Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению безопасности РККА (1921–1934)
Шрифт:
Согласно информации, имеющейся в его личном деле в отделе кадров Коминтерна, Ж. Пуантис являлся членом Коммунистической партии Франции с 1923 г. Будучи летчиком французской армии, вел в воинских частях подпольную работу и, опасаясь ареста, дезертировал. В 1925 г. он прибыл в СССР [1314] .
Уже будучи в кадрах РККА, Ж. Пуантис вступил в ВКП(б), что дало ему возможность из строевых авиационных частей перевестись по службе в НИИ ВВС и получить допуск к секретным материалам по конструированию и испытаниям новых марок самолетов. Однако чекистов насторожили два факта: во-первых, отказ принять советское гражданство и, во-вторых, регулярная переписка с родными и знакомыми во Франции, что однозначно было зафиксировано французскими спецслужбами. Подозрения еще более усилились, когда осенью 1933 г. Ж. Пуантис, воспользовавшись пребыванием в Москве французской авиационной делегации во главе с бывшим министром Пьером Котом, установил несанкционированный контакт с заместителем последнего и выяснял возможность возвращения на родину. Этот факт послужил для сотрудников Особого отдела ОГПУ основанием к заведению на Ж. Пуантиса оперативного
1314
РГАСПИ, ф. 495, оп. 270, д. 7053, л. 1.
1315
Лубянка. Сталин и ВЧК — НКВД. Январь 1922 — декабрь 1936 гг. М., 2003. С. 598–599.
Решение И. Сталина было неожиданным. На докладной есть его резолюция: «Пусть уезжает». Это было явно политическое решение, и вопрос о неминуемой утечке информации по ВВС перед руководителем страны в данном случае вообще не стоял.
В качестве общих мер по предотвращению утечки секретных сведений следует рассматривать и постановку чекистами еще в начале 1920-х годов вопроса об обязательном согласовании с особыми отделами кандидатов на замещение должностей, связанных с допуском к закрытой информации, и командировок военнослужащих за границу. Последнее, к сожалению, не дополнялось организацией какого-либо контроля уже в условиях пребывания военнослужащих за рубежом. По крайней мере, найти документы, которые свидетельствовали бы об обратном, нам не удалось. А опасность разглашения секретных сведений командированными и, более того, их вербовки иностранными спецслужбами была весьма велика. В подтверждение этому приведем два примера.
Для размещения военных заказов на фирме «Шнейдер — Крезо» во Францию был направлен сотрудник одного из заказывающих управлений РККА Симонов. По данным иностранного отдела ОГПУ, с самого начала пребывания за границей к нему был подставлен установленный агент разведки банкир Левензон-Левин. В беседах с последним Симонов не только разболтал некоторые известные ему секретные сведения, но даже отвечал на разработанный французским агентом вопросник. Советская разведка добыла указанный вопросник, и выяснилось, что большинство из его 14 пунктов имело прямое или косвенное отношение к РККА [1316] .
1316
ЦА ФСБ РФ, ф. 2, оп. 11, д. 6, л. 24–33.
Скандальная история произошла с командующим Кавказской Краснознаменной армией К. Авксентьевским. В посвященной ему статье в первом томе Военной энциклопедии стыдливо указано, что с 1931 г. он находился в отставке по болезни [1317] .
На самом деле он с декабря 1930 г. находился в заграничной командировке в Германии и, занимаясь на высших академических курсах рейхсвера, регулярно пьянствовал. «Поведение Авксентьевского в Берлине было настолько из ряда вон „выдающимся“, — писал наркому К. Ворошилову военный атташе В. Путна, — что, по-видимому, по отношению его необходимы какие-то радикальные меры в целях должной оценки этого поведения» [1318] .
1317
Военная энциклопедия. Т. 1. М, 1997. С. 51.
1318
РГАСПИ, ф. 74, оп. 2, д. 37, л. 26.
В пьяном виде он расконспирировался и в присутствии иностранцев заявлял, что на самом деле он не «Вологодцев» (под этой фамилией он фигурировал на курсах, и на эту фамилию ему был оформлен заграничный паспорт. — A. З.), а советский командарм, что он друг К. Ворошилова. И это только то, что услышал военный атташе, будучи вызванным для успокоения К. Авксентьевского в городскую гостиницу. Имели место случаи, когда он покидал других членов советской группы и отсутствовал по ночам, растратил все выданные на командировку доллары и постоянно требовал дополнительных денежных средств. Понятно, что такое поведение «советского курсанта» не осталось вне поля зрения немецкой разведки и контрразведки. Вполне вероятно, что «слабостями» К. Авксентьевского могли воспользоваться сотрудники спецслужб. Вот что на допросе в НКВД показал К. Шпальке, который являлся куратором от военной разведки рейхсвера всех прибывающих на учебу в Германию лиц начсостава РККА: «…на меня возлагались задачи разведки, а именно: в беседах с командирами Красной армии собирать интересующие генштаб разведывательные сведения о структуре, организации и оснащении советских Вооруженных сил и дислокации частей и военной промышленности; изучение морально-политических настроений и деловых качеств командиров Красной армии и составление характеристик на последних» [1319] .
1319
ЦА ФСБ РФ, АСД-Р-43010, л. 33.
Понятно, что мимо К. Авксентьевского немецкий разведчик пройти не мог.
На основе представленных РВС и ОГПУ докладов поведение командарма, создавшего предпосылки к компрометации одного из направлений тайного советско-германского
сотрудничества и утечке секретной информации, рассматривалось на заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б) 25 января, 15 марта и 5 апреля 1931 г. [1320]В итоге К Авксентьевский был уволен с военной службы и получил строгое партийное взыскание.
1320
Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б). Повестки дня заседаний. Т. 2. С. 122, 140,147.
В области мер по защите секретов в РККА важным и достаточно острым был вопрос о контрразведывательном обеспечении органами ВЧК — ОГПУ деятельности IV (разведывательного) управления штаба Красной армии. Данное направление работы возникло еще в ходе Гражданской войны, когда начальником Регистрационного (разведывательного. — A. З.) управления в сентябре 1919 г. стал бывший начальник особого отдела 3-й армии Т. Самсонов [1321] .
Изучив работу центрального аппарата военной разведки и ее фронтовых органов, он пришел к выводу о необходимости более тесного контакта с Особым отделом ВЧК в плане сохранения в секрете конкретных мероприятий, проводимых как в стране, так и за рубежом. А поле для приложения усилий чекистов было, что называется, непаханым. Однако до окончания Гражданской войны многого сделать не удалось, прежде всего из-за перегруженности Особого отдела ВЧК борьбой с контрреволюционным подпольем.
1321
Колпакиди А., Прохоров Д. Империя ГРУ. Очерки истории российской военной разведки. Кн. 1. М, 2000. С. 90.
Картина изменилась уже в 1921 г. 20 июня начала свою работу комиссия по проверке Разведупра, назначенная на основе соглашения комиссара Штаба РККА С. Данилова и заместителя председателя ВЧК И. Уншлихта. Председателем комиссии являлся Б. Бортновский — заместитель начальника ИНФО ВЧК [1322] .
С точки зрения сохранения секретов комиссия выявила следующие недостатки: агентурный отдел размещался в одном здании с другими отделами, где работали непроверенные сотрудники, многие из которых не были даже членами большевистской партии; посетители Разведупра не учитывались, строгая система их допуска в служебные помещения отсутствовала, и они имели возможность бесконтрольно передвигаться, соприкасаясь с сотрудниками и агентами управления; многие работники, уходя после работы, не закрывали секретные документы в металлические шкафы, оставляя их на столах; не имелось достаточного количества конспиративных квартир для приема агентуры, и эти встречи происходили нередко в здании Разведупра и т. д. [1323]
1322
РГВА, ф. 33988, оп. 3, Д. 39, л. 358.
1323
РГВА, л. 359 об.
Комиссия пришла также к выводу, что совершенно необходимо установить внутреннее наблюдение за сотрудниками как самого управления, так и его подчиненных органов. Вопрос о слабости режимных мер в Разведупре был рассмотрен (по результатам работы комиссии) на заседании Коллегии ВЧК 28 июля 1921 г. С докладом выступил руководитель органов госбезопасности Ф. Дзержинский, что свидетельствует о сугубой важности его доклада. Было решено поручить заместителю председателя ВЧК И. Уншлихту, не так давно прибывшему с Западного фронта, где он руководил разведывательной работой, в двухнедельный срок лично ознакомиться с деятельностью Разведупра, пересмотреть его личный состав и агентуру для удаления не внушающих доверия лиц, провести необходимые организационные мероприятия и т. д. [1324]
1324
Ф. Э. Дзержинский — председатель ВЧК — ОГПУ. 1917–1928 гг: Сб. док М., 2007. С. 324.
Необходимые меры были приняты, но самое главное, что взаимодействие ВЧК и Разведупра стало более продуктивным. Начальник управления вводится (не персонально, а по должности. — А. З.) в Коллегию ВЧК с правом решающего голоса [1325] .
Уже в начале августа, то есть через несколько дней после комиссии, И. Уншлихту из Разведупра, за подписью его руководителя А. Зейбота, в ВЧК стали поступать конкретные просьбы по усилению режима секретности и конспирации. Так, 8 августа РУ Штаба РККА просило ВЧК принять необходимые меры к выявлению агентов противника в управлении и организовать так называемое внутреннее наблюдение, а говоря чекистским языком, создать сеть осведомителей. С аналогичными предложениями выступил и помощник комиссара Штаба РККА [1326] .
1325
Отчет отчет ВЧК за четыре года ее деятельности (20 декабря 1917 г. — 20 декабря 1921 г.). Организационная часть. М, 1921. С. 208–209.
1326
РГВА, ф. 33988, оп. 3, д. 39, л. 318–318 об.
А. Зейбот лично беседовал с Ф.Дзержинским по вопросу организации общежития для сотрудников Разведупра, где за ними было бы легче наблюдать. Это предложение имело и положительные, и отрицательные стороны с точки зрения конспирации, поэтому принятие решения по данному вопросу в ВЧК посчитали нужным отложить. Зато чекисты сосредоточились на одном из самых неблагополучных аппаратов Разведупра — разведотделе штаба войск Украины и Крыма и совместно с представителями от А. Зейбота занялись детальным изучением состояния дел.