Орленев

историй был Чехов, он ценил наблюдательность Орленева, равно

как и его фантазию.

С первого взгляда такая жизнь с ее дерзкой и удачной игрой

может показаться сплошным праздником; приглядевшись внима-

тельней, замечаешь ее теневые стороны. В озорстве Орленева и

его друзей есть одна повторяющаяся черта — все вертится вокруг

рубля. Вот когда мы можем оценить смысл слов А. И. Южина-

Сумбатова о жалком положении провинциального актера, кото¬

рый «за рубль, дающий возможность пообедать, готов идти хоть

в кормилицы» 8. Веселая эксцентрика была для Орленева родом

потребности, чертой натуры, но тяготы жизни, как он тому ни

противился, коснулись его юмора, и сквозь милую ему беспеч¬

ность прорывалась трагедия. У анекдотов, которые он рассказы¬

вал Чехову, был привкус горечи. Этот привкус есть и в книге

Орленева. Ведь какое здесь соотношение: анекдотически житей¬

ский элемент, связанный с каждодневной борьбой за существова¬

ние, с гримасами и курьезами этой борьбы, явно берет верх над

элементом собственно творческим, относящимся к искусству ак¬

тера. Забавные истории первых семи лет его скитаний с их голо¬

вокружительной интригой и неожиданными развязками хорошо

ему запомнились, а роли — он вел их счет тогда на десятки,—

если они не были связаны с какими-либо внешними происше¬

ствиями, промелькнули без следа. За вычетом нескольких скром¬

ных водевилей. Даже о Хлестакове он упомянул вскользь. А ведь

актерская техника Орленева развивалась стремительно, от года

к году, и даже не очень сведущая критика отмечала его в составе

довольно сильных провинциальных трупп.

В октябре 1888 года «Нижегородский биржевой листок» в ре¬

цензии о «Лесе» выразил недоумение, почему Орленев, хорошо и

на свой манер сыгравший Буланова, даже «не попал в список

действующих лиц, напечатанных в программе»9. Газета не вы¬

сказывала никаких прогнозов на его счет, но писала о нем со

всей доступной ей серьезностью. Полтора года спустя «Виленский

вестник» пошел уже гораздо дальше и предсказывал Орленеву,

правда, в несколько меланхолическом тоне, большое будущее.

Случилось так, что после «Коварства и любви» театр поставил

для дивертисмента водевиль, сочиненный местным актером Ува¬

ровым, и в этом водевиле, как сказано в газете, «фигурировал

аксессуарный актер г. Орленев». Аксессуарный — значит сопут¬

ствующий, второстепенный, тем не менее рецензент «Виленского

вестника» писал, что «этот театральный юноша» заслуживает

особого внимания, потому что в нем сказывается «зародыш буду¬

щего». Но как пойдет его развитие? «Школа, выправка и труд»

принесут ему признание («из него выработается что-нибудь дель¬

ное»). Правда, он может склониться к легкому пути и «сломя

голову» играть без разбора все что придется, тогда «театральные

волны» унесут его «вниз по течению» 10. Для такого скептицизма

были основания. Ведь Орленева ждали тяжелые испытания про-

винциалъных сезонов с их, говоря по-современному, поточно-кои-

вейерной непрерывностью, погубившей немало больших талан¬

тов. И, может быть, ему повезло, что он не сразу нашел свое

призвание и переиграл много случайных, нейтрально-типажных

ролей, не задевших его нравственного чувства. Конечно, и для

игры в «Майорше» Шпажинского и «Второй молодости» Неве-

жина тоже нужны были талант и профессиональная тренировка.

И Орленев не жалел усилий, показывая уже сравнительно высо¬

кий класс техники, но дух его, как бы бессознательно оберегая

себя, дремал в ожидании и предчувствии будущего.

За семь лет он объехал половину России, ее север, ее юг, ее

западные губернии. Вологда, Рига, Полоцк, Нижний Новгород,

Вильно, Минск, Бобруйск, Севастополь, Симферополь, опять Ниж¬

ний Новгород, Ростов-на-Дону, опять Вильно и т. д. В этом кру¬

жении была своя повторяемость. Антрепренеры встречались ему

разные — люди интеллигентные и откровенные барышники, но

даже лучшие из них были заражены коммерческим, «кулачниче-

ским» духом. И современные пьесы, заполнявшие его репертуар,

были разные и в то же время йеприятно похожие, со смешной

претензией возвести всякую жизненную дребедень (Чехов в ка¬

честве примера приводил турнюр и фальшивые зубы) на «высоту

серьезного вопроса». И окружавшие его актеры были разные,

с разными судьбами и взглядами, что не мешало им на сцене

быть однообразно похожими; строгое деление по признаку ам¬

плуа, против которого через несколько лет так яростно восстанет

Станиславский, придавало их искусству характер сплошной се¬

рийности.

А разнообразие в этом кружении было такое: театры — доща¬

тые сараи, не то склады, не то конюшни, с протекавшими кры¬

шами, плохо отапливаемые, с тяжелым застоявшимся воздухом,

с жалкой неустроенной сценой, которую в рецензиях сравнивали

с блюдечком, и театры недавней стройки, пугавшие своей внуши¬

тельностью (сборы в этих храмах искусства, несмотря на размах

и удобства, почему-то были плохие, и антрепренеры едва дотяги¬

вали до конца сезона); полицеймейстеры-службисты, которые по

инструкции министерства внутренних дел с рвением отбирали пас¬

порта у актеров на все время сезона и держали их в страхе и тре¬

пете, и полицеймейстеры-меценаты, благоволившие к искусству

и присылавшие красивым бенефицианткам дорогие подарки; дож¬

дливое лето, когда публика отсиживалась по домам, и жаркое

лето, когда публика уезжала на дачи, и только такие имена, как

Федотова или Савина, собирали аншлаги; города театральные,