Орфей
Шрифт:
Со стенки свешивались два трапа. На подходе катер сильно тряхнуло, ударило подо дном, и я понял, что тут мелко даже для подводных крыльев.
– Хер с ним, ему недалеко!
Я подсаживал Ежку и был спиной к катеру. За ней кое-как выбрался сам. Мы вылезли сразу за мостом, к Новодевичьему. Кажется, там за деревьями пруды. Нас ждала машина. Припаркованных здесь было мало. Метрах в ста под фонарями кто-то остановился, наверное, с изумлением наблюдая, как мы появились. Хватов скинул трапы в воду.
– Глянь!
– Мишка показывал вверх.
В небе, далеко позади, в тучи бил
– Шефа хотели взять. Садись, живо. Контора, тоже мне.
– Я уж парашютистов ждал.
– Лезь, не жди! Геник, давай!
Но я все же успел обернуться, прежде чем последовать за Ежкой на заднее сиденье. Я увидел кое-что похлеще парашютистов и неведомого призрачного света, природа которого была мне тогда непонятна.
Вновь помчавшийся катер попал в луч нагнавших-таки милицейских катеров. Кто уж там нас захватывал. Зато тех, кто был в покинутом нами, я разглядел отчетливо. Я не оговорился, именно тех, нескольких, хотя только что там оставался один водитель, который, кстати, так ни разу и не повернул головы. Вел вперед, и все.
Там снова было трое пассажиров. Лиц на расстоянии и за считанные секунды, конечно, не разглядеть. Белые пятна. Двое мужчин и одна женщина. Один из мужчин в легкой летней кепке, голова второго непокрыта. На женщине яркая кофточка. Приметное пятно. Сидели открыто, не прячась.
А уже из машины, когда заворачивали вверх по проезду, увидел, как на реке вспух оранжевый клубок огня. И донесся взрыв.
– Во мы их!
– Хватов обернулся с переднего сиденья, резко дернул вниз обеими сжатыми в кулаки руками - Геник, пошел, пошел! Не дай Бог тебе красный свет проехать.
– Понятно, шеф.
– Шефов развелось, - буркнул я.
– Не говори, сатирик. Сам о том часто думаю.
– Дальше что? Захотят - город перекроют.
– Это из-за вас-то? Куришь?
– Не буду. Я спросил, дальше что делаем, Мишка? Пока все красиво, как в кино.
– Все красиво и будет. Что вы все привязались - как в кино, как в кино! Геник, где?
– Вот тут.
– Жми дальше, сам знаешь, куда.
Мы вышли, не проехав и половины Пироговки. Прошли дворами, и на следующей то ли улице, то ли в переулке нас ждала еще одна машина. Большая, шикарная. Мне показалось, что за рулем брат-близнец первого водителя. Э, да я ведь их помню. Молодцы.
– Теперь уж мы сами, сатирик, должны. Без привидений и прочей мутаты. Видал в катере? То-то.
Мы забирали по городу на северо-запад. Почти сразу ушли с Садового, на Хорошевке проехали под мостом Окружной железной дороги, свернули направо. Водитель вел очень аккуратно. Я нагнулся к Жене.
– Не трусишь?
– Мы куда, Гарь?
– Не знаю, но, по-моему, туда, куда нужно.
– Гарь...
– Что, Ежик?
– Смотри.
Она разжала ладошку. Помятый и изломанный, в ней лежал маленький пион. Почти все лепестки оторвались.
– Я подобрала с катера. Я суеверная.
– Молодец, - шепнул я
и поцеловал.– Я тоже. Очень - Я имел в виду вовсе не суеверия, и она поняла.
– Время, Лелик?
– сказал, обращаясь к водителю, Хватов.
– Поспеваем за три минуты до отхода, шеф. До отправления то есть.
– Вот так вот. А то - "отхода". Отходят знаешь куда?
– Эй, Мишка, ты куда нас все-таки везешь?
"Понтиак", показалось, еле втиснулся в узкий низкий тоннель под Водоканалом. Я подумал о том же, о чем думал всегда, когда прежде доводилось проезжать этот короткий, быстро ныряющий и быстро выныривающий, залитый желтым светом отрезок, находящийся и под землей, и под водой одновременно. Мне представился белый пароход, самоходная баржа "река море", еще какой-нибудь многометровый многотонный шкаф, величаво проплывающий, как в огромной ванне, у нас над головами.
На узком участке дороги вдоль Ходынки, Тушинского поля всегда было много машин.
– Одевайтесь живей.
– Хватов кинул нам пакеты В них были неновые походные куртки-энцефалитки на "молниях", резиновые сапоги. Обувь пришлась впору. Хватов надел такую же. Мы свернули к Тушинскому автовокзалу. Даже не автовокзал это, просто станция пригородных автобусов. Общую идею я теперь понял. Но вот смысл?
– Ну а смысл, Миша? Ну, доедем мы в область, до самого места даже доедем, там-то все равно кто-то есть? Прямо в руки прибудем.
– Меня, сатирик, Мишей только бабы зовут. А Мишкой - только шеф. Михаил Иванович меня устроит. Как в русских народных сказках.
– Как всесоюзный староста Калинин.
– Тебе шеф что про не те, какие надо, руки говорил?
– проигнорировав мое замечание, сказал Хватов. Он застегивал "молнию".
– Ты так из города вырваться хотел. Вон, опасаешься, что за-ради тебя входы-выходы позапирают.
– У тебя с шефом некробиотическая телепативная связь? Вы незримо присутствуете друг подле друга?
– Иди-ка ты, сатирик... Ты просил, чтобы как в кино, вот я тебя как в кино и вывожу. Самым незаметным способом. Демократически, на автобусе. В гуще народных масс.
"Понтиак" стоял укромно, и если кто и обратил внимание па вылезших из богатой машины трех скромных туристов, то таких было не слишком много. Я не мог не отметить со всем уважением постановку дела: здесь нас тоже встречали. Хватову были переданы билетики - три белых квадрата, он подхватил рюкзак и указал мне на другой. Их сторожил тот же парень, что передал билеты. На долю Жени пришлась наша сумка. Парень буркнул:
– Автобус - вон тот.
– И добавил что-то. И пропал в толпе.
– Что-что?
– спросил я.
– Это конечный пункт наш так называется - Черная Грязь. А ты думал?
– Я думал, вы под занавес паролем обменялись.
– Садимся, отправление через минуту.
Мы были совершенно неотличимы от других пассажиров. Мы затерялись в сумках и рюкзаках. Никому до нас не было дела, когда мы с извинениями пробирались в хвост автобуса, перешагивая мешки и коробки.
Автобус просто закрыл двери и просто поехал. По известному своему маршруту. Я вспомнил многочисленные сцены погонь, которые описывал когда-то.