Орел пустыни

Он вытер рот тыльной стороной ладони и посмотрел на Акру. В полукруглой гавани стояли корабли со спущенными парусами, на палубах матросы разгружали бочки, мешки с зерном и блеющих овец. На самом берегу выстроились ряды рыночных прилавков, а еще дальше Джон разглядел прямоугольные, покрытые пылью белые дома, будто наползающие один на другой. Справа они тянулись до массивной башни, составляющей часть стены, которая защищала город; слева – уходили вверх по склону холма до крепости с толстыми стенами.

– Сакс! – рявкнул кто-то, Джон обернулся и увидел, что к нему с громким топотом направляется громадный Эрнаут, лицо которого украшала густая борода. Он фыркнул, увидев желто-коричневые следы на белой тунике Джона, и пророкотал: – Хватит блевать, тащи сюда свою задницу. С нами хочет поговорить лорд Рейнальд.

Джон послушно отправился вслед за Эрнаутом на носовую часть палубы, где уже собрались воины в кольчугах и белых туниках с красным крестом – знак крестоносца – на груди. Эрнаут скрылся в каюте в задней части и вскоре вернулся с Рейнальдом.

Рейнальду де Шатийону, красивому, великолепно сложенному рыцарю с резкими чертами лица, коротко подстриженными волосами и ухоженной черной бородкой, было двадцать три года. Он улыбнулся своим солдатам, блеснув ослепительно белыми зубами.

– Мои воины, – начал он, – прошел почти год с тех пор, как мы покинули дома, чтобы отправиться в Святую землю. И вот, благодарение богу, мы здесь и можем приступить к выполнению нашей священной задачи.

По рядам пробежали смешки. Рейнальд в каждом городе и в каждой деревне от Уормса до Антальи беспробудно пил и развратничал. Рейнальд прищурился, и улыбка тут же исчезла, а смешки мгновенно прекратились.

– Возможно, вы хотели бы знать, почему мы не поплыли в Антиохию вместе с королем Людовиком и остальными, – продолжал Рейнальд. – Наш король поручил мне важную миссию при дворе Балдуина Иерусалимского. – Пока он говорил, три матроса перепрыгнули через узкое пространство до берега, схватили веревки и, подтащив корабль к пристани, надежно его закрепили. – Будучи посланниками короля Людовика, мы должны вести себя безупречно. – В голосе Рейнальда появились жесткие нотки. – Я сойду на берег, чтобы сообщить королю Балдуину о нашем прибытии. Вы останетесь здесь до тех пор, пока нам не скажут, где мы можем разбить лагерь. И еще: мне не нужны проблемы и неприятности. А посему никаких женщин и вина.

По рядам пробежал дружный стон. Рейнальд положил руку на рукоять меча, и все тут же смолкли, вспомнив, что он мастерски владеет оружием. Он кивнул, довольный произведенным эффектом.

– Итак, вы будете ждать меня здесь, – повторил он и в сопровождении двух десятников, Томаса и Бертрана, зашагал по спущенному матросами трапу.

– Вы слышали, что сказал лорд Рейнальд, – рявкнул Эрнаут. – Никаких безобразий. А теперь идите вниз и забирайте свои вещи.

Джон спустился вместе с остальными вниз. Сырое полутемное помещение освещалось лишь лучом света, который пробивался сквозь люк наверху. Огромные боевые лошади, чьи стойла занимали большую часть пространства, заржали и затопали копытами, решив, что их будут кормить. Джон постарался держаться от них как можно дальше, поскольку от других коней их отличал не размер, а злобный нрав. В обязанности Джона входило убирать стойла во время путешествия, и его не раз кусали, лягали или даже наступали на ногу.

Джон прошел мимо лошадей в тесный угол, где спали рыцари, и тонкие одеяла буквально перекрывали друг друга. Он взял кожаный мешок, в котором лежали его шлем, запасная туника, простая палатка, шерстяное одеяло и молитвенник. Самое ценное, что у него имелось, уже было на нем: кожаные сапоги и бриджи; кольчуга, свисавшая до колен; высокий, в форме воздушного змея щит, закинутый за спину; на поясе висели отцовский меч и маленький мешочек с несколькими медными монетами и точильным камнем.

Джон поднялся наверх, надев на плечо мешок с вещами, и по трапу спустился на берег. Несколько человек стояли на коленях и целовали землю, Джон присоединился к ним, перекрестился и вознес молитву Деве Марии, поблагодарив ее за благополучное окончание морского путешествия.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он бежал из Англии, имея при себе лишь меч и доспехи. Он встал в ряды крестоносцев в Уормсе и прошел вместе с ними через великие города, такие, как Салоники, Константинополь и Эфес. И вот наконец он в Утремере, на Святой земле. Джон поднялся на ноги и сделал глубокий вдох: обычные запахи порта – свежепойманной рыбы и соленого морского воздуха – мешались с пряными ароматами расположенного неподалеку рынка – женских духов, жарящегося мяса, дрожжевого хлеба и благовоний.

Последовав примеру своих товарищей, Джон достал шлем и надел его на голову. Время близилось к полудню, солнце палило нещадно, и Джон то и дело вытирал пот со лба, разглядывая диковинный рынок. Всего в нескольких футах от него два сарацина с оливковой кожей и в белых бурнусах – свободных плащах с широкими рукавами – продавали мечи и ножи. Джону еще не доводилось видеть такое оружие, гладко отполированную поверхность которого украшал темно-серый переплетающийся орнамент.

– Что они здесь делают? – спросил один из рыцарей, показывая на сарацинов. Его звали Аалот, но все называли Одноглазый. Он отличался болтливостью и утверждал, что потерял глаз, сражаясь с англичанами в Нормандии, однако Джон слышал, что это дело рук обиженной проститутки. – Я думал, мы приплыли сюда, чтобы хорошенько отделать песчаных демонов, а они спокойненько себе торгуют в нашем христианском городе.

– Успокойся, Одноглазый, – приказал ему Эрнаут. – Мы будем вести себя тихо, никаких безобразий.

Одноглазый протестующе развел руки в стороны:

– А я и так себя тихо веду.

Он повернулся к Кролику, самому молодому в отряде рыцарю, которому едва исполнилось тринадцать. На самом деле его звали Уден, но ему дали прозвище Кролик в основном потому, что у него начинал смешно подергиваться нос, когда он нервничал, а еще из-за больших ушей, особенно выделявшихся на фоне худого веснушчатого лица.

– Я слышал, что сарацины пожирают своих пленников, – заявил Одноглазый. – Вырезают прямо у живых сердца и съедают сырыми.

– После того, как хорошенько отымеют, – добавил другой рыцарь.

– Это все сказки, – возразил Кролик, глядя на них широко раскрытыми глазами.

– Я бы на твоем месте не был так уверен, – продолжал Одноглазый. – Слушай, Тибо, ты участвовал в Первом крестовом походе, расскажи ему.

Тибо, крупный седовласый мужчина, точил свой меч медленными, уверенными движениями, наполняя воздух пронзительным свистом. Не поднимая головы, он проговорил низким сиплым голосом:

– Ты еще совсем молодой, Кролик, так что они сделают тебя рабом. И только потом отымеют.

Все остальные громко расхохотались, а у Кролика начал подергиваться нос.

– Проклятье, как же жарко, – проворчал Эрнаут, прерывая веселье. – Эй, сакс, сходи-ка, принеси мне воды. – И он швырнул Джону пустой мех.

– Чтоб тебя! – тихонько выругался Джон, поднимаясь. – Слушаюсь, сэр, – добавил он уже громче.

– И мне, сакс. – Одноглазый бросил Джону свой мех, за которым тут же последовали остальные.