Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению безопасности РККА (1921–1934)

1. Начальник политического управления РВСР;

2. Начальник Особого отдела ОГПУ;

3. Командующий войсками ОСНАЗ;

4. Комиссар штаба Красной армии;

5. Начальник разведывательного управления;

6. Председатель военного трибунала;

7. Начальник военной инспекции наркомата РКИ.

В приказе излагались и конкретные задачи созданного органа: разбор текущих дел, касающихся нескольких учреждений; разрешение возникающих конфликтных ситуаций и недоразумений между политическими учреждениями в округах, корпусах и дивизиях [327] .

327

В ноябре 1922 г. РВСР издал (в развитие основного приказа о политических совещаниях) еще один приказ № 2622/497 о создании аналогичных совещаний в корпусах (ЦА ФСБ, ф. 66, оп. 1, д. 112, л. 307 об.).

Указанный приказ действовал до 25 июня 1923 г., когда, с учетом наработанной практики, был издан новый нормативный акт — приказ РВСР № 1411/383, отменивший все ранее действовавшие документы, определявшие работу политсовещаний. Как теперь формулировалась его цель, увидим из приводимого фрагмента приказа: «В целях согласования деятельности всех политических учреждений, взаимной информации о работе отдельных управлений, входящих в состав данного войскового объединения, выработки единой политической линии, совместного осуществления директив высших органов, разрешение конфликтов и недоразумений местного характера между политучреждениями дивизий, корпусов, округов (армий, фронтов, флотов), а также проведения кампании по ликвидации нездоровых явлений и уклонов в жизни Красной армии и Флота…» [328]

328

РГВА, ф. 4, оп. 14, д. 57, л. 24.

Состав участников политсовещания сохранялся тот же, с добавлением военного прокурора и ответственного секретаря Партийной комиссии.

Более детально работа политсовещаний излагалась в инструкции, объявляемой указанным выше приказом [329] .

Предполагалось созывать совещание не реже одного раза в месяц для окружного уровня и не реже двух раз — для корпусного и дивизионного. Все принимаемые решения являлись, согласно инструкции, обязательными для исполнения всеми участниками.

329

Там же, л. 26–28.

В случае, если участники совещания не смогли найти общего решения, протокол направлялся на рассмотрение в вышестоящую структуру, вплоть до Центрального политического совещания.

Вся документация совещаний, прежде всего протоколы, являлась секретной, и ее надлежало хранить лично председателям.

Таким образом, в лице политических совещаний была найдена форма увязки деятельности особых отделов ГПУ — ОГПУ с другими структурами, что положительно сказалось на правовом регулировании их работы, на эффективности мер, принимаемых для устранения разного рода недостатков.

Судя по сохранившимся документам, политические совещания функционировали по крайней мере до конца 1920-х годов.

Ясно, что любые нормативные документы могли определять лишь основу взаимодействия. Многое зависело от личностных отношений конкретных руководителей. В связи с этим следует отметить роль И. Уншлихта.

В августе 1923 г. высшей партийной инстанцией было вынесено решение о перемещении заместителя председателя ГПУ, а фактически руководителя органов госбезопасности того времени, в военное ведомство. Это было сделано явно вопреки желанию самого И. Уншлихта. Достаточно красноречиво об этом говорит его прощальное письменное обращение к коллегам по ОГПУ.

Первоначально его назначили начальником снабжения РККА, а затем заместителем наркома по военным и морским делам и зампредом РВСР с подчинением ему военной разведки, а также поручили курирование всех заграничных контактов по линии РККА и частично военной промышленности. По штабу РККА и аппарату РВСР циркулировали упорные слухи, что по заданию партийных верхов И. Уншлихтом было симулировано резкое расхождение во взглядах с Ф. Дзержинским. Именно это позволило сломить сопротивление Л. Троцкого при переводе заместителя председателя ГПУ на работу в РВС. С первых дней пребывания в новой должности И. Уншлихт начал постепенно выдавливать из центрального аппарата ставленников тогдашнего наркомвоена [330] .

330

ЦА ФСБ РФ, ф. 2, оп. 2, д. 27, л. 13.

Понятно, что из всех членов РВСР И. Уншлихт был наиболее близок чекистам, чего нельзя сказать о военном наркоме Л. Троцком. М. Фрунзе, сменивший последнего, относился к органам госбезопасности нейтрально, уделяя им должное внимание в связи с возникающими вопросами в ходе работы по укреплению Красной армии и Флота.

К. Ворошилов, назначенный после смерти М. Фрунзе главой военного ведомства, воспринимал чекистов, как «неизбежное зло». Еще будучи членом Реввоенсовета Первой конной армии, он добился смещения со своих должностей подряд нескольких начальников особого отдела. Это явствует из доклада Президиуму ВЧК начальника Особого отдела армии Пишулина за январь 1921 г. Он писал в том числе: «В связи со сложившимся положением… между РВС и особотделом прошу срочно вызвать меня в Москву для дачи исчерпывающего материала о Ворошилове» [331] . Пишулин докладывал, что член Реввоенсовета считает сотрудников особого отдела провокаторами, поскольку не верит материалам оперативных разработок по бандитизму в пункте дислокации РВС и штаба армии. Начальник особотдела сделал следующий вывод: «Нетерпящий чрезвычайных органов борьбы т. Ворошилов органически не может допустить того, чтобы Особый отдел Армии округа стал на ноги… В Армии бандитизм не изживается до тех пор, пока существует такая личность, как Ворошилов…» [332] Подогревал обстановку и секретарь К. Ворошилова — Р. Хмельницкий, за которым, как за бывшим офицером, служившим, пусть и короткое время, у А. Деникина, вел наблюдение особый отдел.

331

Там же, ф. 1, оп. 5, д. 573, л. 20.

332

Там же, л. 21 об. — 22.

Заметим, что Р. Хмельницкий оставался близким К. Ворошилову человеком еще многие годы, не утратив своего влияния на патрона.

Сомнения в правильности действий органов госбезопасности К. Ворошилов проявлял еще не раз [333] .

По его указанию, например, заместитель наркома и начальник Политического управления РККА Я. Гамарник подготовил предложения для Политбюро по поводу перелета за границу летчика Вахромеева в 1934 г., после беседы с ним в особом отделе. Казалось бы, частный случай стараниями К. Ворошилова и Я. Гамарника лег в основу решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 26 мая 1934 г., повлиявшего на правовое положение органов ОГПУ в войсках: «Категорически запретить впредь ОО ОГПУ вызывать и допрашивать командиров и красноармейцев без ведома и согласования с комиссаром части» [334] .

333

Советское руководство. Переписка 1928–1941 гг. М., 1999. С. 28.

334

Лубянка. Сталин и ВЧК — НКВД. Январь 1922 — декабрь 1936. Сб. док. М., 2003. С. 524.

Этим же постановлением ОГПУ обязывалось довести решение до всех подчиненных особых отделов, объявив его специальным приказом, а также снять с должности и запретить работать в органах госбезопасности начальнику особого отдела авиабригады Еремину и уполномоченному Козловскому.

Указанное решение Политбюро предполагало некую форму контроля со стороны, однако те, кто подписывал документ, хорошо знали, что не в официальных вызовах военнослужащих состоит основная работа особистов.

Ведь эти же члены Политбюро двумя годами раньше настояли на лишении Реввоенсовета СССР, а следовательно и лично К. Ворошилова, давать задания Особому отделу ОГПУ и контролировать ход их исполнения. Это решение было проведено в «советском порядке», т. е. через ЦИК СССР и объявлено приказом ОГПУ № 534/295 от 22 сентября 1931 г. [335]

335

Лубянка. Органы ВЧК — КГБ. 1917–1991. Справочник. М., 2003. С. 54.

Более того, в тот же день, когда особистам запретили вызывать красноармейцев и командиров без ведома комиссара, Политбюро постановило усилить контроль со стороны органов госбезопасности за таким важным звеном военного ведомства, фактически руководимого лично К. Ворошиловым, как IV (разведывательное) управление РККА. Начальник Иностранного отдела ОГПУ А. Артузов одновременно назначался первым заместителем начальника Разведупра, контролирующим все аппаратные отделы. ОГПУ обязывалось ужесточить контроль за штатными сотрудниками и агентурой IV управления. Создавалась специальная комиссия с участием представителей Особого и Иностранного отделов ОГПУ для разработки общего плана военной разведки [336] .

336

Лубянка. Сталин и ВЧК — НКВД Январь 1922 — декабрь 1936. Сб. док. М., 2003. С. 522–523.

Поэтому можно лишь с большим допуском считать, что К. Ворошилов, а в его лице и все военное ведомство стали как-то влиять на деятельность особых отделов в связи с обязательным теперь уведомлением комиссаров о вызове военнослужащих. Скорее всего, перелет Вахромеева за границу был лишь поводом в будущем свалить вину за подобные случаи на особистов.

И уже точно ни о каком контроле за деятельностью органов госбезопасности К. Ворошилов даже не вспоминал, к сожалению, в последующие годы, когда развернулись массовые репрессии в Красной армии. Совершенно справедливо указывал известный военный историк О. Сувениров, что большинство репрессированных командиров и политработников подверглись аресту с санкции наркома обороны, Маршала Советского Союза К. Ворошилова [337] . Так он применял на практике «контрольные» функции, которых добился в мае 1934 г.

337

Сувениров О. Ф. Трагедия РККА. 1937–1938 гг. М., 1998. С. 68.