Орк из России. Сделано с любовью
Шрифт:
Грозный хан, да и просто мужчина с ней наедине. Черт, как-то все нелепо выходит. Представляю, какой я монстр в ее глазах, еще и пообещал вымыться перед ночью. Дурак или где? Мог бы подумать перед тем как рот открывать. Все же немалый опыт переговоров за плечами.
Вышел из-за ширмы и обомлел. Халат мой сложен и аккуратно лежит на оттоманке. Девушка мнется у края стола. Кровь прихлынула к щекам и отхлынула совсем не туда, куда надо. Где она только нашла это платье? Лоскутки шелка, тонкое, пышное, словно пена, кружево, глубочайшее декольте, чуть прикрытое волной ее светлых волос, юбка
– Все вон из шатра, до утра не беспокоить.
Слуг сдуло, будто порывом ветра, девчонка качнулась. Хоть бы в обморок не упала, подхватить я ее сейчас не могу. Бочком-бочком, повернувшись спиной к соблазну, протиснулся вплотную к столу и залпом выпил ледяной морс из кувшина. Уф.
– Зачем ты сняла халат? Оденься. И где взяла это платье?
– Ваши люди передали нам с Марой по платью.
– У нее такое же?
– Да, только красное.
– Значит, к ночи ее можно не ждать. Оделась?
– Да.
Осторожно я обернулся. Щечки розовые, глазки опущены к полу, волосы перекинула через плечо, халат ей мой очень велик, все скрывает. Сколько ж ей лет? Шестнадцать? Семнадцать? А тут я – грозный хан. И как начать разговор? Что она вообще знает про эту сторону жизни?
– Ела сегодня?
– Нет.
– Садись за стол. В Орде принято есть, сидя на подушках, мы, кочевники, стулья с собой не возим.
Мышкой прошмыгнула к противоположному от оттоманки краю стола. Сидит, ничего не берет, только смотрит на руки. Обошел лютый соблазн по огромной дуге, сел на свое место. Плавно потянулся к своей миске, доверху полной горячего плова.
– Бери, что хочешь, вся еда вкусная, плов еще горячий. Там, кажется, ребра подкопченные лежат ближе к тебе.
– Я не голодна.
– Ешь, а то живот потом заболит.
– Спасибо за заботу.
– Послушай, я не насильник и никогда им не был. И тебя не трону, честное слово великого хана. Тебе сколько лет? Шестнадцать? Ты не в моем вкусе.
Дернулась, как от пощёчины.
– Зачем тогда брали и приказали нарядить?
– Я приказал купить вам обеим платья, меня неправильно поняли, только и всего. А взял? Лучше было бы, если б Орде оставил? Тебя там в жены хотели взять.
– Нет, не лучше.
– Вот и сиди себе, ешь. Поспишь сегодня на оттоманке, тут обычно Мара спит. А я на полу. Если все, что вы рассказали – правда, то я тебя отпущу домой. Ты с родителями живешь? Переживают, наверно.
– Мои родители далеко, я не тут родилась.
– Ясно. А лет тебе сколько?
– Двадцать один.
– Никогда бы не подумал. Слишком мелкая.
– Можно мне каши?
– Бери плов, он вкусный, честно. И мясо бери. Я сейчас поем, ополоснусь и буду ложиться. Только давай договоримся?
– О чем? – и снова на меня таращатся два оленьих глаза, вдобавок, девица чуть
приоткрыла алые губки. Держись, хан, ты не дикарь и без спроса никогда не тронешь девчонку.– Я тебя не трогаю, и ты на меня тоже не нападаешь. Даже если предположить, что ты меня сможешь убить спящим, Орда тебе уйти не даст. Растерзают.
– Договорились, я не идиотка, все понимаю.
Тонкие ручки спешно, будто воруя, кладут себе в миску еду. Кашу из плова, что-то из блюд со стола, всего понемногу.
– Я так давно не ела мяса, очень вкусно. Вы взамен за еду ничего от меня не потребуете?
– Отъедайся. Захотел бы, взял силой, но честь не позволит. Да и малолетки не по моей части. Не бойся.
– Мне двадцать один.
– А выглядишь на шестнадцать. Или ты настаиваешь?
– Нет!
– Только никто не должен узнать, что я не воспользовался трофеем. Ни к чему. Слухи пойдут. Я порежу себе руку и сцежу немного крови в кубок. Подол платья испачкай сама, хорошо? Ты меня понимаешь?
– Да, спасибо, я все понимаю.
После ночи…
Что-то меховое полезло в рот, открыл глаза, окончательно проснувшись, и уперся взглядом в пышный подол кружевного платья. У меня же теперь есть еще и Эма! Хорошо хоть от моля избавился. Но почему подол алый, был же, вроде, какой-то белый? Приподнялся на локте, спят, чуть ли не обнявшись, на моей оттоманке – бесовка и мой вчерашний трофей. А в рот мне лезет кисточка хвоста Мары. Не удержался, дернул от души.
– Дай поспать, гадость! Меня и так сюда твои слуги не хотели пускать!
– Доброго утра, хан.
– Кто первый на очереди в лохань? Я себя начинаю чувствовать хозяином странноприимного дома.
Хозяином борделя я себя чувствую, глядя снизу вверх на двух красоток в откровенных нарядах, лежащих посреди моих роскошных подушек. Но не говорить же это вслух при девчонке – забоится опять.
– Я уже мылась и не здесь. А девчонке отмываться не отчего, я права?
– Тогда я первый. Распорядись, чтоб подали завтрак. Охрана вчера завалила матёрого кабана. Будете жареные ребра?
– Ну тебя, я еще ту свиную ногу на подставке не забыла. Тортика хочу! А ты, Эма? Только честно.
– Я очень люблю сладкое. Раньше родители покупали торт с кремом по праздникам.
– Мара, возьми золото из сундука и добудь где-нибудь торт, а мне кофе.
– Фи! Нашел курьера! Впрочем, ладно. Самой хочется сладкого.
Я прошел за ширму и сразу залез в лохань. Взял кувшинчик потяжелее и вылил его на себя сверху.
– У-у-у! Ледяная! Скотство!
– Ты сам запретил слугам сюда заходить. Вот и мойся теперь холодной.
– Мара!
– Что, Мара? Там кто-то уже ломится в дверь, наверное, решили, что мы тебя убиваем. Впустить?
– Пусть войдут. Перекиньте мне халат через верх. Черт, нет. Ну хотя бы, чистую рубашку.
– Тоже мне повелитель, выходи так, я в служанки не нанималась. А будешь плохо себя вести, торт не притащу.
– Сейчас подам. Серая вас устроит?
– Давай. Хоть кто-то нормальный в моем шатре. Спасибо.
– Великий хан, в сторону лагеря направляется малый отряд чудаков со стороны Запада. У них приторочены к седлам черные флаги.