отцветший яблоневый сад. Неслышными шагами на террасу поднялась жена Элия, красавица британка, в вишнёвом платье и полупрозрачном покрывале, скользившем с тугого узла огненно-рыжих волос, сколотых на затылке тремя гребнями. Она принесла и поставила прямо на широкий парапет ограды высокий кувшин да пару глиняных стаканов.

— Подслащённая вода, — произнесла матрона [25] негромким мелодичным голосом. — Может быть, нужно было принести вина, а, Элий?

— Если только этого хочет наш гость. — Отставной центурион посмотрел на жену взглядом, в котором смешались нежность и гордость — он явно был всё ещё влюблён в женщину, с которой прожил более двадцати лет.

— Гость с удовольствием выпьет воды, — произнёс Дитрих и первым взял стакан. — Спасибо, госпожа.

— Спасибо, Лакиния! — поблагодарил жену Элий Катулл. — А теперь мы с гостем поговорим один на один.

25

Матрона — название замужней женщины в Древнем Риме, при условии, что она — римская гражданка.

Она кивнула и ушла, ступая всё так же тихо, так же гордо вскинув голову, украшенную венцом золотых волос.

Хозяин тоже глотнул воды и посмотрел гостю в глаза:

— Я знаю, что Девятый легион вновь утратил своё знамя вместе с легатом и двумя первыми когортами. — Элий придвинул ближе такое же кресло и сел напротив Дитриха. — И так же, как я ликовал когда-то, узнав, что легион моего отца всё-таки возрождён, так же теперь мне больно узнать о его новом поражении. Неужели древнее [26] проклятие и впрямь обрекло этот легион на уничтожение?

26

В повести Розмари Сатклиф «Орёл Девятого легиона» рассказывается о проклятии британской царицы Боудикки, которое якобы было наложено на разбивший ее войско Девятый римский легион.

— Я не подвержен таким суевериям, — покачал головой Зеленоглазый. — Хотя и слыхал не раз, что во всей этой бесовщине есть какой-то смысл. Действительно, тёмные силы могут иметь власть над людьми, что тут и говорить! Но мне хотелось бы узнать от тебя, как и где ты со своим другом тогда нашёл орла?

Элий кивнул и очень подробно, очень толково рассказал своему гостю, такому же отставному центуриону, хотя тот и прослужил в армии в двадцать раз дольше, о путешествии, которое он предпринял двадцать один год назад со своим другом вольноотпущенником Крайком. Элий назвался знахарем, целителем глазных болезней и таким образом проник во враждебные Риму провинции. Они с Крайком исколесили всю Валенцию и затем — половину Каледонии, прежде чем случай привёл их в племя охотников, почитавшее своим тотемом рысь. Как и многие тамошние племена, эти бритты молились богу, которого именовали Рогатым. Во время одного из племенных праздников, праздника Молодой рыси, во время которого мальчики-подростки проходили посвящение в воины, Элий и Крайк увидели до того скрываемого в святилище племени орла Девятого легиона. Его вынесли на всеобщее обозрение под ликующие вопли бриттов. Позднее старый охотник, в доме которого друзья поселились, поведал историю о героической гибели последних воинов легиона, служивших под командой отца Элия Катулла. Юноши сумели проникнуть в святилище, похитили орла и, преодолев ещё множество препятствий, уйдя от множества опасностей, провезли свой трофей за Вал Адриана.

— Так я и думал, — сказал Зеленоглазый, выслушав ветерана. — Они действительно уже тогда хотели, чтобы орёл стал их оружием в борьбе против Рима. Но тогда они не знали, как это сделать. Боюсь, теперь они это знают...

— Ты хочешь вновь забрать у них орла? — В голосе Элия, до того говорившего совершенно спокойно, промелькнула дрожь.

— Если орёл существует, если Арсений не уничтожил его, чтобы не отдавать в руки врагов, то я его найду! — пообещал Дитрих.

На худощавом лице Элия Катулла промелькнула досада.

— Будь проклята моя хромая нога! — воскликнул он, и его пальцы, сжавшие ручку кресла, побелели. — Я когда-то надеялся, что постепенно это пройдёт, ну, или почти пройдёт, однако с годами она стала ещё сильнее донимать меня. А не то бы...

— А не то бы что? — спросил, прищурившись, Зеленоглазый, хотя хорошо знал ответ.

— А не то я пошёл бы туда с тобою!

— Не сомневался, что ты так скажешь, — тевтон улыбнулся. — Не сомневаюсь, что ты остался по-прежнему отважен и по-прежнему способен броситься под вражескую колесницу, а потом отправиться в логово врагов, чтобы снять позор со знамени, под которым сражался твой отец. Но на сей раз хромая нога действительно может тебе помешать.

— Знаю! — почти сердито воскликнул Элий. — Поэтому и не предлагаю себя в попутчики. Отправил бы с тобою одного из моих сыновей, но старшие двое служат в армии, оба центурионы. Один — в Египте, другой — в Македонии. А младшему только двенадцать, он сейчас на охоте, с моим приятелем ветераном Сервием Суллой, не то я бы тебя с ним познакомил. Впрочем, от этих парней тебе было бы не так много толка — они же не были там, за Валом.

— В таком случае, может быть, я пойду с центурионом Дитрихом?

Это спросил человек, только что поднявшийся по внешней лестнице на террасу и подошедший к Элию и его гостю почти так же бесшумно, как недавно это сделала Лакиния. Впрочем, Зеленоглазый прекрасно слышал эти кошачьи шаги, но не счёл нужным на них оборачиваться. Когда же прозвучал вопрос, германец обернулся.

Перед ним стоял мужчина, как и хозяин имения, лет сорока с небольшим, среднего роста, немного приземистый, загорелый, светловолосый и сероглазый, одетый в короткую тёмную тунику, подпоясанную плетёным ремнём. Ворот туники был широк, и под ним виднелись тёмные полосы татуировки, украшавшей грудь и плечи бритта.