Орфей

– ...(Нет! Духи говорят: "Нет"!)

– ...(Почему? Чего они испугались?) - Невозмутимо.

– ...(Духи говорят: "Уходите! Он гораздо сильнее нас! И вас! Уходите, - говорят духи, - он сделает бери-бери всем!" Он может, Джазбо понял. Духи предупреждали раньше. Уйдем.)

Массивная фигура повернулась. Долгим взглядом большой черный человек посмотрел на скорчившегося карлика. Проанализировал. Нет, этот страх не был поддельным, фальшивым, как разорванные банкноты. Однако черного человека интересовал происходящий за стенами разговор. Чем он закончится. Он хотел дослушать.

– ...(Уйдем же, духи велят уходить. Нельзя ослушаться духов, они обидятся и больше не придут. Или рассердятся...)

– ...(Замолчи. Молчи, если ничего не можешь. Пусть твои духи убираются. Они ни на что не годны.)

– ...(Нет, они хорошие духи, просто он сильнее.) - Мелкий смешок. Блеснул ряд зубов, и в каждом - переливчатая искорка света.
– ...(Все равно тот, кого ты послал к нему, ничего не добьется. Можешь не ждать.)

Лопнуло одно из многих стеклышек в остеклении веранды. Разлетелось другое. Из машины увидеть было невозможно, так как эта стена выходила вбок. Перевозчик сказал о Присмотре за Присматривающими. Черный в машине покачал головой неодобрительно, но его толстые губы раздвинула улыбка.

Удар! Вспышка! Разлетелись все окна. Ошалелые телохранители вытащили из огня ястребиного в дымящемся костюме. Все три машины, не заботясь о вознесшемся в темноту пожаре, помчались прочь.

Внутренность дорогого лимузина наполнилась запахом гари. Присматривающий в светлом мотал головой, никак не приходя в себя окончательно. Чернокожий огромный человек, глядя на него, продолжал тихонько улыбаться.

– ...
– сказал Джазбо. (Духи вуду враждуют между собой, но на него никогда не осмелятся напасть. Он их брат.) ...(Он может сделать бери-бери нам всем.) - повторил.
– ...(Если захочет.)

***

Из последнего разговора с Перевозчиком:

– Окончательно принятым может стать лишь тот, кто хотя бы в одном Мире отыскал ключевой кусочек и поставил его на место, где тому назначено быть. Вижу, ты относишься к этим моим словам без предвзятости. Это разумно. Свобода воли хороша до определенного предела.

– Многие захотят оспорить...

– Вопрос в том, кто определяет предел. Спорят, если способны вообразить себя на месте определяющего.

– Это очень мягко сказано - спорят.

– С этим уж ничего не поделаешь. Это предстоит выдерживать тебе одному... Певец.

– Костер догорает. Спустимся с высей. Зачем Перевозчику, если он уже принят, заботиться о равновесии в Мире, где его застало сообщение об этом? Альтруизм, насколько у меня создалось впечатление, в устройстве Миров не в чести.

– Ты напрасно пытаешься снова и снова меня поддразнивать. Привычка? Хочешь, чтобы я сказал о благородных мотивах? О долге своему бывшему Миру? Этим я уже переболел. Все проще гораздо. Очаровательная юная дама, с которой ты так и не познакомился, рассказала мне о том, что только будет. Я понял почти сразу и как мог уж подыграл. Опять-таки не для того, чтобы поддержать ее в ее заблуждении, а чтобы в моем собственном заблуждении уверились другие. Возможно, что этот маленький парадоксик стал следствием подаренного мною тебе лишнего дня. А то, очутившись заново в Мире, ты мог остаться совсем без опеки. Пусть такой тебе неприятной, как твои старые друзья. Натворил бы неизвестно чего.

– Никогда я не творил ничего особенного. Тих и послушен в повседневном кругу Примерный в быту и лояльный к властям

– Повторяю: до определенного предела. Не огорчайся. Это простимые слабости, я... Гордеев их тоже имел немало. Знаешь, когда он еще не был даже Стражем, а на тебя здешние только обратили первое внимание, ваши сущности впервые совместились, и ему была открыта часть твоего путешествия за Реку. Он увидел только половину и не смог понять, разумеется, и десятой доли. Но ощущение своей причастности вынес. Да и с тобою на Реке мы виделись. У Пристани с отправляющейся Ладьей.

– По-моему, я чувствовал что-то такое с самого начала. Не знаю.

– Костер догорает. От человека, что сидит и разговаривает с тобой, скоро уже ничего не останется. Рассуждая по букве законов Миров, тем, что выполнил твое требование, я законы Миров нарушил. Но чего не сделаешь ради...

– Лицемерие не красит никого, даже Перевозчика. Законы Миров непреложны, и если что-то сделано, то сделано не против них.

– Ты усвоил. Конечно, впрямую я ничего не нарушал. Да это и немыслимо. Хотя чужое в твоем Мире осталось. Не морщись, это так. Каждый из них носит в себе частицы, нравится это тебе или нет. Но с другой стороны, определять и устранять чужаков - это дело Стража, а его в этом Мире больше нет. Поддерживать равновесие в Мирах - работа Перевозчика, но и он сейчас уйдет. Ключ к стабильности Мира найден в самом Мире, и необходимость в Перевозчике здесь отпала. Следовательно, законы Миров не нарушены, а лишь немного... обойдены. Можешь считать сделанное моей любезностью.

– Люди, которых оставили жить из любезности...

– Ну, ты хватил! А разве не бывает так? В этом Мире? Сплошь и рядом. Ты просто недостаточно повзрослел за Рекой, Певец.

– Михаил, а что ты искал на Той стороне вместе со мною? Я ведь постоянно ощущал твое присутствие и тревожный поиск. Даже когда Друг ушел из Тоннеля с половины пути. Что ты так искал? Кого? Не отвечай, если не хочешь.

Он поворошил угли. Кем он был сейчас больше - Перевозчиком Миров, Магистром, которому подвластно все и даже Время, или - человеком моего Мира, одним из просто живущих, которому судьба уготовила не просто узнать, а вмешиваться в жизнь Миров иных, живущим непредставимых? Не очень-то она бывает добрая, эта Ее Величество Судьба.

– Ушел... другой. С половины "дальнего пути", бывает, возвращаются по своей воле. Скажи, там, за Тоннелем, так получилось, что я не всегда был с тобою, не встретил ли ты там что-нибудь похожее на такую... синюю страну? Когда-то в этом Мире была женщина... а для меня не нашлось Перевозчика, который помог бы вернуть, и Певца, который сумел бы изменить...

Он отбросил ветку с горящим кончиком, и я увидел, что через потухающий костер мне в глаза смотрит только Перевозчик.

– Ты не это хотел спросить. Тебе не дает покоя, что же ты теперь такое

должен

Изволь, я отвечу. Я ведь отвечаю на все твои вопросы, нет?

– Почти на все. И я узнаю от вас многое. Вот, например, очень интересно было сейчас читать все эти материалы, на которые вас попросил отозваться Богомолов. Просто поразительно. Неужели все так и есть? Становятся понятны истоки всевозможных культов, преданий, суеверий...

– Завилял, Певец. Что, страшно?

Ночь делалась для меня все холоднее не только по причине нашего потухающего костра.

"Тезаврация, тезаврирование (от греческого thesauros - сокровище) накопление частными лицами золота в виде сокровища". Соответственно, значит, тезавратор - тот, кто занимается тезаврацией. Так явствует из словарей. Но читать при свете костра поразительную подборку было интересно. Или мне просто требовалась передышка в моем ночном разговоре?

Пользуясь своими мало кому доступными возможностями и допусками, Богомолов собрал факты аномальных происшествий и парадоксальных явлений, наблюдающихся в местах крупных скоплений этого металла. Имеются в виду не столько сундуки скупых рыцарей, сколько государственные хранилища и банковские бронированные подвалы.

Люди, тесно и в течение продолжительного времени контактирующие с большими массами золота (штабеля слитков на платформах на колесиках, укрытые тканью; шкафы с сотнями упаковок золотых кружочков с разнообразными профилями и гербами; вагранки, литейные производства, в которых самородный металл тусклого блеска и дурной славы превращался в густо отсвечивающие высокоаффинированпые бруски) рано или поздно ощущают на себе следы воздействия, которое опять-таки необъяснимо с точки зрения ортодоксальной науки. Впрочем, думаю, этот вопрос еще даже не изучался. Просто потому, что статистики, подобной той, которую Перевозчик на моих глазах швырнул в огонь, никто не вел. Повторения мы вряд ли когда-нибудь дождемся.