Орлий клёкот. Книга вторая

— Нет. Я благодарен ему за урок, но… Он же ослушался, и я буду вынужден наказать. Но… непосильно мне это.

— Что ж, благородно. Очень благородно. Потом, после войны, живы будем — объявлю, за кого молиться. А пока потерпите малость.

Жесткие руки. К клинку привыкшие, к рукоятке маузера, не к бинтам, только выхода нет: до медсанбата далеко, крови сколько вытечет. И так вон как набух снег розовостью под березой! Солдату все приходится в жизни делать.

Из ерника выкарабкивается шофер. Тоже в крови весь. Ухо разорвано пулей и плечо пробито. С трудом прогребается в снегу, но спешат к нему бойцы-спасители. С бинтами.

На другой стороне дело еще хуже. И ординарец, и начальник заставы тяжело ранены. Оба — в грудь. Навылет. Выносят из леса их на руках. А стреляли до последнего мига. Какая сила духа!

Тяжелораненых уместили в легковушку Богусловского, прицепив ее буксиром к машине, шофера — в кабину грузовика, а Богусловского командир полка взял к себе. Без тента «Додж», но зато в нем есть тулупы. Добрые русские тулупы, которым ни ветер нипочем, ни мороз.

Дорогой почти не разговаривали. Уткнули носы в мягкую шерсть пышных воротников, отгородившись ими от ветра, и помалкивали. А мысли и Богусловского, и Комелева крутились вокруг случившегося. И когда подошло время для обсуждения контрмер, каждый из них имел уже свою точку зрения, свои предложения.

В одном они сошлись: база диверсионно-разведывательных групп в лесу. А вот о том, как найти логово и выкурить из него врага, тут всяк мыслил по-своему. Майор Комелев стоял за сплошную проческу леса. Предлагал задействовать весь пограничный полк да еще попросить пару полков у фронта. Еще и самолетов. Особенно хороши, как он утверждал, «кукурузники». Действовать предлагал он по опыту крупного пограничного поиска: заслоны сжимают кольцо, а впереди их поисковые группы и дозоры челночат вдоль и поперек.

— Ни одна мышь не проскочит. Всех накроем! — горячился командир полка. — И конец кровавым разбоям в селах и на дорогах. Конец!

Комелев напоминал сейчас Богусловскому того пограничника, с которым встречался он в первой своей послереволюционной командировке: побольше эффекта, погромче шум, чтобы знали враги, как сильны и смелы мы. Какая цена такой операции, похоже было, Комелева не волновало вовсе. Богусловский слушал командира полка, и ему хотелось, хотя он понимал великую нелепость желания, заглянуть под гимнастерку, нет ли под ней старой, от революционных лет оставшейся тельняшки. Сколько времени прошло, а мышление то же: вперед, братушки, сметай контру! А кровь своя не в счет. И все это совершенно искренне, с полной верой в правильность своих действий.

— Все у вас? — выждав, когда выговорится командир полка, спросил Богусловский. — Если все, послушайте меня. Ваш план я принять не могу. Давайте действовать по-пограничному. Первым делом нужно найти бывших партизан…

— Они сейчас на передовой. Влились в состав Красной Армии.

— Прекрасно. Едем в штаб фронта. Да-да, не возражайте. Сейчас не время лечить царапины, полученные тем более по своей вине. Там, в штабе, решим и второй вопрос. — И спросил Комелева: — Почему прошла через КПП машина, полная диверсантов? Вы сейчас даже не вспомнили об этом. Без охраны, как вы верно утверждаете, ездить нельзя, только я еще один вывод сделал: у диверсантов и разведчиков нужно отнять наши документы.

— Когда их не будет — и документов у них не будет.

— Каламбур удачен. Только, как мне представляется, немцы спать не станут. Они засылали, засылают и будут засылать новых и новых. А мы в ответ что? Прочесывать леса? Слишком дорогое занятие. Нужна система. Вот об этом в штабе и поговорим. Как машина?

— Починили. Шофера своего отдал. Лихой. Чапаевец, одно слово.

Улыбнулся Богусловский. Не только, выходит, сам подражает легендарному комдиву, а и людей оценивает мерками своего любимца.

— У меня не тачанка. Отвыкнет.

Не очень сердечная благодарность за добрый порыв, ну да что с начальства возьмешь? Ему видней. Но все же не стерпел Комелев:

— Тачанка не тачанка, а бока против пуль защитить советую. И мой Григорий отменно все сообразит.

— Согласен. Только позже. Сейчас ехать нужно.

Не совсем уютно чувствовал себя Богусловский под конвоем двух машин — «тачанки» со страшно глядевшими во все стороны пулеметами и грузовика, на кузове которого нелепицей какой-то красовался во весь свой рост «максим». Иронично все это, трусостью попахивает, только что иное взамен придумаешь? Прав командир полка — без охраны не следует больше ездить. Играть в прятки со смертью — дело зряшное.

Первый визит не к командующему фронтом, даже не к начальнику штаба, а к войсковым разведчикам. И это оказалось весьма верным тактическим шагом. Там все поняли без лишних объяснений, все одобрили:

— Партизан бывших найдем. Идея периодической смены документов хороша. Хлопотное только это дело. К тому же утечка новых образцов не исключена. Лучше менять форму подписи и ставить условные знаки. Менять часто, через два-три дня.

— Проще и лучше, — вполне согласился Богусловский. — И еще вопрос: можем ли мы рассчитывать на помощь? Три-четыре взвода разведки?

— Подбросим. Дело общее. Возражений со стороны штаба, скорее всего, не будет.

Какое там возражение! В штабе фронта рады, что не снимать с передовой полки, не вводить резервы прежде времени в действие. Командование фронта готово было на все, чтобы избавиться от вражеских диверсионно-разведывательных групп не только потому, что небезопасны тыловые дороги, но, и это главное, чтобы не стало известно гитлеровцам о сосредоточении на ряде участков фронта крупных резервов. Они вот-вот должны были подходить, и цель их — нанесение вспомогательного удара с началом наступления на Орловско-Курском выступе. Узнает об этом немецкое командование — примет контрмеры. Поэтому за предложение Богусловского ухватились, как за ниспосланное благо. В помощь пограничникам тут же выделили группу штабных офицеров, коим предстояло разыскать и собрать возможно больше партизан, определить и подготовить разведвзводы для операции — делать, короче говоря, все, о чем попросят пограничники. На все про все — двое суток.

Готовить операцию и проводить ее взялся сам Богусловский, хотя Комелев убеждал его поручить это дело ему, командиру полка, в зоне которого лес. Не согласился начальник войск. Заявил твердо:

— Вопрос решен. Обсуждению не подлежит.

Двое мятежных суток пролетели с удивительной стремительностью. Казалось, особенно в последний перед началом операции день, что никак не уложиться в столь жесткие сроки, что придется время «Ч» переносить, но все в конце концов уладилось, все группы к определенному сроку вышли на исходные рубежи и ждали, отдыхая перед трудной и опасной дорогой, как принято извечно на Руси.

Технология операции проста: по группе — на каждую бывшую партизанскую базу. Во всех группах — проводники. Бывшие партизаны, знающие и лес, и подходы к базам как свои пять пальцев. Во всех группах — переводчики. Из разведчиков, легко владеющих немецким, которым и определялось снимать часовых. Основы же групп составляли разведчики, хаживавшие не единожды в немецкие тылы за «языками», и столь же ловкие и умелые пограничники, для кого ночь привычней дня. У всех подбитые из лосинового подбрюшья мехом лыжи-снегоходы, широкие, но короткие и очень ловкие на ноге. Охотились в здешних местах на таких прежде, потом приспособили для партизанских боевых вылазок, а вот теперь, наоборот, для быстрого и незаметного по снежной целине выхода к базам.